Мы вызвали наших криминалистов, для снятия отпечатков и фотографий. Я был занят в офисе уголовного розыска, когда мне позвонил дежурный инспектор.

— Что происходит, Джонти? Я думал, вы хотели, чтобы всех задержанных держали отдельно, чтобы они не могли совещаться? — он спросил.

— Да, инспектор, — ответил я.

— Что ж, вам лучше пойти туда, потому что детективы-констебли Джон Дункан (не настоящее его имя) и Уолтер Джеймисон (не настоящее его имя) забрали их у охраны, и сейчас они со всеми задержанными в актовом зале. Дайте мне знать, пожалуйста, почему все изменилось, — лаконично добавил он.

Правда заключалась в том, что я не знал, почему все изменилось. Ни один из этих мужчин еще не был опрошен. Никто из них не признался во владении двумя пистолетами, за исключением их босса Ричарда Моффетта. И все же кто-то счел благоразумным освободить его в течение нескольких минут после того, как его доставили в участок под арестом и с эскортом в форме.

Я вышел из офиса уголовного розыска и направился в главное здание. Конечно же, все заключенные, которых разделили и содержали в разных комнатах и коридорах с момента их прибытия, теперь собрались вместе в парадном зале. Два детектива освободили сотрудников в форме от несения караульной службы. Я постучал в дверь и услышал знакомый голос, громко кричащий: «Что?»

Я открыл дверь парадного зала и выглянул из-за нее, пытаясь выяснить, что происходит.

— Убирайся, — крикнул констебль-детектив Дункан.

— Что происходит, Джон? — спросил я. — Инспектор хочет знать…

Мне так и не удалось закончить то, что я собирался сказать.

— УБИРАЙСЯ! — крикнул он снова, более настойчиво.

Очевидно, он был чем-то не слишком доволен. Я был крайне удивлен, увидев заключенных, стоящих вокруг и открыто беседующих друг с другом. Атмосфера в этом актовом зале была скорее сердечной, чем официальной. Я снова выглянул из-за двери.

— УБИРАЙСЯ ОТСЮДА, ДЖОНТИ, — крикнул констебль-детектив Дункан, к большому удовольствию подозреваемых заключенных ДСО, которые показывали на меня и смеялись.

— Мы сейчас разбираемся с этим, — добавил он.

Прослужив всего семь месяцев в уголовном розыске, я был не в том положении, чтобы спорить с такими опытными сотрудниками уголовного розыска, как они.

Я связался с дежурным инспектором и объяснил ему ситуацию. Ни у кого из нас не было никаких реальных причин полагать, что происходит что-то неподобающее. Я вернулся в офис уголовного розыска. Атмосфера была дружественной и эйфоричной. Поздравления все еще сыпались как в адрес детектива-констебля Маккурта, так и в мой адрес.

Из-за нехватки камер для заключенных у нас разрабатывались планы по транспортировке всех заключенных в полицейское управление на Таунхолл-стрит, Белфаст, где для них было бы достаточно помещений. Кроме того, там было бы достаточно обученного личного состава, чтобы присматривать за ними до следующего утра. Время шло очень быстро, пока мы обрабатывали заключенных перед их передачей.

Было гораздо позже, и все остальные разошлись по домам. Я был один в офисе уголовного розыска, когда дежурный позвонил мне из караульного помещения, чтобы сказать, что отец самого младшего заключенного, Купера, хочет поговорить с кем-то, кто отвечает за его сына. Когда он позвонил на мой добавочный номер, дежурный предупредил меня, что этот человек находится в крайне подавленном и возбужденном состоянии. Я представился, готовясь к шквалу оскорблений и жалоб по поводу характера ареста его сына. В конце концов, до Рождества оставалось совсем немного времени, что, без сомнения, еще больше расстроило бы этого человека.

Однако я не был готов к тому, что он сказал:

— Это ДСО Ньютаунабби?

Интересно, о чем, черт возьми, он говорит, подумал я.

— Алло, — сказал я, думая, что ослышался.

— Могу я поговорить со старшим офицером ДСО? — он спросил.

— Здесь не будет дежурить офицер в звании выше сержанта до 9 утра завтрашнего дня, сэр, — объяснил я. — Могу я вам помочь, сэр?

— Вы можете сказать мне, почему ваши детективы Дункан и Джеймисон сказали моему сыну сегодня вечером, что по приказу ДСО в Монкстауне, он должен признать, что у него одного были оба этих пистолета, потому что он самый молодой из людей, которых вы задерживаете. Он не женат и у него нет детей, поэтому завтра он должен сделать заявление, которое оправдает остальных. Ему было велено сказать, что они ничего не знали об оружии. Правда в том, мистер Браун, что мой сын не имел к ним никакого отношения.

Я был, мягко говоря, ошеломлен, где бедняга это слышал? Зачем двум детективам КПО передавать приказы ДСО и заставлять молодняк брать на себя ответственность за эти пистолеты? Но передавали ли они приказы? Была ли это истинная причина для того, чтобы собрать всех заключенных вместе в актовом зале?

Конечно, для любого следователя, стремящегося докопаться до истины об их преступном намерении, не имело смысла собирать всех заключенных вместе для совещания таким образом. Мне было тошно и стыдно, когда я слушал, как этот обезумевший человек подвергает сомнению честность моих коллег.

— С каких это пор сотрудники КПО передают приказы ДСО своим людям, находящимся под стражей, мистер Браун?

— Они этого не делают, — без энтузиазма ответил я.

— О, но они действительно это делают, и это произошло сегодня вечером в вашем участке. Мой сын сам сказал мне об этом сегодня вечером. На самом деле, очевидно, когда он отказался делать такое заявление, Дункан и Джеймисон отправились в полицейский участок в Белфасте, где он содержится сегодня вечером, и сказали ему, что ДСО заявили что его семья пострадает, если он не возьмет на себя полную ответственность за оружие, — сказал он.

Что я мог сказать? Этот человек, конечно, не выдумывал и не бредил. Я сказал ему, что старшие офицеры полиции будут присутствовать утром задолго до того, как его сына вернут к нам для его первых официальных допросов. Это было бы подходящее время, чтобы обсудить с ними этот вопрос. Я объяснил, что как младший сотрудник уголовного розыска я не смогу ничего сделать с его утверждениями сегодня вечером. Мистер Купер не был впечатлен. Он заверил меня, что, если он не получит никакого удовлетворения от полиции, он пойдет в другое место. Он не стал уточнять, где это будет происходить.

Я положил телефон обратно на подставку и откинулся на спинку стула. Было уже поздно. У меня возникло искушение позвонить нескольким коллегам, которым я доверяю. Я решил не делать этого. Я бы просто поместил запись в книгу отчетов о происшествиях и вызовах уголовного розыска (C6) о том, что мистер Купер хотел бы встретиться со старшим офицером полиции, чтобы подать жалобу на предполагаемое поведение сотрудников уголовного розыска, прикрепленных к этому участку. Это привело бы к тому, что утром все пошло бы по плану. Если бы было установлено, что в этих утверждениях есть какое-либо содержание, то два соответствующих сотрудника могли бы быть привлечены к дисциплинарной ответственности и переведены на другую работу. Это отвечало бы интересам как общественности, так и КПО.

Через несколько минут после звонка мистера Купера и прежде, чем у меня появился шанс внести запись в наш журнал, Дункан и еще один детектив, Глен Херст (его настоящее имя не указано), ворвались в офис уголовного розыска. Дункан, очевидно, был пьян хуже всех. Он выдвинул нижний ящик своего стола и достал бутылку виски «Блэк Буш». Он налил крепкий напиток Херсту и один себе. Дункан был грузным мужчиной массивного телосложения. Он не пользовался большим влиянием и был тем, кого в полицейских кругах называли «застрявшим». Херст подошел, чтобы проверить записи в журнале С6 отдела уголовного розыска.

— Что-нибудь происходит, Джонти? — спросил он. Он уже собирался отойти от стола с журналом, когда я рассказал ему о зловещем телефонном звонке отца молодого заключенного.

— Я должен поместить небольшую запись о его жалобу в книгу, — сказал я.

Я наблюдал, как они с Дунканом украдкой обменялись взглядами.