Литмир - Электронная Библиотека

Мы утверждали, что нам придется действовать быстро, если мы хотим организовать операцию уголовного розыска по уничтожению Барретта. Время имело решающее значение. Я не хотел, чтобы какой-нибудь недобросовестный офицер Специального отдела предупредил его о наших намерениях. Такое случалось и в других случаях до этого. Нам также пришлось бы действовать быстро, прежде чем у Барретта появился бы хоть какой-то шанс передумать. Здесь не было места колебаниям.

Мы так настойчиво, как только могли, доводили наше дело до сведения наших руководителей. Барретт говорил открыто и неосторожно в той полицейской машине. Вполне вероятно, что он сделает это снова. Мы должны воспользоваться этой очевидной слабостью. Мы могли бы поместить его в окружение свидетелей и собрать доказательства, чтобы обвинить его в убийстве Пэта Финукейна. Я видел, как наши руководители время от времени переглядывались друг с другом, но заметил явное отсутствие энтузиазма. Не было никакого интереса к этому единственному в жизни шансу посадить подозреваемого в серийных убийствах в тюрьму. Я этого не ожидал. Мне очень быстро стало очевидно, что Специальный отдел воспользовался нашим коротким отсутствием, чтобы добраться до этих людей первыми. Я продолжил наш доклад.

Мы знали, что у нас ничего не получится. Доклад закончился тем, что мы с Тревором подчеркнули тот факт, что у нас здесь был шанс убрать с улиц серийного убийцу. Это было нашей главной обязанностью. Как мог Специальный отдел возразить против этого? Что, черт возьми, может быть важнее?

Меня заверили, что Специальный отдел полностью проинформировал мои органы уголовного розыска. Между двумя явно разделенными дисциплинами существовало взаимное соглашение о том, что весь вопрос будет передан «наверх» в штаб-квартиру КПО для принятия решения. На этом дело было закончено, насколько это касалось моих властей в уголовном розыске. Я не мог с этим поспорить. Наши правила были четкими. Там, где есть разногласия между двумя дисциплинами, т. е. отделом уголовного розыска и Специальным отделом, в отчете Уокера ясно указывается, что вопрос должен быть передан офицерам ранга заместитель главного констебля в штаб-квартире КПО для принятия окончательного решения.

Теоретически все это было очень хорошо. Но факт заключался в том, что промедление любого рода в подобном случае было то же самое, что бездействие. С нашей стороны было более чем немного извращенно даже помышлять о том, чтобы использовать признавшегося убийцу в качестве агента КПО. Использование его в качестве агента сейчас существенно ослабило бы любую последующую попытку привлечь его к ответственности. Я мог это видеть. Мои старшие начальники должны это видеть. По моему опыту, Специальный отдел был не настолько умен в отношении этих вопросов.

Нам сказали, что мы не сможем снова встретиться с Барреттом до 10 октября 1991 года, то есть через шесть дней. Некоторые люди, которые не хотели выступать против Барретта, из кожи вон лезли, чтобы перехитрить нас в этом деле. У них было еще шесть дней, чтобы аргументировать свою правоту. Это было на шесть дней больше, чем я бы им дал. Но это зависело не от меня. В любом случае, я не ожидал, что мы когда-нибудь снова встретимся с Кеном Барреттом в качестве потенциального информатора. Я не сомневался, что мои начальники в штаб-квартире КПО изучат все факты и твердо встанут на нашу сторону. Больше ничего не имело смысла. Я решил расслабиться и позволить событиям идти своим чередом.

Мои сотрудники уголовного розыска сообщили мне, что Сэм и один из его старших руководителей специального отдела испытывали трудности с расшифровкой части содержания аудиокассеты. Специальный отдел утверждал, что автомобили и тяжелые грузовики, с грохотом проезжавшие мимо стоянки, в которой мы остановились, заглушили голос Кена Барретта в некоторых важных частях записи. Я опасался, что это была попытка сказать, что запись была такого низкого качества, что она была бесполезна. Этот страх должен был оказаться необоснованным.

На данный момент аудиокассета была в безопасности, и меня заверили, что она будет предоставлена нам позже. Главное заключалось в том, что Кен Барретт был далек от истины, и я был рад это слышать. Но до тех пор, пока штаб-квартира КПО не примет решение о направлении расследования, мы должны были продолжать встречаться с Барреттом, чтобы получить от него как можно больше информации. Мы должны были выжать из него все до последней крупицы информации о БСО и их деятельности.

Специальный отдел якобы предоставил старшим офицерам уголовного розыска в Штаб-квартире остальные девять десятых картины. Это печально известное явление, «общая картина». Я слышал это много раз раньше. Мои тревожные звоночки никогда не звучали громче, чем когда сотрудники филиала использовали этот «всеобъемлющий» термин, «общую картину».

Мой опыт заключался в том, что этот феномен «общей картины» использовался как щит, чтобы защитить Специальный отдел и их агентов от того, что для остальных из нас было бы обычной проверкой нашей деятельности или процедур. Никому не разрешалось подвергать сомнению правильность того, что делал Специальный отдел. Вопросы, вызывающие озабоченность Специального отдела, будут переданы в штаб-квартиру КПО. Именно там их мастера прядения заворачивали что-то явно зловещее в какую-нибудь специальную ветошь, чтобы это казалось невинным любому, у кого нет проницательного взгляда.

Не существовало системы контроля за деятельностью Специального отдела, как это было в отношении остальных сил. Они попытались бы скрыть свои проступки за покровом секретности. Они использовали бы свои извечные аргументы, такие как «не посягать на одну из их текущих операций» или «не ставить в затруднительное положение один из их ценных источников». Это были всего лишь два оправдания, с которыми никому не разрешалось спорить. Когда дело дошло до вызова Специальному отделу, полицейские, которые мужественно противостояли Временной ИРА, внезапно превращались в бесхребетных личностей. Это никогда не переставало меня удивлять.

И все же Барретт пошел на сотрудничество в 1991 году, через шесть лет после того, как Джон Сталкер раскрыл миру, кем они были, Специальный отдел КПО. Никто не слушал. Никто по-настоящему не исследовал грандиозность его открытий. Казалось, никто не обращал никакого внимания на негативное воздействие, которое его серьезные обвинения оказали на остальную часть полиции. Ожидалось, что все сомкнут ряды, чтобы защитить Специальный отдел.

Как инспектор уголовного розыска, работавший в Белфасте в разгар террористической кампании, я был возмущен, когда прочитал в национальных газетах о том, как власти Специального отдела использовали своих собственных оперативников штабного мобильного подразделения поддержки для убийства подозреваемых республиканцев при самых сомнительных обстоятельствах. Как молодые полицейские в форме, которые поклялись защищать жизнь, были поставлены в самые незавидные ситуации, когда они чувствовали, что должны лишить жизни. Я читал о том, как их начальство приказало им лгать своим коллегам-следователям уголовного розыска. Я с отвращением читал, как те же самые представители Специального отдела отвернулись от своих младших сотрудников. Как старшие офицеры Специального отдела сказали Джону Сталкеру во время допроса, что обвинения в стрельбе на поражение и сопутствующие им обстоятельства были результатом сговора на низком уровне между ШМПП и сержантами и констеблями E4a. Я не был удивлен, услышав о предательстве некоторых высокопоставленных сотрудников Специального отдела. Я пересекал некоторые из них ранее в своей карьере. Но я был шокирован, когда увидел тех же самых вероломных людей, которых в то время поддерживали на высоком уровне в КПО.

Любому, кто был знаком с фактами, было ясно, что старшие офицеры Специального отдела были организаторами всех этих зловещих и противоречивых инцидентов. Затем они попытались снять с себя какую-либо ответственность, указав обвиняющим перстом на нижестоящих чинов. Джон Сталкер видел это насквозь. У него на прицеле было несколько очень высокопоставленных офицеров Специального отдела. Нет никаких сомнений в том, что он позаботился бы о том, чтобы они также подверглись судебному преследованию за их предполагаемую причастность к серьезной преступной деятельности. Он бы так и сделал, если бы его внезапно не отстранили от расследования, прежде чем он смог предпринять какие-либо подобные действия.

58
{"b":"821867","o":1}