– Ого, – пропищала Оля, подружка Ленки, аккуратно трогая пальчиком блестящую планку на груди офицера: – А это за что?
– За работу, – еле улыбнулся собровец. Было видно, что ему не очень нравится компания, но уйти не позволяет воспитание.
– А у нас тоже фронтовик есть, – хохотнул прищуренный Дмитрий, и мотнул в сторону Ермолаева.
Собровец с интересом посмотрел на Сашку и протянул руку:
– Виталий!
– С-саня, – Ермолаеву теперь так стыдно стало за заикание, что он мучительно покраснел.
– Контузия, брат? – Виталий понятливо посмотрел на Саню и тот кивнул.
– Где был, брат? Я на Херсонском направлении три месяца.
– На Х-харьковском. И под С-сватово, – капитан держал сашкину ладонь и Ермолаев не знал куда деваться под взглядами компании.
– Он водитель, Виталь, – немного заискивающе проговорил прищуренный.
– Ого, – протянул собровец. – Вы ж там всегда под прицелом. Хлебнул, брат?
– П-по всякому, – неловко пожал плечом Сашка.
– Ты вот что, – засуетился собровец, – У меня врач хороший знакомый, в нашем госпитале. Я договорюсь, номер свой дай, брат. Ты с контузией не затягивай. Ещё есть ранения?
– Осколочное. В Изюме з-зацепило, – Сашка вновь покраснел.
– Диктуй номер, – решительно проговорил капитан. – Поможем!
Притихшая компания смотрела, как пацаны обменялись номерами, как собровец на прощание обнял незнакомого ему Сашку и упруго пошёл дальше. И только тогда прищуренный проговорил насмешливо:
– А водитель наш, глянь, в герои пролезть пытается! За подвоз портянок!
И засмеялся, но как-то натужно. А собровец услышал. Развернулся резко, подошёл к компании. И прищуренный даже голову втянул в плечи.
– Ты, тля, про героев поговорить хочешь? – капитан цедил сквозь стиснутые зубы, – Ты был ТАМ? Хоть под один обстрел попал? Расскажи, почему в армию не взяли? Давай! Или мне по-соседски рассказать, как ты в штаны себе прудил, чтобы с энурезом откосить?
Кто-то из девочек хихикнул, но больше испуганно и растерянно, чем весело. А прищуренный проговорил вдруг зло:
– А что я там забыл? Чтобы тоже контуженным потом ходить?
– Ну да, тебе там делать нечего. Ты там уже не понарошку, а по-настоящему обоссышься, – капитан сплюнул зло и повернулся к Сашке: – Брат, что ты забыл с ними? Пойдём, я как раз в кафе собирался. Посидим, потрындим спокойно!
Компания неловко смотрела вслед уходящим. Будто с ними ушло что-то ещё. В настроении. В жизни. Прищуренный проговорил развязно, разрывая тишину:
– Ленок, пойдём назад, что ли? Посидим нормально, без этих, – и кивнул в сторону уходивших.
– А без ЭТИХ, – Ленка особо выделила это слово, – Не будет нормально, Дима. Вообще не будет…
А водитель Ермолаев даже не знал о развернувшихся за его спиной страстях. Он просто и легко шёл рядом с братом, и мечтал поскорее оказаться со своими пацанами…
Солдатская одежда
Когда за селом расположились военные, Варя, как и все, обрадовалась. До границы – доплюнуть можно. Постоянные грохот и канонада. Страшно до жути. А тут пришли свои, родимые и начали окапываться. Варя сама к границе не ходила, только по рассказам знала, что солдатики стоят в балке. А потом прибежала к ней соседка и сообщила, что наварила кастрюлю борща и пойдёт солдат кормить. Варя засуетилась, заохала. Даже ничего приготовленного не было. крикнула соседке «погоди!», да рванула в магазин. Набрала пирожков, булочек, и назад. Целый пакет соседке вручила, на, мол, передай вместе с борщом!
Так и повелось у них на селе. Готовили пирожки, борщи да каши и таскали солдатам. Да и сами военные стали в село захаживать. И всё та же соседка сказала Варе:
– Им и постираться негде! Я вот сказала, чтобы мне вещи носили! Машинка с сушкой и отжимом. Пока покушают, я им и постираю всё!
– И мне пусть носят, – покраснела Варя. – У меня тоже машинка хорошая.
Соседка кивнула по доброму, глянула ласково, улыбнулась:
– Пришлю…
На другой день и правда постучали к Варе двое солдатиков. Молоденькие, но уже суровые залёгшими у глаз складочками. Один повыше, всё улыбался нерешительно, и смотрел, будто мимо. Застенчивый очень. Второй поменьше, да побойчее. Тот, что поменьше и сказал:
– Здрасьте, нам сказали, вы можете со стиркой помочь? Мы вот, порошка купили стирального. Только стирать нам негде.
– Да какой порошок? – всплеснула руками Варя, – Есть у меня всё! Давайте вещи!
Тот, что побойчее, неловко сунул пакет с вещами, а Варя засуетилась. Потащила их в дом. Стала кормить. Тот, что побойчее назвался Денисом. Из городка, про который Варя и не слышала. Денис сказал, что городок тот на Урале. А второй – повыше – из Подмосковья. А звать Сергеем. Варя их покормила, а вещи ребята сказали позже заберут. Пришли через два дня, и Денис всё так же балагурил, а Сергей молчал и неловко улыбался. Через пару недель для Вари и её семьи солдаты уже как родные стали. Приходили, скромно стучали, и отдавали свои вещи постирать. И всё норовили Варю отблагодарить. То конфетами, то шоколадкой. Но Варя сердилась и отпихивала подарки:
– Ребятам! Ребятам несите! У нас итак всё есть. А вы защитники наши! В земле сидите сколько времени! Порадуйте себя сладеньким!
Даже балагур Денис конфузился, благодарил и курил в сторону. А сладкое обещал раздать ребятам на передке.
А Варя отстирывала потрёпанную уже форму на режиме «деликатный». Не включала обороты, чтобы форму не повредить, и сушила во дворе. И капли с одежды падали в пыль двора. А потом бережно выглаживала одежду. Складывала отдельно в два пакета. Один – Сергею, второй – Денису. Увидит Дениса с Сергеем и выносит пакеты. Отдаст стиранное, а те благодарят неловко. Смущаются. Будто не военные, а дети малые!
В одну из ночей гремело очень уж сильно. Пару раз снаряды даже в село залетали. Слава Богу, никого не ранило. А с утра Денис пришёл один. Какой-то мятый, лицом серый. Варя выскочила с пакетами весёлая, радостная. Закричала:
– Спасибо, родненькие! Защитили! А где Серёжа? Я тут пирожков наготовила!
Денис неловко взял свой пакет, прислонил к себе и «спасибо» сказал.
– Его не отпустили? – спрашивала Варя солдата, пытаясь заглянуть в глаза. И сунула пакет с вещами: – Так возьми! Передашь! Скажи, всё постирала и отгладила!
– Спасибо, Варя, – Денис вдруг посмотрел на неё и добавил: – Ему… ему не надо больше…
Развернулся и пошёл боком как-то. Всё так же прижимая неловко пакет к груди. А Варя села на землю. И смотрела вслед, не в силах ничего сказать. И лишь когда Денис скрылся – заорала в голос. Уткнулась лицом в солдатскую одежду и ревела навзрыд. И потом плакала весь день. А перед выплаканными глазами всё стоял, неловко улыбаясь, Серёжа из Подмосковья…
Доширак
Серёга бережно придвигает ко мне тарелку с пирожками и говорит:
– Угощайтесь!
– Спасибо, не нужно, – говорю ему. Неудобно у пацанов еду брать. Мне через неделю назад, к пирожкам, а у них тут такое – редкость. Армейская еда хорошая, калорийная, но не пирожки. А брать у местных – себе дороже. Мне тут случай бойцы рассказали, бабушка божий одуванчик угостила ребят выпечкой. В итоге – трое двухсотых. Яду подсыпала, ведьма оболваненная. Грех на душу взяла и глазом не моргнула. Внучок-то Бандере поклоняется. Весь в свастиках по ту сторону фронта бегает.
Потому в самом начале командировки предупредили – у местных ничего не брать! Воду проверять, чтоб закупорена. Чтобы на бутылке дырочек от иголок не было. Нормальных, тех, кто рад русским – в разы больше. Но даже одна погань может бед наделать…
Серёга, видимо, подумал, что боюсь, говорит быстро:
