5. Зимы не будет

В сентябре я скачал все крыловские письма в одну папку и распечатал. Папку стёр, а распечатку, чтобы была под рукой, положил дома в надёжное место, так что уже который год  не могу её найти. Иногда Крылов мне снится. Местность в этих снах всегда серая, теней нет. Вначале я думал, что это зима.

То мы разговариваем по телефону, Крылов меня слышит, а я не могу понять, что он говорит. То он садится в машину, поворачивается ко мне, а я сквозь стекло закрытой двери не разбираю его слов. Один раз я полез в стол и достал оттуда стопку книг. Сверху лежала толстая крыловская тетрадь. Только я хотел эту тетрадь открыть, как её отобрал Руднев, - Не твоя, - сказал он. – Но ведь стол мой, значит, и тетрадь мне, - попытался возразить я. – Не твоя, – опять повторил он.

- Надо в церковь сходить, - сказала Мачульская, которой я поведал об этих проблемах, встретив в Минске летом 2006 года на конференции, что устроил Кривой. Эти слова я вспомнил уже в Москве, когда проходил мимо маленькой церкви Косьмы и Дамиана , что рядом с Ильинкой, поэтому зашёл и поставил свечку. На этот раз за помин души раба Божьего Владимира В. Крылова. Свеча горела ровным спокойным пламенем, как ей и положено гореть на поминальном столе под крестом. Церковь была пуста. Кроме меня в ней не было ни одного человека.

P.S. Выверяя сноски, я обнаружил, что название  «Минус один» носит одна из композиций Федорова/Волкова с альбома «Зимы не будет» 2000 года.

Все остальные совпадения также носят случайный характер.

СВОБОДНОЕ

Из текста Александра ПОТРАВНОВА «Военные ушли – грибы остались».

Невское время. Карелия. СЕВЕРО-ЗАПАД. Стр. 3.

1 октября 2009 г., четверг.

Посёлок Свободное, где когда-то базировался полк, за полтора десятка лет практически освободился от каких-либо признаков цивилизации.

Грибной сезон в Ленобласти в этом году удивительный. И это очень помогает людям, оказавшимся в трудном положении, пережить кризис. А кризис в посёлке Свободное Выборгского района тянется почти пятнадцать лет. Как ушла в 1996 году воинская часть – так и осталась в прошлом былая зажиточность и респектабельность маленького посёлка недалеко от финской границы. Когда-то посёлок Свободное был финским селом Кирву. Здесь был известный курорт доктора Любека, где в 1915 году лечился от туберкулёза и работал переводчиком Самуил Маршак. А Кирвуская кирха сгорела только в 1978 году – военные недосмотрели.

Военные появились здесь, конечно, уже в советское время. Хотя местные рассказывают в основном про танкистов, но стоял здесь мотострелковый полк, усиленный танковым и артиллерийским подразделениями. Для новых хозяев построили новые здания – и барачного типа, и коттеджного, и пятиэтажки. А то, что оставалось от прежних времён, тоже было использовано по мере возможности - например, модерновый особняк, в который заселилась медсанчасть. В медсанчасти этой служили такие врачи, что за консультациями к ним приезжали не только из Выборга, но и из Питера.

Ещё рассказывают, что особняк этот мог бы стоять до сих пор, но военные, уходя, уничтожили свою собственность: на дом вылили несколько бочек солярки и выжигали неделю. Также были сожжены баня с бассейном. Всё, что не было специально уничтожено, просто потихоньку разрушается – и природой, и хозяйственными людьми, которые уносят домой всё, что может пригодиться.

Их можно понять. Местные жители (настоящих «местных» по прописке осталось чуть больше 90 человек, остальные – переселенцы) всегда имели отношение к военным. Кто-то сам служил, кто-то был членом семьи. Теперь эти люди оказались брошенными на произвол судьбы вместе с умирающим посёлком. В 1998 году всю инфраструктуру:  и дома, и котельную,  и трансформаторную подстанцию, и водонапорку – передали муниципалам, но земля вокруг осталась в собственности Министерства обороны. В феврале этого года появилось сообщение о том, что в посёлке, куда в основном отселяли выборжан, задолжавших за квартиру, будет организован некий центр помощи несовершеннолетним матерям и беременным. Но пока никаких реальных подвижек нет: землю военные так и не передали.

Даже телевизор здесь, между Выборгом и финской границей, показывает только с помощью спутниковой тарелки. Зато шикарная рыбалка: можно каждый день питаться рыбой, если захотеть. Свободное могло бы стать великолепным дачным посёлком, да только строить здесь нельзя. И выехать отсюда сложно: на 10-километровой дороге от Свободного до Бородинского – ближайшей железнодорожной станции, есть двухкилометровый участок, который можно преодолеть только на джипе или на лесовозе.

часть четвёртая

ОБРАТНЫЙ ОТСЧЁТ

http://www.stihi.ru/2014/12/06/9129

жёлто-рыжая тоска,холода

РАКОВИНА

О, несравненный дож,

мой драгоценный брат,

скажи, зачем вдруг дождь

полил как из ведра?

Мой венценосный друг,

пускай зажгут карбид

и в спальне приберут –

меня слегка знобит.

Мой милосердный брат,

вели закрыть окно

и зеркало убрать –

мне что-то холодно.

Смотрю на чёрный дождь

за матовым стеклом,

но вижу только до ///

и ничего потом.

Я в отеле кофе пью

с ангелом Бартоломью,

а играют нам на банджо

дон Хуан и Караваджо.

Здесь в толчее людской

сыскался, наконец,

венец алмазный мой -

алмазный мой венец.

Да ну, да ну, да ну.

УДОД

Может быть, я женюсь

на Ленке из Питера,

которая просто не носит

лифчик под свитером.

А, может быть, я женюсь

на крашеной Софочке,

которая тоже не носит

лифчик под кофточкой.

Или же пойду в ЗАГС

с худенькой Раечкой,

которая часто не носит

лифчик под маечкой.

Я полностью отбыл срок

в Липецкой области,

где лифчики носят, но

только из скромности

и еду на свадьбу к

Ляльке из Выборга -

жертве случайности и

пьяного выбора.

Да ну, да ну, да ну.

ТРИ ВОКЗАЛА

Не помню, как мы, пьяные,

ловили такси,

запомнил только долгий

и пустой разговор,

да след грудей в ладонях

потом долго носил

и кажется, порою,

что ношу до сих пор.

Не помню, как мы всё же

загрузились в авто,

запомнил только долгий

разговор ни о чём,

но след кирпичной пыли

на бордовом пальто

стоял перед глазами

и тогда, и потом.

Не помню, как мы, пьяные,

попали домой,

запомнил только пуделя

по кличке Максим

и то, что, не добравшись

до сути самой,

зачем-то стал из комнаты

святых выносить.

Никто не знал, и ты не знала,

как в медикаментозном сне

меня с Московского вокзала

несли на белой простыне.

На кровавых простынях

колотуха бьёт меня.

Липкий мрак, как чёрный воск