Творчество — как цепная реакция. Одно хорошее дело рождает два-три новых, а те — еще по два-три... Как только о реформе Ма­шерова стало известно в стране, к нему стали обращаться охаянные Минпросом СССР учителя-экспериментаторы — педагоги «новой вол­ны» Ш. Амонашвили, И. Волков, Е. Ильин, С. Лысенкова, В. Шаталов, М. Щетинин. Они присылали рукописи новых книг, и лучшие из них по указанию Машерова были изданы в минских издательствах. Приходили новые методики, учебные программы, результаты экспериментов.

По утверждению С. Павлова, настоящим откровением для обще­ственности республики стали выступления педагогов-новаторов по Бе­лорусскому телевидению. Вот их кредо: «На нашу долю выпала честь учить детей без отбора и отсева. Приемы и навыки такого учения мы в наследство не получили и поэтому обязаны вырабатывать их сами. То, что веками повторяли выдающиеся педагоги-гуманисты, что прежде было мечтой, стало для нас простой житейской необходимостью: мы должны дать нашим детям новые стимулы учения.

Какой бы слабый класс нам ни достался, мы десятилетиями не ставили детям плохих отметок, не жаловались родителям на учеников, не делали замечаний на уроках — оказывается, так учить можно. Более того, так учить во много раз легче. Попытки принуждать детей силой изматывают педагога».

Все понимали, что такая педагогика - ответ на вызов времени, на задачу поистине мирового значения: дать каждому среднее образова­ние, обучить всех. И тех, кого в прежние времена учить не стали бы. Старая педагогика как раз и базировалась на неизбежности отсева и, естественно, отборе учеников. Средний всеобуч эту возможность устра­нял. Учить надо было всех: и тех, кто горел желанием, и тех, кто этого не «хотел», не сортируя детей на «слабых», «сильных» и «так себе», не распихивая их по разным школам. Да и такой возможности не было.

Школы «с уклоном» этой проблемы не решали. К тому же Машеров не принимал всерьез никаких «уклонов». Кроме одного — в будущее!

Постепенно приходило понимание новой педагогики: не просто обучение и воспитание без принуждения и наказания, а обучение и воспитание без надобности в принуждении и наказании; не просто учеба без страха и «двоек» — а без надобности в них. Так рождалась, складывалась новая педагогика _ педагогика сотрудничества, когда учитель, наставник с открытым сердцем идет навстречу своему ученику, а ученик с открытым сердцем стремится навстречу учителю — открывателю мира.

Свое видение дальнейшего углубления школьного обучения Машеров изложил в речи на VI съезде учителей Беларуси 4 мая 1978 года. Это был сгусток выношенных им идей, плод работы ума и сердца. Опубликовав ее во всесоюзной «Учительской газете», главный редактор Н. Парфенова прислала письмо, в котором писала:

Дорогой Петр Миронович!

Вспоминаю творческую и вместе с тем деловую атмосферу съезда, Вашу речь, в которой было высказано столько глубоких мыслей о вос­питании детей, о труде учителя, о перспективах школы. И, конечно, незабываема та душевность, подлинная человечность, которой было проникнуто Ваше выступление.

Наряду с образованием первый секретарь ЦК КПБ несущими опора­ми государства считал науку и культуру. Альтернативы им, подчеркивал он, нет. Передовая наука и культура позволяют обществу жить гордо и независимо. В I960—1970-е годы в республике с одобрения официаль­ных властей складывались научные школы, составившие впоследствии костяк научно-производственных комплексов и крупных центров. Они становились передовым рубежом прогресса. Широкое признание полу­чили исследования наших ученых в области математики, физики, ядерной энергетики, химии, биологии и т. п.

В начале 2009 года Национальная академия наук Беларуси отмечала свое восьмидесятилетие. Выступая на состоявшемся по этому поводу торжественном заседании, лауреат Нобелевской премии Жорес Алфе­ров вспомнил историю о том, как академик Антон Севченко обратил­ся к Петру Мироновичу с просьбой выделить 100 тысяч инвалютных рублей для покупки зарубежного спектрометра. Машерову доложили, что есть только валютные средства, которые предназначены на закуп­ку шведского кафетерия самообслуживания. И тогда Машеров сказал: «Один шведский кафетерий самообслуживания не изменит ситуацию с общественным питанием в городе Минске. Один хороший прибор в лаборатории может изменить ситуацию в целой области науки, поэтому давайте отдадим эти деньги университетской лаборатории Севченко».

Подобных примеров можно привести много. Именно обращение к науке позволило развивать в Беларуси передовые отрасли промышленности (точное машиностроение, приборостроение), разрабатывать важнейшие компоненты космических программ, обеспечивать большой объем заказов военно-промышленного комплекса. Республика являлась пионером в оптических исследованиях, лазерной физике и технике, в ряде направлений электроники. Это было время дерзких мыслей, ори­гинальных проектов, находивших воплощение в новых видах конку­рентоспособной продукции. Стратегия машеровских реформ заключа­лась в том, чтобы вывести Беларусь в интеллектуальные лидеры и ко­ренным образом изменить жизнь людей. Сегодня трудно поверить, что такие грандиозные перемены происходили в регионе, где до Октябрь­ской революции две трети жителей не умели ни читать, ни писать.

Петр Миронович рассматривал культуру как пространство свободы и самоопределения, феномен цивилизационного масштаба. Оберегая культурные архетипы, он оберегал человеческую самобытность, трепет­но относился к великим подвижникам-предкам, связь с наследием ко­торых делает нас духовно богаче и чище. По его просвещенному мне­нию, очень важно, чтобы литература, кино, театр, СМИ, художественная самодеятельность занимали подобающее место в социогуманитарной парадигме, продвигали в массы сокровенные идеалы, укрепляли мента­литет нации. От этих слагаемых в общественном сознании, от чистоты человеческой души зависит, в конечном счете, ход истории.

Да и успех воспитания. Впустите в свой мир Ефросинию Полоц­кую и Кирилла Туровского, Александра Пушкина и Льва Толстого, Янку Купалу и Ивана Шамякина, и вы никогда не будете способны на дур­ные поступки и мысли. Художественная культура озаряет ум, согревает душу, возвышает человеческое в человеке. Альберт Эйнштейн, ученый с мировым именем, утверждал: чтение книг великого русского писателя Федора Достоевского дало ему больше в смысле научных прозрений, чем изучение специальных работ по физике.

Машеров разделял мысль славного уроженца Беларуси Адама Миц­кевича, подчеркивавшего, что нация свидетельствует о себе через свою классическую литературу. Благодаря произведениям своих великих творцов республика мощно заявила о себе в Советском Союзе и Европе.

У белорусского лидера было ясное понимание того, что литера- тура позволяла вырваться из плена догматики, подняться и увидеть такую модель развития, которая не нарушала бы поле кристаллизации мысли, позволила бы стимулировать экономическую модернизацию и давала бы простор вольному цветению народной жизни. Ведь литература всегда была опорой общедемократического, ценностно ориентированного сознания. Она не только проявляла внимание к «маленькому человеку», но и отстаивала историческое благоразумие, подоинно духовные основания государственности против номенклатурного произвола «больших людей», уповавших на угрозы, силу и жестокость.

Плодотворная культурная политика проводилась с особым тактом. Аристократы духа — писатели, художники, композиторы, артисты — испытывали уважение к власти. Вдохнувшие воздух свободы «шестидесятники», словно бродильный элемент, оздоровляюще действовал на моральную атмосферу белорусского общества. Их творения широко пропагандировались. На презентациях новых книг, спектаклей шел интересный обмен мнениями с участием Машерова. Творческая элита убеждалась, насколько у первого лица республики было сильно пони­мание замысла того или иного произведения, трезвый взгляд на природу происходящих процессов. Неудивительно, что его боготворили за гуманную, человеческую позицию. И любили, даже если в чем-то не соглашались, зная, что никто так не оберегал литературу и искусство, которые благоприятным образом влияли на мировоззрение людей.