— Потуши огонь! — приказала она. — Ты нажал тревожную кнопку? — спросила она.

Я не ответил. Я стоял там, как вкопанный, уставившись на огонь, который охватывал наши занавески и ковер у входной двери. Игнорируя меня, Ребекка бросилась на кухню и нажала тревожную кнопку «Соколиного глаза», которая предупредила бы местные полицейские патрули.

Возможно, это был звук сработавшей сигнализации. Возможно, это были хладнокровные команды Ребекки, но внезапно я вышел из транса, в котором находился, и быстро потушил небольшой костер вокруг входной двери. Большая часть этого была просто парами бензина, хотя в то время я понятия об этом не имел. Я отдернул занавески, чтобы посмотреть, какой ущерб был нанесен. Асфальтированная подъездная дорожка была в огне. Справа от дверного проема потрескивало пламя. Бронированная дверь была цела. Соседи, с которыми я прожил одиннадцать лет, были за дверью. Не было ни одного убитого или раненого террориста, и я был рад. Сцена и без этого была достаточно скверной. Я открыл входную дверь и вышел на улицу. Это был хаос. Соседи и доброжелатели помогли мне потушить пламя. Я понял, что в бензин был добавлен сахар или какое-то другое липкое вещество, чтобы он прилипал к поверхностям и горел. Это было дьявольское устройство. Больше, чем обычная, каждодневная самодельная бомба!

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем прибыла полиция. Когда они это сделали, я спросил их, что их задержало. Я не знал никого из них лично. Высокий, худощавый сержант был потрясающим парнем: он не мог сделать большего. Я сказал ему, что прошло много времени с тех пор, как Ребекка нажимала тревожную кнопку «Соколиный глаз». Даже соседи прокомментировали, сколько времени потребовалось полиции, чтобы прибыть.

— Соколиный глаз? — спросил сержант. — Мы не получили никакого вызова от «Соколиного глаза», Джонти: два сотрудника сил безопасности позвонили, чтобы сообщить о взрыве. Они оба думали, что это звучало отсюда. Вот почему мы здесь!

Не было вызова от «Соколиного глаза»? Это было странно, потому что тревожная кнопка выполняла тройную функцию. Во-первых, передать вызов по радио непосредственно в патрульную машину местного участка. Во-вторых, включить все охранные огни, чтобы террористы были залиты светом. Наконец, включить сирену и колокола, которые практически оглушили бы любого террориста и привлекли внимание к нашему затруднительному положению! Функции вторая и третья сработали хорошо и сработали немедленно. Почему «Соколиный глаз» не сработал? Что-то не складывалось. Что-то было ужасно неправильно.

Вскоре район был наводнен полицией. Технический специалист по боеприпасам (ATO) прибыл для осмотра места происшествия. Он не торопился. Я был заинтригован тем, что обнаружат его обсуждения. Кто или какая группа была ответственна за это нападение? АОО/БСО преследовали меня с начала января 2000 года, и из донесений разведки мы знали, что нападение на меня или мою семью неизбежно. С другой стороны, конечно, провал уголовного процесса против Томаса Дэвида Магинниса, признавшегося в убийстве и боевика ДСО из «Лоялистских добровольческих сил», коммандос «Красной руки», в прошлую пятницу означал, что ответственность вполне может лежать на ЛДС. Друг Магинниса, печально известный серийный убийца Фрэнки Карри, «Зверь», был в центре нашего уголовного расследования серии убийств на побережье Норт-Даун. Карри без колебаний напал бы на мой дом.

В дополнение ко всему этому, совсем недавно в Уиллоукрофт-Медоуз видели хорошо известного убийцу из ДСО с Шор-роуд, безжалостного ублюдка, какой вообще мог существовать. Я знал, что его друзья в Специальном отделе рассказали ему о моем намерении поймать и посадить его в тюрьму. Я слышал, что он намеревался убить меня и обвинить в этом роту «С» 2-го батальона АОО/БСО Джонни Адэра. Так что недостатка в подозреваемых не было. Выводы специалиста-сапера будут иметь решающее значение.

Мне не пришлось долго ждать. Устройство, как сказал мне офицер, было типичного происхождения для АОО/БСО. Оно было сконструировано из маленьких емкостей с бензином, наполненных сахаром. Устройство было сконструировано таким образом, чтобы его можно было «отправить» в почтовый ящик. В результате взрыва бензин воспламенился бы, и последствия внутри дома были бы разрушительными. По сути, как только бомба попала бы в мой почтовый ящик и взорвалась, мои сильно укрепленные двери сработали бы против меня. Огненный шар пронесся бы по коридорам и ворвался в комнаты в поисках любого горючего материала. Это, конечно, включало бы Ребекку и меня! Один взгляд на разруху за пределами дома, и вы можете себе представить, что могло бы произойти, если бы наш почтовый ящик не был опечатан в 1995 году после осуждения Джонни Адэра. Кто-то не выполнил свою домашнюю работу. Да, почтовый ящик был там, но он был запечатан. Намеренно запечатан, чтобы никто не смог протолкнуть через него такое устройство. Но почему не сработал «Соколиный глаз»? Это был единственный аспект моей безопасности, который контролировался подразделением технической поддержки Специального отдела (TSU). Он срабатывал каждый квартал при тестировании и даже в двух или трех случаях за последние одиннадцать лет, когда мы случайно нажимали на него во время уборки или чего-то еще. Это было то, в чем я намеревался разобраться. У меня были очень веские причины быть подозрительным.

Кто-то вызвал полицейских кинологов. Одна из них была энтузиастка из женщин-констеблей. Она пошла по тропинке прямо от парадного крыльца мимо встроенного гаража и через боковой сад к забору. Она заметила, что колючая проволока на столбах, удерживающих изгородь для овец на соседнем поле, была перерезана. Ее собака повела ее на дальний конец поля, прямо в линию. Она снова заметила, что верхняя часть колючей проволоки была перерезана. Террорист пришел и ушел через поля, примыкающие к глухой стороне моего дома.

Так вот почему террорист смог сбежать невредимым. Все, что ему нужно было сделать, это поджечь фитиль, сделать два шага назад и направиться прямо к полям. Завернув за угол, он за долю секунды оказался в безопасности от любой шрапнели. Там не было никакой машины. Никакого водителя для побега. Эти поля ведут к железнодорожным линиям, которые идут в Моссли или Уайтабби. Наши нападавшие были далеко!

Я стоял в стороне и наблюдал, как коллеги-офицеры КПО делают все, что в их силах, чтобы утешить Ребекку. Меня переполняли необъяснимый гнев и ярость. Я пыталась напустить на себя храбрый вид, но внутри я разваливалась на части. Впервые в своей жизни я полностью потерял контроль. Впервые за много лет я почувствовала себя совершенно уязвимым. Осознание того, что я не смог защитить свою семью от такого нападения, ударило меня как молотом. Несмотря на то, что я годами жил с угрозой чего-то подобного, я был потрясен до глубины души, когда это произошло на самом деле.

Я приложил немало усилий, чтобы подчеркнуть своему начальству, что моя семья находилась в серьезной опасности со стороны Адэра и его соратников из роты «С» с января 2000 года. Они отнеслись к моим трудностям серьезно, но недостаточно серьезно, чтобы полностью защитить мою семью и меня самого. Я чувствовал себя одиноким и покинутым. Если это могло случиться один раз, то может случиться и снова. Я стал мишенью, потому что мне удалось упрятать террористов за решетку. И все же я чувствовал себя совершенно изолированным и одиноким.

Саперы покинули место происшествия в 12.40 утра. Другие агентства уходили одно за другим, пока мы с Ребеккой снова не остались одни в доме. Тишина была жуткой и тревожащей. Я хотел снять телефонную трубку и попросить о постоянной охране до тех пор, пока мы не сможем освободить наш дом. Я решил не делать этого. Мне показалось странным, что не было предложено оставить охрану из КПО. Это было бы нормально в таких обстоятельствах. Местная полиция заявила, что они уделят «повышенное внимание», прежде чем уедут. По горькому опыту я точно знал, что это значит. Я был, мягко говоря, разочарован.

Должно быть, было около 2 часов ночи, когда мы с Ребеккой наконец забрались в постель, чтобы попытаться немного поспать. Но я не мог уснуть. Я чувствовал себя такой очень уязвимой. Я часто вставал и обходил дом, проверяя, заперты ли двери и окна и надежно ли они заперты. Я все еще делаю это по сей день. Мой револьвер «Рюгер» всегда был рядом со мной.