Лаксфорд сидел в своем кабинете за столом совещаний с двумя другими мужчинами, которые, судя по графикам, сводкам, таблицам и макетам газетных полос, отвечали за распространение и рекламу. Когда мисс Уоллес прервала их в первый раз, открыв дверь и сказав: «Прошу прощения, мистер Лаксфорд», последовал резкий ответ главного редактора: «Черт побери, Уоллес, мне казалось, я ясно дал понять, что не хочу, чтобы нам мешали». Голос у него был измученный, и из-за спины секретарши Линли углядел, что и вид у Лаксфорда не намного лучше.

— Они из Скотленд-Ярда, мистер Лаксфорд, — сказала мисс Уоллес.

Реклама и Распространение переглянулись, превратившись при таком повороте событий в воплощенный интерес.

— Остальным займемся позднее, — сказал им Лаксфорд и не встал со своего начальственного места во главе стола, пока они вместе с мисс Уоллес не покинули комнату. И даже тогда, поднявшись, он остался на прежнем месте, резко бросив:

— Не пройдет и минуты, как это разнесется по редакции. Могли бы предварительно позвонить.

— Летучка по вопросам распространения? — спросил Линли. — Какие нынче тиражи?

— Полагаю, вы пришли сюда не тиражи обсуждать.

— Все равно, мне интересно.

— Почему?

— Тираж для газеты — всё, не так ли?

— По-моему, это дураку ясно. Доходы от рекламы зависят от тиража.

— А тираж зависит от качества материалов? Их достоверности, содержания и глубины? — Линли в очередной раз предъявил свое удостоверение и, пока Лаксфорд его изучал, изучал, в свою очередь, Лаксфорда. Мужчина был одет с иголочки, но выглядел отвратительно. Белки глаз покраснели, кожа приобрела землистый оттенок. — Предполагаю, что одна из главных забот любого редактора — тираж его газеты, — сказал Линли. — Вы настойчиво стремились поднять свой, если судить по тому, что я прочел в журнале «Санди таймс». Нет сомнений, что вы бы хотели наращивать его и дальше.

Лаксфорд вернул Линли удостоверение, которое тот убрал в карман. Нката прошелся вдоль стены рядом со столом совещаний, разглядывая взятые в рамку первые страницы наиболее скандальных номеров «Осведомителя».

— К чему вы клоните, инспектор? — спросил Лаксфорд. — Вы видите, я занят. Мы можем перейти к делу?

— Дело — Шарлотта Боуэн.

Лаксфорд молча переводил взгляд с Линли на Нкату и обратно. Он не собирался ничего им выдавать, не узнав, какой информацией они уже располагают.

— Нам известно, что вы отец девочки, — сказал Линли. — Мисс Боуэн подтвердила это вчера вечером.

— Как она? — Лаксфорд взял какой-то график, но смотрел не на него, а на Линли. — Я ей звонил. Она не перезванивает. Я не разговаривал с ней с вечера воскресенья.

— Видимо, она пытается справиться с шоком, — ответил Линли. — Она не думала, что все так обернется.

— Статья была у меня написана, — сказал Лаксфорд. — Если бы Ив дала мне добро, я бы ее напечатал.

— Не сомневаемся, — отозвался Линли. Уловив сухость его тона, Лаксфорд пристально на него посмотрел.

— Зачем вы пришли?

— Поговорить о Беверстоке.

— О Беверстоке? Да что?..

Лаксфорд посмотрел на Нкату, словно ожидая от констебля ответа. Нката лишь выдвинул стул и сел. Достал из кармана блокнот и карандаш и приготовился записывать за Лаксфордом.

— Вы поступили в Беверстокскую школу для мальчиков в возрасте одиннадцати лет, — начал Линли. — И учились там до семнадцати лет. Жили там на полном пансионе.

— И что с того? Какое это имеет отношение к Шарлотте? Вы же сказали, что пришли поговорить о ней.

— В те годы вы были членом археологического кружка «Исследователи». Это верно?

— Мне нравилось рыться в земле. Большинству мальчишек нравится. Не вижу, что в этом важного для вашего расследования.

— Этот кружок — «Исследователи» — занимался самыми разными вещами, не так ли? Обследовал могильники, земляные валы, каменные круги и тому подобное? Знакомился с местностью?

— И что, если так? Не понимаю, какое и к чему это имеет отношение.

— И в последние два года вашего пребывания в Беверстоке вы были президентом кружка, так?

— Еще я издавал «Беверстокский журнал», выходивший раз в полгода, и «Оракул». И для полноты нарисованной вами картины, живописующей пору моего становления, инспектор, — я не освоил ни единого крикетного приема. А теперь скажите мне, будьте любезны, я ничего не забыл?

— Только одну деталь, — ответил Линли. — Местонахождение школы.

Лаксфорд на мгновение нахмурился, задумавшись.

— Уилтшир, — сказал Линли. — Беверстокская школа находится в Уилтшире, мистер Лаксфорд..

— В Уилтшире много всего, — заметил Лаксфорд. — И гораздо более примечательного, чем Беверсток.

— Не стану оспаривать. Но Беверсток имеет перед всем этим одно преимущество, не так ли?

— И что же это за преимущество?

— Его расположение менее чем в семи милях от того места, где было найдено тело Шарлотты.

Лаксфорд медленно положил график на стол и встретил заявление Линли полным молчанием. На улице, одиннадцатью этажами ниже, завывала на двух нотах сирена «скорой помощи», призывая очистить для проезда дорогу.

— Интересное совпадение, вы не находите? — спросил его Линли.

— Именно совпадение, и вы это знаете, инспектор.

— Мне не хочется верить вам на слово.

— Не можете же вы считать, что я имею какое-то отношение к случившемуся с Шарлоттой. Подобная мысль — безумие.

— Что вам кажется безумием? Ваша причастность к похищению Шарлотты или к ее смерти?

— И то и другое. За кого вы меня принимаете?

— За человека, озабоченного тиражом своей газеты. А следовательно, за человека, ищущего материал, какого ни у кого больше нет.

Что бы там ни отрицал Лаксфорд, что бы ни пытался скрыть от Линли, его взгляд на секунду упал на лежавшие на столе графики и схемы — основу его газеты и его работы. Этот на миг опущенный взгляд говорил больше, чем все слова главного редактора.

— На определенном этапе, — продолжал Линли, — Шарлотту нужно было вывезти из Лондона на машине.

— Я не имею к этому никакого отношения.

— Тем не менее я бы хотел осмотреть ваш автомобиль. Он рядом стоит?

— Мне нужен адвокат.

— Разумеется.

Лаксфорд подошел к своему письменному столу, нашел среди бумаг телефонную книгу в кожаном переплете, открыл ее, другой рукой снял трубку и нажал две кнопки, прежде чем Линли снова заговорил:

— Нам с констеблем Нкатой, конечно, придется его дождаться. Что может занять некоторое время. Поэтому, если вы озабочены тем, как истолкуют наш визит в редакции, то представьте, как будет воспринято наше нетерпеливое ожидание под дверью вашего кабинета приезда вашего адвоката.

Редактор нажал еще четыре кнопки, занес палец над телефоном, чтобы нажать седьмую. Линли ждал от Лаксфорда принятия решения, он видел, как у того бьется на виске жилка.

Лаксфорд со стуком вернул трубку на место.

— Хорошо, — сказал он. — Я отведу вас к машине.

Машина марки «порше» стояла в гараже, вонявшем мочой и бензином, в пяти минутах ходьбы от здания, где располагалась редакция «Осведомителя». Они дошли туда в молчании, Лаксфорд опережал их на несколько шагов. Остановился он, только чтобы надеть пиджак и сказать мисс Уоллес, что выйдет на четверть часа. Ведя полицейских к лифту, он не смотрел по сторонам, а когда бородатый мужчина в джинсовой куртке окликнул шефа, высунувшись из кабинета в дальнем конце редакции, Лаксфорд проигнорировал его. Как и всех остальных.

Автомобиль находился на пятом уровне гаража и казался гномом по контрасту с грязным «рейндж-ровером» и белым фургоном с надписью «Гурмэ на колесах», между которыми стоял. На подходе к машине Лаксфорд достал пульт и отключил сигнализацию «порше». Пиканье сигнализации отозвалось в бетонном сооружении птичьей икотой.

Не дожидаясь приглашения, констебль Нката надел перчатки, открыл дверцу со стороны пассажирского сиденья и нырнул в салон. Пошарил в «бардачке» и между сиденьями. Приподнял перед пассажирским и водительским сиденьями коврики. Заглянул в «карманы» на дверцах. Вышел из машины и сдвинул вперед сиденья, чтобы попасть в заднюю часть салона.