— Возможно, пока нет, — отозвалась Селия и стала спускаться вниз.

Чернокожего балагура-констебля на месте не оказалось, поэтому Линли договорился, что Ив Боуэн отвезет домой полицейский автомобиль без опознавательных знаков. Ив подумала, что смена машины — бросающегося в глаза серебристого «бентли» на непритязательный и не слишком-то чистый бежевый «гольф» — собьет репортеров со следа. Но она ошиблась. От двух машин оторваться удалось, водители неверно предположили, что Ив едет в Министерство внутренних дел, третий же автомобиль перехватил их, когда они мчались на север вдоль Сент-Джеймс-парка. Водитель говорил по телефону, что гарантировало появление остальных на хвосте у Ив Боуэн, прежде чем она доберется до Мэрилебона.

Премьер-министр объявил о принятии ее отставки, стоя на ступеньках своей резиденции на Даунинг-стрит. Это произошло вскоре после полудня. Четыре часа спустя полковник Вудуорд дал интервью в дверях центрального входа в офис ассоциации избирателей. Речь его была краткой и емкой — просто готовый заголовок к вечерним новостям:

— Мы ее выбрали; мы ее оставляем. Пока.

И с тех пор, как эти два оракула сообщили о ее судьбе, журналисты гонялись за Ив в надежде запечатлеть ее реакцию, в чем бы она ни выражалась — в словах или действиях. Все пойдет в ход.

Констебль не оставлял попыток оторваться от преследователей. Его знание улиц Вестминстера было настолько полным, что Ив спросила себя, не работал ли он прежде лондонским таксистом. Но все равно четвертой власти он уступал. Когда стало ясно, что не важно какими зигзагами, но направляется он в Мэрилебон, журналисты просто позвонили своим коллегам, сидевшим в засаде на Девоншир-Плейс-мьюз. Когда «гольф» с Ив наконец свернул на Мэрилебон-Хай-стрит, их уже поджидала сплоченная группа, вооруженная камерами, блокнотами, и отдельные типы, просто выкрикивавшие вопросы.

Ив никогда не скупилась на лицемерные дифирамбы королевскому семейству. Она принадлежала к партии тори, и этого от нее ожидали. Но несмотря на внутреннюю, никогда не высказываемую убежденность, что все они не что иное, как безмозглый тормоз экономики, Ив поймала себя на желании, чтобы кто-нибудь из членов этой семьи — любой, не важно кто — совершил бы сегодня что-нибудь, отвлекшее на себя бешеное внимание прессы. Все что угодно, лишь бы они от нее отстали.

Переулок по-прежнему был перегорожен, и дежурный констебль никого не пропускал к ее дому. Несмотря на отставку Ив и невзирая на то, чем эта отставка была чревата, переулок будет перекрыт, пока не уляжется шумиха. Это сэр Ричард Хептон ей пообещал.

— Я не бросаю своих волкам, — сказал он.

Нет. Он просто бросал их в кишащий волками лес, заключила Ив. Но это — политика.

Водитель спросил, не войти ли ему в дом вместе с ней. «Чтобы проверить жилье на предмет безопасности», как он выразился. Такие меры не требуются, ответила она, ее ждет муж. Он, без сомнения, уже слышал самое худшее. Ей хочется только уединения.

Ив услышала скорострельный стрекот камер, когда метнулась от машины к двери дома. Репортеры выкрикивали из-за барьера вопросы, но их заглушал шум транспорта, доносившийся с Мэрилебон-Хай-стрит, и возгласы выпивох, наливавшихся пивом в «Гербе Девоншира». Ив все это проигнорировала, а когда закрыла за собой дверь, то просто уже перестала их слышать.

Она задвинула засов, позвала мужа и прошла на кухню. На ее часах было пять двадцать восемь: время чая прошло, время ужина еще не настало. Но не было следов ни съеденной, ни готовящейся пищи. Ну и ладно, она не голодна.

Ив поднялась на второй этаж. По ее подсчетам она в течение восемнадцати часов не меняла одежду, с тех пор как уехала из дома накануне ночью в бесплодной попытке предотвратить катастрофу. Ей хотелось принять ванну с ароматическим маслом, долго, отмокая, полежать в горячей воде, наложить маску, которая удалит грязь с ее кожи. После этого она выпьет вина. Белого, охлажденного, с мускусным послевкусием, которое напомнит ей о Франции и тамошних пикниках с хлебом и сыром.

Возможно, именно туда они и поедут, пока все не успокоится. Они полетят в Париж и возьмут напрокат автомобиль. Она откинется на сиденье и закроет глаза и позволит Алексу везти ее, куда он пожелает. Хорошо будет уехать.

В спальне она скинула туфли и снова окликнула мужа, но ей ответила тишина. Расстегивая платье, она вышла в коридор и еще раз позвала. Потом вспомнила о времени и сообразила, что он в одном из своих ресторанов, где обычно и находится днем. Сама она всегда где-нибудь крутилась в такой час. В доме, который казался таким неестественно тихим, все, без сомнения, было в порядке. И тем не менее все казалось настороженным, комнаты, словно затаив дыхание, ждали, чтобы она обнаружила… интересно, что? И почему она так уверена, что что-то не так?

Нервы, подумала Ив. Она прошла через ад. Ей нужно принять ванну. Нужно выпить.

Она перешагнула через упавшее на пол платье и подошла к шкафу за домашним халатом. Открыла дверцы — и увидела. Увидела то, о чем пыталась сообщить ей тишина.

Одежда Алекса исчезла вся: рубашки, костюмы, брюки и обувь. Исчезла она настолько основательно, что даже шерстинки не осталось, свидетельствующей о том, что кто-то пользовался этим, пустым теперь кронштейном, полками и деревянной стойкой для одежды и обуви.

То же самое обнаружилось и в ящиках комода. И на ночном столике, и в ванной комнате, и на туалетном столике, и в аптечке. Ив представить не могла, сколько времени понадобилось Алексу, чтобы удалить из дома все следы своего пребывания. Но именно это ее муж и сделал.

Ив проверила кабинет, гостиную и кухню. Все признаки его присутствия в доме — как и в ее жизни — исчезли.

Ублюдок, подумала она, ублюдок. Хорошо рассчитал время. Нельзя было выбрать лучшего момента для удара, который довершит ее публичное унижение. Можно не сомневаться, что эти стервятники, ожидающие на Мэрилебон-Хай-стрит, видели, как он уезжал в до предела нагруженном «вольво». И теперь жаждут подсмотреть ее реакцию на этот заключительный акт разрушения ее жизни.

Ублюдок, снова подумала она. Грязный ублюдок.

Ив вернулась в спальню и торопливо оделась. Заново накрасила губы, причесалась и пригладила брови. Спустилась на кухню, где висел календарь. В квадратике среды аккуратным почерком Алекса было написано: «Скипетр». Как удобно, подумала Ив. Ресторан находился в Мейфере, менее чем в десяти минутах езды на машине.

Она увидела, как сделали стойку журналисты, когда она вывела из гаража свой автомобиль. Имевшие поблизости собственные машины разом бросились к ним, чтобы преследовать ее. Констебль у заграждения наклонился к Ив и сказал:

— Не стоит выезжать одной, мисс Боуэн. Я могу вызвать кого-нибудь…

— Отодвиньте заграждение, — сказала она.

— Вся эта свора кинется за вами, как стая ос.

— Отодвиньте заграждение, — повторила она. — Немедленно.

«Вот идиотка», — сказал взгляд констебля, но вслух он произнес:

— Хорошо.

И сдвинул в сторону деревянное заграждение, открывая для Ив выезд на Мэрилебон-Хай-стрит. Она быстро свернула влево и помчалась в направлении Беркли-сквер. «Скипетр» прятался в глубине мощенного булыжником переулка сразу за площадью. Это было красивое кирпичное здание, увитое диким виноградом, со множеством пышных тропических растений у входа.

Ив значительно опередила журналистов, которые потеряли время, добираясь до своих машин и соблюдая правила дорожного движения, которые она нарушила. Ресторан еще не был открыт для посетителей, но Ив знала, что кухонный персонал находится на месте уже часов с двух, а то и дольше, и Алекс среди них. Пройдя к боковому входу, она резко постучала в дверь кольцом медного ключа. И оказалась в кладовой, лицом к лицу с поваром-кондитером, прежде чем ее преследователи успели даже выскочить из своих машин.

— Где он? — спросила Ив.

— Составляет новый соус, — ответил кондитер. — Сегодня у нас особое блюдо из рыбы-меч, и он…