— Возможно, результат его подстегнет вашу память. Вы хотели заняться с Боуэн сексом.

— Правда? — Харви глотнул «Пеллегрино». Член парламента выглядел скорее заинтригованным, чем оскорбленным откровением Линли. — Меня это не удивляет. Она стала бы не первой журналисткой, которую мне захотелось уложить в постель по завершении интервью. А кстати, мы это сделали?

— Нет, по словам мисс Боуэн. Она вас отвергла.

— В самом деле? Что ж, не думаю, чтобы я приложил слишком много усилий, чтобы ее обольстить. Она не в моем вкусе. Вероятно, мне больше хотелось увидеть ее реакцию на предложение трахнуться, чем на самом деле переспать с ней.

— А если бы она согласилась?

— Я никогда не был сторонником воздержания, инспектор. — Харви посмотрел в другой конец комнаты, где в нише под окном стоял диванчик, обитый потертым красным бархатом. За стеклом виднелся буйно цветущий сад и светло-лиловые гроздья вьющейся по стене глицинии. — Скажите мне, — оторвавшись от созерцания цветов, продолжал Харви. — Предполагается, что я похитил ее дочь в отместку за тот отказ в Блэкпуле? Отказ, которого я, заметьте, не помню, но готов признать, что он мог иметь место?

— Как я сказал, в Блэкпуле она была корреспонденткой «Дейли телеграф». Ее положение с тех пор коренным образом изменилось. Ваше же, напротив, совсем не изменилось.

— Инспектор, она — женщина. Ее политические акции растут быстрее из-за этого, а не из-за того, что она талантливее меня. Я — как, смею заметить, и вы и как вся сильная половина человечества — жертва отчаянного феминистского призыва: больше женщин на ответственные посты!

— Значит, если бы она не занимала ответственный пост, его занимал бы мужчина.

— В лучшем из всех миров.

— И, возможно, этим мужчиной были бы вы.

— Какой вывод я должен сделать из этого замечания?

— Если мисс Боуэн уйдет со своего поста в министерстве, кто его займет?

— А-а. Вы смотрите на меня, как на актрису из второго состава, стоящую за кулисами и жарко молящуюся о том, чтобы от премьерши не осталось «ни пуха, ни пера», чего она ей от всей души пожелала. Это так? Не трудитесь отвечать. Я не дурак. Но ваш вопрос показывает, как мало вы знаете о политике.

— И тем не менее прошу вас ответить, — сказал Линли.

— Я не против феминизма per се[25], но, признаюсь, считаю, что это движение выходит из-под контроля, особенно в парламенте. У нас есть более важные предметы для обсуждения, чем торговля в Вестминстерском дворце прокладками и чулками или обеспечение членов парламента с маленькими детьми колыбельками. Это центр нашего правительства, инспектор. А не департамент социального обеспечения.

Получить прямой ответ от политика, решил Линли, все равно что пытаться убить змею зубочисткой.

— Мистер Харви, — сказал он, — я не хочу, чтобы вы опоздали на ваше заседание комитета. Пожалуйста, ответьте на вопрос. Кто от этого выиграет?

— Вам бы хотелось, чтобы я сам себя обвинил, не так ли, но я ничего не выиграю, если Мв Боуэн оставит свой пост. Она женщина, инспектор. Если вы хотите узнать, кто больше всего выиграет, если она уйдет с поста младшего министра, то вам нужно обратить свои взоры на других женщин в палате общин, а не на мужчин. Премьер-министр не заменит женщину мужчиной, независимо от его квалификации. Этого не произойдет в нынешней ситуации, при сегодняшних данных опросов.

— А если она вообще уйдет из парламента? Кто тогда выиграет?

— Ее пост в министерстве дает ей такую власть, какой она никогда не имела бы, оставаясь простым членом парламента. Если вы ищете того, кто выиграет от ее ухода, займитесь людьми, на чьи жизни влияет ее присутствие в Министерстве внутренних дел. Я к ним не принадлежу.

— А кто принадлежит?

Харви помолчал, обдумывая вопрос.

— Заключенные, — ответил он. — Иммигранты, коронеры… — Харви вдруг умолк.

— Кто-то еще? — спросил Линли. Помедлив, Харви ответил скорее себе, чем инспектору:

— Такого рода вещи… То, что случилось с дочерью Ив… обычно они не решают дела таким образом. Кроме того, в теперешней обстановке сотрудничества… Но если бы она ушла, у них стало бы одним врагом меньше…

— У кого?

Харви поднял глаза.

— Учитывая, что заключено перемирие и идут переговоры, не думаю, что они действительно хотели бы все испортить. Но тем не менее…

— Перемирие? Переговоры? Вы говорите о…

— Да, — мрачно ответил Харви. — Об ИРА.

Ив Боуэн, объяснил он, давно ведет одну из самых жестких линий в отношениях с Ирландской республиканской армией. Подвижки в сторону мира в Северной Ирландии нисколько не смягчили ее подозрений касательно истинных намерений бунтовщиков. На публике она, конечно, лицемерно поддерживает попытки премьер-министра разрешить ирландский вопрос. В частных беседах она заявляет о своей уверенности в том, что для ИНОА[26] — во всем более экстремистской, чем «временная» ИРА, — это хороший способ перестроиться и появиться на сцене в качестве активной и агрессивной силы, выступающей против мирного процесса.

— Она считает, что правительству следовало бы больше готовиться к тому моменту, когда переговоры зайдут в тупик или ИНОА перейдет к действиям, — сказал Харви.

— Как она предлагает правительству это делать? — спросил Линли.

— Обдумывая способы расширения полномочий североирландской полиции и увеличивая численность войск, размещенных в Ольстере, — и все это потихоньку, заметьте, — и одновременно продолжая декларировать непоколебимую веру в переговорный процесс.

— Рискованная позиция, — заметил Линли.

— Не то слово.

Харви продолжал объяснять, что Ив Боуэн еще и сторонница увеличения количества тайных агентов полиции в Килбурне. Они должны будут выявлять лондонцев, поддерживающих экстремистов из ИРА, которые намереваются переправлять в Англию оружие, взрывчатые вещества и боевиков, не ожидая ничего от мирных переговоров.

— Похоже, она не верит, что можно найти решение.

— Именно так. Она настаивает на двух пунктах. Во-первых, что правительству необходимо приготовиться к провалу переговоров с Шин фейн[27]. И во-вторых, что шесть графств, проголосовавшие за вхождение в Британскую империю, заслуживают того, чтобы Британская империя стояла за них до конца. Это популярное мнение среди тех, кому нравится думать, что Британская империя существует до сих пор.

— Вы не согласны с ее взглядами.

— Я реалист, инспектор. За два десятилетия ИРА весьма успешно продемонстрировала, что не уйдет лишь потому, что при первой возможности мы без суда и следствия сажаем их в тюрьмы. В конце концов, они ирландцы. Они постоянно плодятся. Посадите в тюрьму одного, и под портретом Папы на свет появится десять новых. Нет, единственный разумный путь положить конец этому конфликту — договориться об урегулировании.

— Чего Ив Боуэн не хочет.

— Лучше смерть, чем бесчестие. Несмотря на свои публичные заявления, Ив в глубине души убеждена: если сейчас мы будем вести переговоры с террористами, то где мы окажемся через десять лет? — Харви посмотрел на часы, допил воду и встал. — Не в их правилах похищать и убивать детей политиков. И я не думаю, что похищение и убийство — какими бы страшными они ни были для Ив — могли бы заставить ее уйти со своего поста. Разве что сюда приплетается нечто, о чем я не знаю?..

Линли не ответил.

— Во всяком случае, — сказал Харви, — если вы ищете кого-то, кто больше всего выиграет от ее ухода, тогда вам нужно заняться ИРА и отколовшимися от нее группами. Они могут быть где угодно, между прочим. Никто лучше борющегося ирландца не знает, как незаметно раствориться во враждебной среде.

Александр Стоун краем глаза заметил миссис Магуайр. Он стоял перед открытым гардеробом в комнате Шарлотты, когда домработница подошла к двери. В одной руке она держала пластиковое ведро, в другой — поникший пучок тряпок. Последние два часа миссис Магуайр мыла окна. Смывая грязь и натирая стекла, она непрестанно шевелила губами в беззвучной молитве, и из глаз у нее текли слезы.