– Я от… – попыталась крикнуть прыгунья в открытую воду, но вода ей снова попала в рот и даже в этот раз искупала её с головой, как нерадивая мамаша пытается искупать непослушного малыша. Или даже утопить.

«Хочу стать морем и топить людей».

И как только Сестра Гемини потеряла из виду этот плавник, она почувствовала жёсткий удар по своим ногам, который подбросил её над морем, и на миллисекунду она даже могла почувствовать себя дельфином. Но в следующее мгновение она опять плюхнулась в воду и стала тонуть стремительнее. Отличный удар!

К счастью, акула не стала бросать начатое и поддала лётчицу ещё раз, подбросив её ещё выше. Но в этот раз, когда лицо Сестры Гемини в маске ударилось обо что-то, она поняла, что это мощная акулья спина. Оставалось только держаться за плавник, поэтому девушка уцепилась за него изо всех сил.

Акула, подобно мощному военному катеру, потащила её в сторону берега, стараясь глубоко не нырять, а то везти захлебнувшееся тело ей было бы не слишком приятно.

***

Фелиция набирала скорость, пятками нещадно стегая свою коня. В этой кромешной предрассветной тьме она пыталась уйти от навязчивых гвардейцев, которые не хотели её просто так отпускать. Канцера сзади видно не было – он едва ли успел бы за ней своим бегом вразвалочку, а вот королевские матёрые красные мундиры не собирались потерять ещё и её.

– Стойте, принцесса! Остановитесь! Ради отца! Послушайте! – то и дело раздавались встревоженные крики, но принцессе было всё нипочём. В ней проснулся охотничий азарт, ей понравилось так нестись ночью, куда глаза глядят, не разбирая под собой дороги, вдыхая обжигающий холодный воздух, какой может быть в конце лета ночью.

Фелиция, как и любая другая женщина, считала, что мужчины должны быть настойчивыми, а не назойливыми. Где эта невидимая грань проходит – только им и известно, однако этих гвардейцев принцесса с уверенностью отнесла бы ко второй категории, поэтому останавливаться ей совсем не хотелось.

Фелиция понимала, что по прямой ей будет не уйти от этих навязчивых преследователей, поэтому уже вглядывалась в чёрную громаду леса, решая, куда же ей свернуть, чтобы оторваться от них. Каскад звуков из встревоженных криков, хриплого дыхания коней и стука копыт, от которого дрожала земля, уже настигал принцессу. Вот-вот их кони поравняются с ней и пойдут на обгон.

– Давай, милая! – крикнула Фелиция и рванула поводья на себя, заметив подходящий просвет между деревьями, как нельзя лучше подходящий для неожиданного манёвра.

Конь испуганно заржал, но хоть и не был милой лошадкой, рванул в сторону, как и хотела его всадница. Сзади гвардейцы взорвались изумлёнными криками, кто-то упал с лошади, резко затормозив.

«Ха-ха, что вы на это скажете?», – самодовольно подумала принцесса, крепко вцепившись в поводья.

Теперь перед ней не было никакой дороги, лишь сплошная тьма, наполненная хрустом сухих веток, которые дробил её скакун своими потёртыми копытами. Деревья оказались совсем рядом и мелькали с двух сторон тёмными полосами, угрожая вот-вот превратиться в непроходимую стену. Извилистая дорогая под копытами скакуна казалась языком какого-то чудища, ведущим в его разверзнутую пасть. Наездница почувствовала себя маленькой и беспомощной дичью, которую загоняют охотники с собаками в ловушку.

Фелиция попыталась отогнать эти навязчивые мысли, чернилами заполняющие её разум. Паника обуяла её словно бешенство – дикую лису, мысли путались, тьма пеленой сгустилась вокруг.

Конь резко опустился, отчего принцесса подпрыгнула в седле и чуть не слетела с него – дорога пошла стремительно вниз, полого уходя внутрь этого величественного массива. В некоторых местах деревья были очень толстые и рослые, напоминающие дубы, а в других – тонкие и переплетённые стволами, как грешники, пытающиеся выбраться из пылающего озера.

На мгновение принцессе показалось, что она совершенно забыла, как остановить несущегося коня. Крики всадников больше не слышались позади всадницы, в один миг фырканье коня стало отчётливее других звуков. Оно было резкое, прерывистое, словно он сам пытался убежать от нескольких львов.

Она пыталась вспомнить, что говорил ей её отец во время обучения… Но ничего не вспоминалось, кроме этого ублюдочного Андреаса, оказавшегося предателем и отплатившего за всё добро ударом меча. О да, как только этот мальчишка сумел влезть в седло, Вазилис не отходил от него, учил всем премудростям, которыми сам владел в совершенстве. Лишь бы деточка не упала.

Конь под Фелицией сделал ещё какой-то резкий манёвр, в который раз чуть не сбросив её вниз. Руки принцессы оледенели и, казалось, уже приросли к поводьям, абсолютно отказываясь слушаться. Надо срочно придумать, как остановить этот бронепоезд, попутно не сломав себе шею. А кто его разгонял? Кто?!

Образ Андреаса стал вклиниваться в её сознание всё упорнее, как будто другого времени найти не мог. Да, и владению мечом он обучался регулярнее. И за столом сидел со всей королевской семьёй и придворными. Фелиции подумалось, что Андреас никогда и не был чужим, как будто он был всё время. Она уже не могла вспомнить того времени, когда его не было.

Гвардейский скакун зафыркал уж как-то совсем хрипло, однако, скорости ничуть не сбавил, как будто готовясь покончить жизнь самоубийством, с разгона въехав в какое-нибудь толстенное дерево. Например, вон тот дуб впереди по левой стороне отлично подходит для этого…

– Тише, тише, – прошептала Фелиция, сжимая коленями бока скакуна изо всех сил. Только сейчас она услышала своё оглушительное сердцебиение, словно орган для перекачки крови заменил ей мозг. В некотором смысле, это так и было.

Конь не послушал её команды и как будто стал скакать ещё быстрее, иногда поднимаясь-опускаясь на кочках, коими тут всё было усеяно. Казалось, впереди выбранный путь ещё больше сужается, а заканчивается каким-то оврагом.

– Стой! – крикнула принцесса и рванула поводья на себя, отчего конь заржал и, закусив удила, стал сбрасывать скорость, разнузданно виляя и бросаясь из стороны в сторону, скользя копытами, как по льду.

Раздалось испуганно ржание, громада леса головокружительно сменилась на звёздное небо, уже начинавшее бледнеть. А потом неудачливая принцесса резко поняла, что она просто вылетела головой вперёд, в один миг увидев свою жизнь, молниеносно несущуюся перед глазами.

Спустя мгновение принцесса рухнула куда-то вниз, головой прокладывая себе путь к земле.

: Возлагая себя на алтарь

***

Сестра Писцес выбросила Сестру Гемини на берег мощным толчком, как заправский борец, хорошенько приложив её о землю. Та с мокрым шлепком упала рядом с какой-то пришвартованной по близости лодкой и первым делом, конечно же, хрипло закашлялась, сплёвывая воду. Всё её пальто промокло насквозь и теперь было похоже на вымокшую солдатскую шинель – такое же громоздкое и неудобное. Аристократкой она не выглядела в таком виде.

Акула тоже вышла на берег, скрипя своими необъятными сапогами.

– Ну и как ты, сестрица? – надтреснутым голосом спросила рыба. – Я тебя сразу увидела. Ещё в полёте.

– Благодарю, – откашлявшись, произнесла орлица. Зубы её стучали от холода непрерывно, а голос дрожал, хотя она изо всех сил пыталась положить этому конец. – Я бы утонула, если бы не ты…

– Надеюсь, ты не к нашему правителю? – спросила акула, но особой надежды в её голосе не слышалось. – Он не захочет тебя видеть.

– У меня неотложное поручение, – пояснила аристократка, глядя снизу вверх на огромную воительницу. – От этого…

– …зависит судьба Союза Четырёх, – недовольно прервала её Сестра Писцес, сложив на груди внушительные руки. – Сюда уже приходил Лео, он забрал с собой Канцера и тот до сих пор не появился. Король в ярости! Больше он не станет помогать кому бы то ни было!

– Ты не понимаешь, – сказала девушка и стала подниматься на ноги. – Война ещё не окончена…

– Нет, это ты не понимаешь, – прервала её акула. – Тут никакой войны нет, и Нереус сделает всё, чтобы и дальше её не было.