Психушка.

Меня зовут Глеб, и я хозяин Оксаны. Я её обожаю, она такая оранжевая, с отливом. Так я назвал свою машину «ОКА». А Вы что подумали? Мы столько всего пережили с ней. Сколько запчастей, денег и нервов было в неё вложено, уже и не сосчитать. Жена у меня тоже есть, но это совсем другая любовь. Дети только с прошлого года начали в школу ходить. Места в машинке пока нашей семье хватает, поэтому и не меняю машину… Потому, что денег нет. Жена, Иринка, вечно ворчит на меня, напинывает искать дополнительную работу. Ей, видите ли, денег не хватает. Нет, не подумайте чего лишнего. Она меня любит, даже очень. Просто не хочет этого показывать. Но в день моей зарплаты она просто счастлива, видеть меня, не затерявшегося по пути с работы до дома. Мизерная часть от зарплаты оседала в виде заначки внутри моей машинки. Я был некурящим и интеллигентным человеком, поэтому заначку устроил в прикуривателе. Сворачивал купюры трубочкой, а в очередной раз, когда добавлял энную сумму, ещё менял мелкие купюры на более крупные.

Сегодня пятница, день зарплаты. На улице тепло и светит яркое солнышко через чистое голубое небо. Замечательный день! Жена в это прекрасное утро проводила меня наставлением в дорогу:

– Только попробуй сегодня куда-нибудь завернуть. Чтобы с работы сразу домой, а то я тебя встречу как полагается.

Звучит хорошо… Поцелуйчик бы ещё на прощание. Но она не стала проявлять ко мне дополнительную нежность. Много «хорошо» – тоже плохо… И вот я, весь такой на позитиве, сажусь за руль моей обожаемой Оксаны, глажу её по гладкому рулю:

– Привет, моя хорошая. Не хочешь проводить меня до работы?

Ключ в замке зажигания повернулся, и двигатель издал два слога:

– Ва… Ва…

Не завелась. Я погладил руль ещё раз:

– Я же тебя люблю. Где твоя взаимность?

Второй поворот ключа ответил мне взаимностью. Машина завелась и заурчала, как котёнок.

– Ай, ты моя умничка! – довольно сказал я и выдвинулся в сторону работы.

Быть слесарем на заводе – нужная и ответственная работа. Очень важно изготовить детали, чтобы они соответствовали чертежам. Главное в работе, чтобы работа была одновременно и любимым занятием. В этом у меня гармония. Тут же, на работе, если требуется, я чиню свою машинку. Деньги не главное в этой жизни, моё спокойствие мне дороже.

В середине дня в кассе начали выдавать рабочим зарплату. Главбух сказала, что получать зарплату деньгами в руки – это самый надёжный способ. А так, если завести пластиковую карту, то придётся платить деньги за обслуживания карты, выплачивать подоходный налог, удерживать пенсионные отчисления с наших зарплат. Умная женщина, знает, как нам бедолагам с деньгами помочь. Я по своей очереди зашёл в кассу, поставил подпись напротив своей фамилии и с пачкой купюр вышел из кабинета. Целых двадцать тысяч! В прошлом месяце на три сотни меньше было. В первую очередь навестил свою Оксану. Тысячной купюрой обернул «котлетку» других купюр и попытался втиснуть обратно. Плотно и туго она всё же вошла в разъём прикуривателя. Самого прикуривателя у меня не было. Была только ручка-колпачок с уплотнительным колечком, чтобы держалось за начало колодца заначки. С удовольствием я установил этот колпачок на место. Нас всех пораньше отпустили по домам – «питница» всё-таки. Какой чудесный день! Ребята приглашали посидеть где-нибудь в этот прекрасный день, но я вежливо отказался. Меня ведь домой жена ждёт, волнуется.

Еду себе спокойно домой. Вдруг из дворов, не останавливаясь, вылетает тонированная Приора. Я еле успел выкрутить руль. Мою машинку выкинуло на бордюр. Ну не портить же себе настроение из-за какого-то не аккуратного водителя? Может он меня не заметил или действительно торопится по делам… Сдал ход назад. Оксана вернулась на дорогу. Живая – бампер цел, царапины отсутствуют. Значит, всё в порядке. Езда по кочкам выявила всё же болячку. Постукивает шаровая опора правого колеса.

– Извини, дорогая, – погладил я по рулю: давно я тебе шаровые не менял. Видно пришло время. Завтра выходной день – сделаем тебя.

Через окно нашей квартиры на первом этаже своим зорким взглядом меня встречала жена. Она проводила взглядом до входа в подъезд, чтобы на меня не напали хулиганы ненароком, а затем уже встречала у раскрытой в квартиру двери. С гордостью я вошёл вовнутрь и протянул ей заработанные деньги.

– Это всё? – пробурчала Иринка, пересчитав деньги.

– Солнце моё, ты думаешь, что я стал бы от вас хоть копейку утаивать. Мне совесть не позволит. Конечно всё. – с честным выражением лица ответил я.

– Я не про это. Ладно, проехали…

Дети бесились в единственной жилой комнате однокомнатной квартиры на двух ярусной детской кровати. На кухне закипала в кастрюле вода. Ирина даже сама сходила в магазин за продуктами, чтобы я смог отдохнуть после рабочего дня. Во время ужина у нас завязался разговор. Я сидел перед тарелкой с макаронами:

– А у нас мясо или подливка есть?

– Дорогой мой. – начала она: Мы или едим мясо, или платим за коммуналку… Другого не дано. В этом месяце я отложила на коммуналку.

– Ясно. – ответил я: Может есть чем полить? А то макароны в горле прилипают к стенкам.

– Конечно. – сказала она и поставила передо мной горячий чайник.

В этот раз я обошёлся без подливки.

– Валера сегодня брюки порвал, нужно будет накопить денег. – пристально посмотрела на меня жена: Или занять до следующей зарплаты.

– Хорошо, сделаем.

– Ты не спрашивал у начальства, почему у вас такая нищенская зарплата?

– Почему сразу нищенская? У меня выше средней по заводу. Скоро будут сокращения из-за отсутствия работы. Главное, чтобы меня не выкинули…

– Средние зарплаты по городу сорок тысяч. Это так к сведению… Я буду молиться, чтобы тебя наконец-то оттуда выкинули.

– А потом куда я пойду?

– Туда, где тебе будут нормально платить. В частные компании, например. Я вот газету с вакансиями купила.

– Как я своим коллегам в глаза буду смотреть. Скажут – предатель.

– После увольнения ты их не увидишь. Переживёшь как-нибудь. А вот как ты мне с детьми в глаза до сих пор смотришь? Вот это уже вопрос… И даже совесть не мучает ведь! Сколько лет мы все живём на двадцати квадратах?

– Двадцать два…

– Да, про ещё два квадрата забыла… На двух квадратах только людей хоронят или туалет ставят.

– Я ведь стараюсь. В прошлом году то ребята на одной кровати вместе спали, а в этом – у каждого уже свой этаж есть.

– И ту я купила. Давай не будем ругаться на эту тему?

– Да что ты золотце, ты не ругаешься. В любой семье разговаривать – это нормально. Даже пословица есть: «Милые бранятся – только тешатся.» – улыбнулся я ей.

Ирина взяла в руку сковороду и моя уверенность в сказанном куда-то подевалась.

– Так… Не догоняешь ты малость. Теперь ТЫ заходишь на кухню или подходишь ко мне только в одном случае – ты сменил свою работу. – грозно произнесла Иринка.

– А зарплата?

– Ладно, в двух случаях.

– Я другое имел ввиду…

– Всё! – вскипела она: Покушал – иди отсюда.

Ушёл по добру – поздорову. Я, конечно, понимаю её. Попробуй с детьми столько времени посидеть дома. И на работу не выйти: оба школьники младших классов. Глаз да глаз за ними нужен. Я бы так не смог. Ночевать к себе на диван меня Иринка не пустила. Наверное, ещё злилась. На кухню запретила заходить, чтобы не сожрал чего-нибудь. Принесли три табуретки и поставили их в ряд в проходе комнаты. Положили на них одеяльце. Лежать можно было только на животе или на спине. Всю ночь крутился, как волчок, а под утро улёгся наконец-то на спину, сложил руки на груди и укрылся с головой одеялом. Уснул.

Рано утром, когда я спал, пришла к жене соседка. Зайдя в квартиру и глядя через коридор в сторону комнаты, она обнаружила меня укрытого одеялом с руками на груди, без движения.

– Прими мои соболезнования. Ты бы хоть сказала… Скинулись бы подъездом на гроб. – обратилась она к Ирине: он же не мусульманин.