__________________

20 Белый Андрей. Котик Летаев. С. 463.

86 Глава 3

тому задается как начало сознания. Начало парадоксально дается как воспоминание о недифференцированности, совершенно аналогичной беспамятству. Вспомнить беспамятство означает выпасть из него и тем самым ввести различие в себя самого. Рождение младенца -- истинное, великое начало -- дается как выпадение (воспоминание) из бессознательной недифференцированности, "безобразия" -- "старушечности". Рождение -- это невозможное воспоминание о забытом беспамятстве, резко отделяющее младенца от предшествующей его появлению "старухи".

Весь процесс самого первичного генезиса дискурса описывается Белым как процесс раздвоения и анамнезиса (воспоминания) о беспамятстве -- "небытии" Паскаля, проскальзывающем в зияние, оставленное ускользнувшей от памяти фразой. "Обморок" Белого не может быть описан, потому что он припоминание ничто и отделение от ничто.

7

Процесс первичного генезиса дискурса напоминает становление субъекта в описании Лакана. Фрейдовское бессознательное возникает там, где амнезия вычеркивает знание, там, где проявляет себя процесс забывания.

По мнению Лакана, бессознательное обнаруживает себя в зиянии, оставляемом амнезией. Что же происходит в этом зиянии? По мнению Лакана, -встреча с бессознательным, которая переживается субъектом как неожиданность, как нечто ошеломляющее:

То, что происходит в этом зиянии, в самом полном смысле глагола происходить, представляется как встреча21.

Встреча -- это случай, это неожиданность, это нечто не предполагающее инерции и памяти, это нечто не имеющее предшествования.

Девятнадцатый текст серии "Случаи" был назван Хармсом "Встреча". Здесь не происходит ничего иного, кроме непредвиденной встречи двух людей, встречи, как будто не имеющей смысла:

Вот однажды один человек пошел на службу, да по дороге встретил другого человека, который, купив польский батон, направлялся к себе восвояси. Вот, собственно и все (ПВН, 378).

Несмотря на совершенную обыденность произошедшего, это маленькое "событие" имеет, однако, полное основание называться случаем. Лакан, рассуждая о случае, применяет к нему термин, позаимствованный из Аристотеля -- tuche, и противопоставляет его идее повторности, автоматизированности существования -- automaton:

________________

21 Lacan Jacques. Le Seminaire. Livre XI. Les quatres concepts fondamentaux de la psychanalyse. Paris: Seuil, 1973. P. 33.

Падение 87

...tuche мы позаимствовали из словаря Аристотеля, когда он пытается найти причину. Мы перевели его как встречу с реальностью. Реальность располагается по ту сторону automaton'a, возврата, повторения, настойчивости знаков, к которым мы приговорены принципом удовольствия. Реальность всегда скрывается за automaton'ом...22

Встреча аналогична травме, она вытесняет память и сталкивает с реальностью. Она фактична, она не относится к разряду символического и одновременно нема, амнезична.

Аристотель, на которого опирается Лакан, указывал, что случай возникает в результате некоего сознательного решения, но одновременно как нечто непредвиденное:

...случай есть причина по совпадению двух событий, происходящих по [предварительному] выбору цели. Поэтому размышления и случайность относятся к одному и тому же, так как нет предварительного выбора без размышления23.

При этом парадоксально

случай есть нечто противное разуму, так как разумное основание относится к тому, что существует всегда или по большей части, а случай -- к тому, что происходит вопреки этому24.

Случай, таким образом, оказывается некой разумной неразумностью. Показательно, что Аристотель отказывает в случайном поведении тому, что не может действовать сознательно и не имеет выбора, -- неодушевленным предметам, животным и детям. Проявление непредвиденного в их сфере он относит к области "самопроизвольного". Так, Аристотель уточняет:

...треножник сам собой упал; стоял он ради того, чтобы на нем сидели, но не ради сидения упал25.

Треножник падает по причине внешней по отношению к нему, а потому это падение не может быть случайным. Падение старух из окна у Хармса -- это случайное падение. Старухи высовываются из окна по собственному выбору, но не ради того, чтобы упасть.

Вернемся к Лакану. Встреча с реальностью, если перевести ее в аспект рассуждений Аристотеля, оказывается результатом сознательного выбора, который одновременно бессознателен, так как не связан ни с каким повторением и автоматизмом.

Один человек Хармса "пошел на службу [то есть действовал сознательно] , да по дороге встретил другого человека [и в этом заключается случайность], который, купив польский батон, направлялся к себе восвояси" (то есть так же действовал сознательно и одновременно "без размышления"). С реальностью как с травмой встречаются имен

___________________________

22 Lacan Jacques. Op. cit. P. 64.

23 Аристотель. Физика. Кн. 2, 6--9 / Пер. В. П. Карпова // Аристотель. Соч.: В 4 т. М.: Наука, 1981.С. 93.

24 Аристотель. Физика. Кн. 2, 17--21 // Аристотель. Цит. соч. С. 93. 25 Аристотель. Физика. Кн. 2, 18--19//Аристотель. Цит. соч. С. 94--95.

88 Глава 3

но так, без всякой инерции. Обэриуты называют себя объединением "реального искусства", как будто предвосхищая лакановское определение реальности как случайности.

8

Случайная встреча вытесняет из сознания намерение, обессмысливает инерцию, делает сомнительной причину. Встреча -- это факт, делающий инерцию сознания холостой. Паскаль записал в "Мыслях":

Случай дает мысли и отбирает их. Нет такого искусства, которое бы сохраняло и давало новые.

Я хотел записать ускользнувшую мысль: я пишу на том месте, где она ускользнула26.

Текст производится там, где случай оставляет зияние, где выбивается из колеи намерение.

Хармс включает в серию "Случаи" несколько эпизодов, посвященных ломке намерений. Пятнадцатый случай -- "Четыре иллюстрации того, как новая идея огорашивает человека, к ней не подготовленного". Здесь представлены четыре микродиалога. В первом фигурируют Писатель и Читатель, во втором -- Художник и Рабочий, в третьем -- Композитор и Ваня Рублев, в четвертом -- Химик и Физик. Все они строятся по одной модели:

Писатель: Я писатель. Читатель: А по-моему, ты г...о!

Писатель стоит несколько минут потрясенный этой новой идеей и падает замертво. Его выносят (ПВН, 372).

Привычный писательский дискурс неожиданно шокирующе прерывается, и в результате писатель падает и гибнет. Он не может существовать без сознания своей идентичности и без инерционного дискурса, столь важного для профессионального производства текстов. Случай здесь также понимается как "встреча с реальностью", уничтожающей и дискурс и его носителя. Текст же Хармса пишется как раз в том месте, где исчезает сознание и самосознание Писателя.

Но что это за место, в котором случайное исчезновение мысли, дискурса производит иной текст? В письме Поляковской такое место определяется как окно. Я хочу напомнить один фрагмент этого письма:

Я встал и подошел к окну. Я сел и стал смотреть в окно. И вдруг я сказал себе: вот я сижу и смотрю в окно на... Но на что я смотрю? Я вспомнил: "окно, сквозь которое я смотрю на звезду". Но теперь я смотрю не на звезду. Я не знаю, на что я смотрю теперь. Но то, на что я смотрю, и есть то слово, которое я не мог написать.

__________________

26 Pascal. Pensees // Oeuvres completes. Paris: Seuil, 1963. P. 579 (542 -- Lafuma, 370 -- Brunschvicg).

Падение 89

Тут я увидел Вас. Вы подошли к своему окну в купальном костюме. Так я впервые увидел Вас. Увидел Вас сквозь стекло (ПВН, 460).

Вся ситуация здесь построена для "ловли" случая. Когда человек подходит к окну, он тем самым заявляет о некоем намерении -- намерении посмотреть. Любовь возникает как трансформация намерения в желание, уловленное в механизме встречи как случайности27.