Излишне говорить, что я не наслаждался Днем Святого Патрика 1992 года со своей семьей. У меня голова шла кругом от чудовищности предательства Специального отдела. Мы с Ребеккой слишком много раз переезжали домой из-за реальных угроз со стороны террористов. Два наших маленьких мальчика хорошо устроились в Уиллкрофт-Медоуз в Баллироберте, недалеко от Балликлара. Адаму нравилась местная начальная школа, и Саймон тоже только что присоединился к своему брату. Наша дочь Лиза ходила в четыре начальные школы и две средние. Мы не хотели, чтобы ребятам пришлось пережить такое же фиаско.

Переехать домой из-за реальной террористической угрозы — это одно, но переехать по приказу из-за выдуманной «террористической угрозы» — это совершенно другое дело.

Среда, 18 марта 1992 года, началась так же, как и любой другой день. Позже в тот же день я был занят в офисе уголовного розыска подготовкой к рассмотрению дел в Высоком суде и в Королевском суде Белфаста. Тревор тоже был занят, в Каслри. Он позвонил мне в обеденный перерыв в возбужденном состоянии.

— Это здесь, это началось, — сказал Тревор. — Все сотрудники-особисты из Северного офиса не дают мне покоя из-за массированной угрозы в ваш адрес со стороны БСО!

Я задавался вопросом, почему о предполагаемой угрозе мне до сих пор не сообщили. Если бы это было так, я бы поставил Сэма, сотрудника Специального отдела, именно туда, где я хотел его видеть. Я намеревался выставить его дураком, каким он был.

В 3.45 пополудни меня вызвали в офис детектива-инспектора на Теннент-стрит. Он официально сообщил мне, что в мой адрес поступила серьезная угроза со стороны террористов БСО. Он был проинформирован об этом командиром подокруга на Теннент-стрит. Он сказал мне, что этот вопрос впервые был поднят сегодня утром на брифинге у заместителя главного констебля в Белфасте главным детективом-суперинтендантом Специального отдела КПО. Присутствовал наш командир округа, и он передал это нашему командиру подокруга. Угроза якобы включала в себя тот факт, что БСО было известно о моем домашнем адресе и домашнем адресе моей матери.

Эти старшие офицеры полиции округа теперь боялись за мою безопасность. Колеса механизма безопасности, который существовал для защиты уязвимых или находящихся под угрозой сотрудников, были бы приведены в движение. Отдел безопасности теперь запросит обычную оценку угрозы у Специального отдела. Я абсолютно не сомневался, что их оценка их собственной придуманной «угрозы» будет сформулирована в таких сильных выражениях, что это обеспечит мое быстрое удаление из региона Белфаст.

Также было вероятно, что «замес» Специального отдела, который последует за угрозой, обеспечит мое возвращение к обязанностям в форме. Барретт не мог все это выдумать. Он сказал мне правду. Маленький грязный план Сэма теперь стал суровой реальностью. Он знал, что это причинит горе моей семье и мне самому. Ему было все равно. Он был слишком занят, сосредоточившись на защите серийного убийцы. Я задавал слишком много вопросов. Я поставил слишком многих на цыпочки.

Не похоже было, что против меня будут выдвинуты какие-либо дисциплинарные или уголовные обвинения. Вовсе нет, этого было бы достаточно, чтобы дать властям Уголовного розыска повод вывезти меня из региона Белфаст и из уголовного розыска. Это было невероятно! Со сколькими другими несчастными детективами они разыграли этот же маленький номер? Я знал о нескольких из них. Но Сэма ждал шок. Я пошел в полицию, чтобы иметь дело с громилами, а не шарахаться от них. А Сэм и его заговорщики были именно такими громилами. Неожиданная лояльность Барретта ко мне как к офицеру уголовного розыска дала мне преимущество. Я намеревался использовать это, чтобы показать своим сотрудникам уголовного розыска, с какими людьми мы имеем дело.

Запись показывает, что я прибыл в отделение полиции на Норт-Куин-стрит в 8.30 утра для встречи с моим детективом-суперинтендантом и моим детективом-старшим инспектором. Мы сидели там, обсуждая обвинения Барретта, когда зазвонил телефон. Это был региональный глава уголовного розыска в Белфасте. Мой суперинтендант приложил палец к губам, показывая, что мне следует вести себя тихо. Звонок, очевидно, был обо мне. Я слышал только одну часть разговора от детектива-суперинтенданта.

— Джонти сбрасывала имена информаторов Специального отдела на Шенкилл-роуд, сэр? Это то, что они (Специальный отдел) говорят? — он спросил.

Там был «замес». Что ж, мне нечего было этого бояться. Это так напоминало старые и подобные обвинения, которые выдвигались ранее. Они также не были расследованы. Этого не могло быть. Я был бы оправдан в ходе справедливого и независимого расследования. Так бы никогда не вышло: для Специального отдела было гораздо лучше, чтобы надо мной нависали вопросительные знаки. Действительно, намного лучше. Мой детектив-суперинтендант повернулся ко мне:

— Специальный отдел хочет провести встречу в Каслри сегодня в 14:00, чтобы обсудить твое предполагаемое предательство, Джонти. Они говорят, что вы раскрываете имена их информаторов на Шенкилл-роуд, — сказал он.

Специальный отдел считали себя очень умными. Мой региональный начальник уголовного розыска не был доволен мной, и теперь мой начальник отдела тоже смотрел на меня с подозрением. У главы региона было оправдание, но человек, сидевший напротив, только что прошел полный брифинг. Я впилась в него взглядом.

— «Замес», сэр. Барретт сказал, что Сэм обсудит «замес» с моими боссами. Вот ваш «замес», и, лично говоря, меня от него тошнит.

Детектив-суперинтендант согласился. Он поедет в Каслри и проинформирует главу региона перед встречей со Специальным отделом. Он попросил меня быть в его офисе на Норт-Куин-стрит с 13:30, чтобы быть доступным на случай, если ему понадобится поговорить со мной. Когда встреча заканчится, он вернется в свой офис на Норт-Куин-стрит и введет меня в курс дела. Я записал все эти события так, как они происходили. Он признал, что знал, что Специальный отдел не упустит возможности поставить меня в неловкое положение.

К 13.30 я вернулся в кабинет детектива-суперинтенданта, чтобы дождаться его звонка. Примерно через полчаса мне позвонил региональный начальник уголовного розыска.

— Томми полностью доложил мне, Джонти. Это позорное поведение Специального отдела. Скажи мне, чего ты хочешь? — спросил он.

— То, чего я хочу, очень просто, сэр. Я хочу остаться в отделе уголовного розыска на Теннент-стрит. Я не хочу, чтобы меня убрали оттуда или с моей должности в отделе уголовного розыска по прихоти какой-то сошки из Особого отдела, — ответил я.

— Все в порядке, Джонти. Считайте, что мы договорились, но что касается Барретта, то Специальный отдел поставил меня в тупик с отчетом Уокера, — сказал он.

— Меня не волнует Барретт, сэр. Я сделаю все, что должно быть сделано, — сказал я.

— Хорошо, Джонти, я скоро поговорю с тобой, — сказал он.

Телефон отключился, и я положил трубку. По крайней мере, мое положение в отделе уголовного розыска было в безопасности. Мой пост оперативного детектива-сержанта на Теннент-стрит был в безопасности. Сейчас не было бы необходимости переезжать и не было бы необходимости во всех стрессах и тревогах, которые такой переворот мог бы вызвать у моей семьи и у меня самого.

Мне так хотелось быть мухой на стене кабинета главы региона. Я бы многое отдал, чтобы увидеть лица тех самых высокопоставленных офицеров Специального отдела, которые верили, что у них есть средства избавиться от меня раз и навсегда. Их ждал шок. Они не собирались быть слишком очарованными Сэмом и его соратниками, которые были настолько ослеплены ненавистью в своих попытках отстранить меня от Барретта, что фактически сидели в полицейской машине и обсуждали это при нем. Если Специальный отдел так стремился выявить недостатки или неприличные поступки, совершенные сотрудником полиции, то их там было предостаточно. Но у меня было более чем смутное подозрение, что с этим абсолютно ничего не будет сделано. Сэм и ему подобные считали себя неподотчетными, неприкасаемыми, и каждый раз, когда начальство в отделе уголовного розыска спускали им такое неподобающее поведение, это укрепляло этот миф.