Тревор и я стояли позади Барретта в Королевском суде Белфаста, чтобы услышать его приговор. Для меня это был конец долгого и трудного пути. Через несколько секунд после того, как его ввели в зал суда, злые глаза Барретта обшарили общественную галерею позади него. Я знал, что он искал меня. Когда наши взгляды встретились, атмосфера была наэлектризованной. Пристальным взглядом он послал мне четкий сигнал, что придет за мной. Для меня это не было неожиданностью. Он всегда ясно давал нам понять, что если когда-нибудь его арестуют или предъявят обвинение в каком-либо из преступлений, в которых он нам признался, он «всадит мне две пули в лицо».

Я стоял в этом совершенно новом зале суда и смотрел на него в ответ. День, когда полицейские уступят серийному убийце, такому как Барретт, станет печальным днем для правоохранительных органов. Я буду оглядываться через плечо, пока живу, на таких людей, как Барретт, которые полны решимости отомстить. Я знаю, что у них есть возможность убить меня. Это никогда не останавливало меня, пока я служил в полиции, и теперь я, конечно, не позволю этому вторгаться в мою личную жизнь больше, чем это необходимо. Я сожалею только о том, что меня не поддержали в моем преследовании этого жестокого серийного убийцы в 1991–1992 годах.

Одному Богу известно, сколько несчастных граждан Северной Ирландии были отправлены Барреттом на безвременную смерть за это время. Я стараюсь не зацикливаться на этом. Это было не моих рук дело. Пусть те полицейские, которые стояли у меня на пути и защищали этого человека от меня, живут с этим.

Глава 14

Непринужденная болтовня спасает жизни

Было 6 часов утра холодного февральского дня 1991 года. Я проработал на Теннент-стрит чуть меньше года. Инструктаж по обыску и аресту в тамошнем офисе уголовного розыска занял всего 30 минут. На брифинге присутствовали более 40 офицеров КПО в форме из различных мобильных подразделений поддержки со всего региона Белфаст. Каждой из шести групп поиска и задержания было выделено по дому для проведения обыска, и их сопровождал сотрудник уголовного розыска, который занимался любыми «находками» и осуществлял аресты подозреваемых из «Добровольческих сил Ольстера», все из которых были причастны к серьезным преступлениям, включая убийство. Нашей целью в тот день была банда ДСО с Шенкилл-роуд. Мы должны были арестовать подозреваемых и поместить их в полицейское управление Каслри.

Я схватил свое пальто и планшет и последовал за командой в форме вниз по лестнице на холодный утренний воздух. Повсюду были люди. Двери «лендроверов» с грохотом захлопывались, когда офицеры садились в свои машины и готовились покинуть казармы. Воздух был наполнен потрескиванием полицейских раций и ревом двигателей «лендроверов». Тонкое снежное покрывало на земле быстро таяло, сменившись пеленами падающего мокрого снега. Мокрый снег хлестал меня по лицу, когда я бежал к джипу, чтобы присоединиться к команде в форме.

— Привет, шкипер, — крикнул чей-то голос.

Я поднял глаза и увидел высокого худощавого полицейского, стоящего сзади джипа. Это был Каланча, хорошо известная личность из МПП.

— Привет! — ответил я. — Где Дасти? — Добавил я, имея в виду его сержанта.

— У него сегодня отгул, шкипер. Он, вероятно, все еще в своей берлоге, — ответил Каланча.

Мы сели в свои джипы, и машины одна за другой выехали из участка, образовав впечатляющую колонну, поскольку некоторые направились налево в сторону Вудвейла, а другие повернули направо к Шенкилл-роуд.

Такие операции по обыску и аресту в те дни были обычным делом для всех нас в отделе уголовного розыска. Я и не подозревал об этом, но эта конкретная операция должна была принести долгожданную новую разработку, которая сослужила бы нам хорошую службу в последующие годы. Это было время, когда ДСО становились все более порочными, подражая своему врагу, Временной ИРА, в создании ячеек, чтобы победить информаторов или, по крайней мере, сделать их более легко идентифицируемыми. Система ячеек означала, что те, кто должен был участвовать в операции, знали бы только в самый последний момент, где и когда она должна была быть проведена, и каждый человек не имел бы предварительного знания или контакта с теми, кто должен был быть его сообщниками. Мы в отделе уголовного розыска делали все, что было в наших силах, чтобы проникнуть в ДСО, несмотря на их новый способ работы. Сегодняшняя операция дала нам именно такой шанс.

Мы остановились у нашей цели, небольшого жилого дома с участком, около 6.25 утра и вышли из джипов. Другие «лендроверы» проносились мимо нас по темным и пустынным улицам. Я подошел к входной двери нашего конкретного дома с Кэрол, нашей женщиной-констеблем в форме. Я дождался сигнала о том, что полицейские заняли позиции в задней части дома, прежде чем постучать в белую входную дверь из ПВХ. Маленький садик был усеян мусором, который, должно быть, занесло ветром с улицы, потому что сам сад был необычайно аккуратным и ухоженным.

Свет зажегся в спальне наверху в передней части дома, а затем в коридоре за входной дверью. Дверь медленно открылась, и передо мной предстала миниатюрная темноволосая женщина в халате и тапочках.

— Ну? — спросила она.

— У нас есть ордер на обыск вашего дома, мадам, — ответил я, поднося ордер на обыск к свету, чтобы она могла его рассмотреть.

— Заходи, — сказала она, наклонившись, чтобы поднять с порога три бутылки молока.

— Билли! — крикнула она наверх. — Спускайся сюда. Это легавые.

Она вошла внутрь, и мы последовали за ней. Количество людей из КПО и характер их тяжелого поискового снаряжения заинтересовали ее. Моя команда состояла из восьми человек. Моей целью был ее муж Билли (не настоящее имя), печально известный стрелок ДСО и подозреваемый в серии убийств.

Я слышал, как он прогрохотал вниз. Он прошел мимо полицейских в форме, как будто их там не было. Он натянул джинсы и стоял передо мной с обнаженной грудью. Его руки были покрыты татуировками лоялистов. Хотя я много читал об этом человеке, это был первый раз, когда я действительно встретился с ним. Я был удивлен тем, каким маленьким и жилистым он был. Протиснувшись мимо меня, он потянулся за сигаретами и зажигалкой с каминной полки. Он закурил сигарету, и я заметил, что его неудержимо трясет. Я спросил его, почему он дрожит. Он свирепо посмотрел на меня.

— Я замерзаю, приятель, вот почему я дрожу. Итак, в чем дело? — спросил он.

— У нас есть ордер на обыск вашего дома в соответствии с Законом о чрезвычайных ситуациях, — сказал я.

— Продолжайте, здесь ничего нет, — сказал он, делая большие затяжки от своей сигареты.

— Принеси мне свежую рубашку, Соня (ее не настоящее имя), — прошипел он своей жене.

Она вышла из гостиной и через несколько мгновений вернулась со свежей джинсовой рубашкой. Билли надел ее. Его маленький рост совершенно сбил меня с толку. Этот синдром маленького человека и большой пушки был общим для обоих военизированных лагерей. Местный командир «временных» в Ардойне тоже был очень мал ростом, но у него тоже была репутация кровожадного человека. Мало кто стал бы бояться этих людей самих по себе, но сила, которую дает им оружие, феноменальна. Билли так сильно напомнил мне местного командира «временных» и Джонни Адэра, местного лидера БСО, который тоже был небольшого роста, но имел фанатичных последователей в АОО из-за своего безжалостного пренебрежения к человеческой жизни. Адэр ненавидел всех и вся, имевших хоть малейшую связь с римско-католической церковью.

«Сорняк», который стоял передо мной, натягивая свою джинсовую рубашку, имел потрясающую репутацию по части насилия. (У меня все еще была привычка думать о криминальном элементе как о множестве нежелательных сорняков в нашем саду.) Он также был местным командиром ДСО, занимавшим значительное положение в сплоченном подразделении ДСО в Северном Белфасте. Я намеревался арестовать его после обыска в доме и поместить в Каслри. Там мы бы допросили в связи с его предполагаемой причастностью к серьезным террористическим преступлениям.