19 декабря, в воскресенье, всем подъездом переселяли Аю Павловну. Женщины запаковали в чемоданы и коробки ее увеличившиеся за время проживания у Риты пожитки еще в субботу вечером. Сегодня Саша приехал пораньше, чтобы самому отвезти Аю Павловну. Он взял автобус у своего знакомого. Нина, Маржан и Айнура тоже захотели помочь все расставить в новой квартире. Взяли бутылочку, закуски и поехали. Каждый внес свою лепту в обустройство нового жилья. Нина отдала свой стол с балкона, Рита – старые кресла, Маржан – ковер на пол, Ольга – шторы, даже Нуриля принесла пару тарелок Кровать Рита купила с рук по объявлению в газете. Приехали, начали шумно разгружаться В холле сидели любопытные старики и старушки, которые сразу же начали знакомиться и спрашивать, кто будет жить, и кем остальные приходятся Ае Павловне. Квартира, выделенная ей, находилась в большом восьмиэтажном доме, где в комнатах гостиничного типа жили престарелые люди. Дом располагался напротив центрального рынка, рядом было много магазинов и небольшой парк. Квартира Аи Павловны находилась на четвертом этаже, предпоследняя по коридору. Налево от входной двери – маленькая ванная с туалетом прямо – крошечная кухня; вывернув из-за ванны можно было увидеть просторную светлую комнату с одним большим окном. «Совсем неплохо для одного человека», – подумала Рита. Женщины быстро принялись за дело. Айнура мыла пол, Нина хозяйничала на кухне, расставляя привезенную посуду на плиту и подоконник, Рита раскладывала вещи в оставленный старыми жильцами шифоньер, Маржан вешала шторы, Саша собирал кровать. Ая Павловна ходила от одного к другому и пыталась помогать. Конечно, много чего еще нужно будет купить, но первое время жить уже можно.
– У меня все готово, пошлите отмечать новоселье, – позвала Нина.
Никто не заставил себя ждать.
Клиентов в агентстве прибавилось. Лена Ким уехала работать в американскую компанию. Теперь Вера осталась одна. Она только переводила письма, а набирать ответы на английском языке стала Айнура, которая изучала английский в лицее. Рита платила ей за это деньги, и девочка была очень довольна, что она зарабатывает себе на наряды и развлечения. Да и с английским у неё стало лучше, появилась мотивация учить язык, к тому же по уже выработанной привычке прояснять непонятые слова, она находила в словаре новые для неё английские слова и запоминала их. Девчонки в классе страшно завидовали ей. Иногда, когда было много работы, Айнура привлекала на помощь Дашу, свою подругу и младшую сестру Даниловой жены. Рита устроила Дашу в свой лицей в тот же гуманитарный класс, где училась Айнура. Девочка была своевольной и неуравновешенной, дерзила родителям и учителям, вот Рита и решила помочь Лене, матери Даши и Ани, присмотреть за ней. Винить Дарью во всем было нельзя. Отец пил, а пьяный выгонял семью на улицу, даже зимой им иногда приходилось убегать от разбушевавшегося главы семейства в ночных рубашках на мороз. И кто знает, может поэтому у Лены был рак, говорят, что рак – это непрощенная обида. Рак прооперировали, но она снова чувствовала себя плохо. Рита дружила с ней, очень сочувствовала, хотя и не понимала, что заставляет Лену жить с Виктором. Дети выросли, денег от него она никогда не видела, любви тоже, так что же их держало вместе? Дочери ненавидели и боялись отца. Необъяснима женская душа! Когда-то в юности Лена очень любила Виктора. Они встретились в пионерском лагере. Лена работала вожатой, он – физруком. Она влюбилась в него с первого взгляда, хотя, по Ритиному мнению, влюбляться там было не во что. Трудно сказать, как он выглядел в молодости, но сейчас это был высокий худой мужчина с испитым красным лицом с веснушками и глубокими морщинами, несмотря на то что ему не было ещё и 50 лет, рыжими волосами, поврежденным в драке носом и какими-то бесцветными холодными глазами, в которых светилось чувство превосходства. Он любил высказывать своё мнение обо всем на свете, и свои суждения считал единственно правильными. Лена же и в свои 46 лет была красавицей. Первое, что замечали в ней при знакомстве – ее глаза. Большие, какого-то орехового оттенка, лучистые и улыбающиеся, с некоторой тоскливой льдинкой внутри, обрамлённые длинными пушистыми ресницами. Ясноглазая – так называла ее Рита. Стройная девичья фигура с высокой красивой грудью, каштановые, слегка вьющиеся волосы завершали ее портрет. Она старалась сгладить конфликтные ситуации не только в своей семье, но и среди окружающих ее родственников и друзей. Лена искренне любила Данила и защищала его от нападок, порой справедливых, своей резкой и бескомпромиссной дочери. Теща любила его уж за одно то, что он не пил, и просила Аню ценить это.
25 декабря, субботу, Рита объявила неприёмным днём, потому что у Данила был день рождения. Поэтому в пятницу вечером в агентстве собралось много женщин. Люба пришла с семилетней дочерью Женей. Она переписывалась с Майклом из Вермонта. Люба – невзрачная молодая женщина, и, если бы не умелый макияж, ее можно было бы назвать страшненькой. Маленького роста, не стройная, а худющая, она прятала свою худобу под какими-то балахонами и широкими брюками. У неё были длинные тёмные волосы, собранные на затылке в хвост, небольшие карие глаза с замечательными ресницами, нос картошкой и широкий рот. Работала она медсестрой в терапевтическом отделении городской больницы. Любина история была типичной: муж пил, бил, денег домой не приносил и, промучившись замужем четыре года, она разошлась. Алименты приходили мизерные. Женщина пришла в агентство от безысходности, не особо надеясь на успех. После месяца, потраченного впустую, ей ответил Майкл. Вера так и не смогла перевести, какая же у него была профессия: что-то связанное с изготовлением кленового сиропа, которым знаменит Вермонт. Тридцатишестилетний Майкл никогда не был женат, жил в маленьком посёлке в Вермонте где-то на границе с Канадой с престарелой матерью и разведённой сестрой. Был он вполне привлекательный, но какой-то неухоженный.
Переведенные письма сегодня выдавала Айнура. Рита варила овощи на салаты, сочила морковку на специальной терке, которую называли хе-резка, на корейский салат к завтрашнем торжеству. Трудно было без Аи Павловны. Хорошо, что Нина сварила суп им с Айнурой на ужин и поставила тесто на любимый Данилом капустный пирог.
Протягивая письмо Любе, Айнура не удержалась и сказала:
– С Вас суюнши!
Суюнши – это казахский обычай платить за хорошую новость Конечно, читать чужие письма ей не разрешалось, но она все равно совала в них свой любопытный маленький носик.
– С меня шоколада, – сказала Люба и нетерпеливо схватила листочек с переводом. Прочитав, она просияла, сразу же похорошев.
– Маргарита Владимировна, – крикнула она Рите в кухню, – он приглашает меня встретиться в Москве!
–Вот здорово! – откликнулась та. – Что ещё пишет? Иди сюда.
Люба, оставив Женю с Айнурой, поспешила на кухню и протянула письмо Рите.
«Сестра Кэрол и я хотим приехать посмотреть Москву и встретиться с тобой. Если ты согласна, то я закажу и оплачу туристическую поездку для тебя из Казахстана в Москву», – прочитала Рита
– Поедешь? – спросила Рита.
– Конечно поеду.
Звонок в дверь. Айнура впустила Таню, которая принесла ответ своему ковбою уже на английском языке, и Айнура стала набирать его на компьютере. Снова звонок. Теперь пришла кореянка Алла. Рита недолюбливала эту высокую полную тридцатитрехлетнюю женщину с типичным корейским лицом и какими-то маленькими пухлыми ручками. Она и ее сожитель поставили перед собой задачу любым путём уехать в Америку. С этой целью он через брачное бюро познакомился два года назад с американкой, уехал к ней по визе жениха, обещав Алле развестись, как только получит гражданство. Теперь у него растёт сын и разводиться он, похоже, не собирается. Алла хочет таким же образом попасть в вожделенную Америку и заставить его развестись. Переписка у неё не ладилась, письма она писала сама на английском языке в целях экономии денег, язык учила в общеобразовательной школе и, видимо, потенциальные кавалеры плохо ее понимали. Алла любила поговорить, и, отдав Айнуре письмо, уселась в кресло. Рите пришлось бросить готовку и выйти к ней.
