Однако в воздухе витал еще один, более слабый запах, и Барбара попыталась определить, что это за запах, и найти его источник, пока Робин шел к узкой лестнице, ведущей к люку в потолке. Он сел на ступеньку, немного понаблюдал за ней и потом сказал:

— Это фекалии.

— Что?

— Другой запах. Это фекалии.

— Откуда он идет?

Робин кивком указал туда, где кончался ряд ящиков.

— Мне кажется, что кто-то должен был… — Он пожал плечами и кашлянул, возможно, недовольный тем, что выказал излишнюю субъективность. — Здесь нет туалета, Барбара. Только это.

«Это» оказалось желтым пластиковым ведром. Внутри Барбара увидела маленькую жалкую какашку, лежавшую в лужице жидкости, от которой едко пахло мочой.

— Да. Понятно, — выдохнула Барбара и принялась осматривать пол.

В центре помещения, на чуть выступающем из общего ряда кирпиче она нашла кровь, и когда посмотрела на Робина, то поняла, что он при первом своем посещении тоже ее обнаружил.

— Что еще? — спросила она.

— Ящики. Посмотрите. Справа. Третий снизу. Наверное, нужно посветить дополнительно, — ответил Робин.

Барбара включила фонарик и увидела то, что видел он. За треснувшую рейку одного из ящиков зацепились три волоконца ткани. Она наклонилась, приблизила фонарик. Испещренная тенями поверхность ящика мешала Барбаре определить точно их цвет, поэтому она достала из сумки бумажный носовой платок и для контраста поднесла к волокнам. Они были зелеными, того же грязно-зеленого оттенка, что и школьная форма Шарлотты.

Барбара почувствовала, как участился у нее пульс, но приказала себе не забегать вперед. После голубятни в Форде и гаража в Коуте ей не хотелось делать поспешных выводов. Она оглянулась на Робина.

— На пленке она говорила о майском дереве.

— Идемте за мной. Возьмите фонарик.

Он поднялся по лестнице, открыл люк в потолке. Помог Барбаре влезть на второй этаж мельницы. Барбара огляделась, подавляя желание чихнуть, глаза у нее заслезились из-за огромного количества пыли в помещении, и она вытерла их рукавом пуловера.

— Я, вероятно, уничтожил тут кое-какие улики, — сказал Робин, и, направив луч фонарика туда, куда он указывал, Барбара увидела отпечатки ног: маленькие и большие, ребенка и взрослого. Они накладывались друг на друга, поэтому невозможно было сказать, один ребенок или десять — или один взрослый или десять — находились на этом этаже. — Найдя внизу волокна и кровь, я в спешке бросился наверх, не думая про пол, а когда вспомнил, было уже слишком поздно. Сожалею.

Доски пола настолько покоробились, отметила про себя Барбара, что вообще-то ни на одной из них не сохранилось хорошего отпечатка. Видны были только очертания подошв, но не рисунок на них.

— Не волнуйтесь, — сказала она. — Толку от них мало.

Барбара переместила луч с пола на кирпичные стены, покрытые белыми крапинками лишайника. Воздух, казалось, был пропитан сыростью. Подняв глаза, Барбара увидела чуть не над самой своей головой лежащее плашмя огромное зубчатое колесо. Являясь частью рабочего механизма мельницы, это колесо располагалось между двумя другими зубчатыми колесами. А держалосъ оно на стоявшем посреди помещения бугристом от ржавчины толстом металлическом столбе, проходившем через отверстие в центре колеса и упиравшемся, вероятно, в самый верх мельницы.

— Майское дерево Шарлотты, — сказал Робин. — Оно называется главным валом. Вот. Посмотрите туда.

Он взял ее за руку и подвел под самое зубчатое колесо. Направив руку Барбары своей рукой, он посветил ее фонариком на зубья колеса. Барбара увидела, что зубец покрыт желеобразным на вид веществом, по виду напоминавшим застывший мед.

— Смазка, — пояснил Робин.

Убедившись, что Барбара ее увидела, он направил свет на то место, где главный вал крепился к полу. То же самое вещество, как лаком, покрывало место соединения. Присев, Робин указал нужное место, и Барбара увидела то, что заставило его мчаться домой в поисках ее, Барбары, что заставило проигнорировать многозначительный монолог матери о его будущей невесте. Это было поважнее будущей невесты. На старой колесной мази у основания главного вала были отпечатки пальцев. И они принадлежали ребенку.

— Черт возьми, — выдохнула Барбара.

Робин выпрямился, глаза его тревожно блестели.

— По-моему, вы попали в яблочко, Робин, — сказала Барбара. И почувствовала, что впервые за день улыбается. — Да катись оно все. Я думаю, вы это сделали, черт вас дери.

Робин улыбнулся, смущенный комплиментом. Однако возбужденно переспросил:

— Правда? Вы так считаете?

— Определенно считаю. — Она стиснула его руку и не удержалась от восторженного вопля: — Утрись, Лондон! Вот оно! — Робин засмеялся ее радости, и Барбара тоже рассмеялась и вскинула в воздух сжатую в кулак руку. Потом посерьезнела и снова вернулась к роли руководителя группы. — Нам здесь понадобятся криминалисты. Сегодня же ночью.

— Три раза за один день? Им это не понравится, Барбара.

— Да пошли они. Я до чертиков рада. А вы?

— Да пошли они, — согласился Робин.

Они спустились на первый этаж. Под лестницей Барбара увидела скомканное синее одеяло. Осмотрела его, и когда потащила из-под лестницы, что-то покатилось по полу. Нагнувшись, Барбара рассмотрела во впадинке известкового раствора, скреплявшего кирпичи, крохотного ежа — гребешок на спинке, вытянутая мордочка — размером в шестую часть ее ладони. Как раз для маленькой ладошки ребенка.

Барбара подняла фигурку и показала Робину.

— Надо будет показать матери девочки, не опознает ли она ее.

Барбара вернулась к одеялу. Грубая ткань была влажной, отметила Барбара, причем она явно не могла настолько отсыреть сама. И мысль о влажности, сырости, воде охладила ее порыв и напомнила о том, как умерла Шарлотта Боуэн. Эта часть головоломки оставалась нерешенной.

Барбара повернулась к Робину.

— Вода.

— А что вода?

— Девочку утопили. Поблизости есть вода?

— Канал недалеко и река…

— Она утонула в водопроводной воде, Робин. В ванне. В раковине. В унитазе. Мы ищем водопроводную воду. — Барбара стала вспоминать, что они до сих пор видели. — А в доме? Рядом с дорогой? Насколько он разрушен? Там есть вода?

— Полагаю, ее давно отключили.

— Но когда там жили, водопровод у них был?

— Это было много лет назад. — Он снял перчатки и сунул в карман куртки.

— Значит, ее можно было включить — хотя бы на короткое время, — если найти основной клапан на территории.

— Вполне. Но на таком расстоянии от деревни вода может быть колодезной. Она отличается от водопроводной?

Конечно, отличается. И присутствие этой проклятой водопроводной воды в теле Шарлотты Боуэн только еще больше осложняло дело.

— Здесь крана нет?

— На мельнице? — Робин покачал головой. Барбара ругнулась. Что же в действительности сделал похититель? — гадала она. Если это — место, где держали Шарлотту Боузн, то наверняка здесь ее держали живой. Кал, моча, кровь и отпечатки — все молчаливо свидетельствовало об этом. И если так, то где-то рядом должен быть источник водопроводной воды, в которой утопили девочку.

— Возвращайтесь в деревню, Робин, — сказала Барбара. — Рядом с пабом есть телефонная будка, да? Позвоните криминалистам. Скажите, чтобы привезли света, фонариков, все, что нужно. Я подожду здесь.

Он посмотрел на дверь, в расстилавшуюся за ней тьму и сказал:

— Мне ваш план не по душе. Мне не нравится, что вы останетесь здесь одна. Если убийца поблизости…

— Я справлюсь, — ответила Барбара. — Поезжайте. Позвоните.

— Поедемте со мной.

— Мне нужно обезопасить место от вторжения. Дверь открыта. Кто угодно может появиться и…

— О чем я и говорю. Это небезопасно. И вы приехали сюда без оружия, ведь так?

Он знал, что она не вооружена. Детективы оружия не носят. Он и сам был без оружия.

— Со мной ничего не случится, — сказала Барбара. — Похититель Шарлотты занимается сейчас Лео Лаксфордом. И поскольку Лео здесь нет, мне кажется, можно предположить, что убийцы Шарлотты здесь тоже нет. Поэтому съездите позвоните и возвращайтесь.