Мага не должна грустить в такой день, — сказала она себе, вытирая слезы со щек. — Мага празднует весну и разделяет ее радость.

По крайней мере, так Гемена говорила ей бесчисленное количество раз. Но все, что когда-либо огорчало Эолин, теперь вернулось к ней. Как далеко ей нужно было бежать, чтобы избежать смерти? Какое удовольствие получали боги, снова и снова оставляя ее одну?

Эолин закрыла глаза и изо всех сил пыталась заземлить свой дух. Она должна была подавить гнев и восстановить спокойствие. Если она не уравновесит свои эмоции, она поставит под угрозу переход Гемены в загробную жизнь.

Глубоко вздохнув, молодая мага вернулась в дом.

— Свечи, — голос Гемены хрипел, как сухие листья. — Те, что мы сделали прошлым летом, из ночной ягоды, зимнего шалфея и корня ириса. Принеси их сейчас, чтобы мы могли использовать их.

Эолин обернула одеялом хрупкие плечи старой маги. Она проводила Гемену к иве, стоявшей на краю луга. Она принесла свечи и поставила их, всего девять, по кругу у основания ствола. Когда она закончила, Эолин села рядом с Геменой и взяла ее за руку.

Трансформация маги была деликатным событием. Чтобы попасть в Загробную жизнь, ей приходилось пройти через коварные пейзажи Преисподней. Там она рисковала стать жертвой заблудших душ, спутавших свет магии с зовом Загробной жизни. Еще хуже были Наэтерские Демоны, которые охотились и пировали душами практикующих.

— У мамы ничего этого не было, — Эолин указала на круг свечей. — У нее не было ежевики или зимнего шалфея; у нее даже не было рядом друга, когда ее уничтожили. Означает ли это, что она оказалась в ловушке в Подземном мире?

Гемена подняла лицо к Эолин. Как изменилась старуха! Ее глаза сидели в утомленных темных впадинах. Ее нос свисал над тонкими губами. Ее щеки потеряли цвет.

— Маги-воины иначе готовились к смерти, — сказала Гемена. — Они носили на поясе зимний шалфей и читали заклинания перед каждым столкновением, иногда каждый день. На теле у них была пурпурная отметина ночной ягоды; некоторые окрашивали подошвы ног, другие рисовали замысловатые узоры на руках или спине. Кайе наблюдала за всеми этими практиками. Насколько я помню, она была набожной магой.

— Но как мы можем быть уверены?

— Ты сказала, что видела Кайе в тот день, когда люди короля напали на твою деревню.

Эолин кивнула.

— Она явилась мне в лесу и призвала нас спрятаться.

— Тогда она выживает в загробной жизни. Душа, пойманная в ловушку в Подземном мире, не может вернуться в это царство.

— Почему ты уходишь, Гемена? — слова выскочили, злые и непрошеные.

— Ты говоришь так, как будто у меня есть выбор, — Гемена выдавила тихий смешок. — Все мы, в конце концов, умрем. Придет и твое время.

— Но ты — все, что у меня есть. Должно быть какое-то волшебство, которое сможет удержать тебя здесь еще немного.

— Возможно, ты принесла с собой такое волшебство, когда пришла сюда маленькой девочкой. Может, поэтому я жила все эти годы до сих пор.

— Гемена! — голос Эолин был полон раздражения. Она не хотела банальных ответов. Ей нужны были древние заклинания и секретные пути отступления.

— Ты недолго будешь одна, — мягко сказала старая мага.

— Это то, что сказали тебе твои карты?

— Карты и сны древней женщины.

— Гадание — безрассудная форма магии, — Эолин не потрудилась скрыть свой сарказм.

— Да. Но временами это приносит утешение, и это, по крайней мере, может принести какую-то пользу, — уголки губ Гемены приподнялись в слабой улыбке. Ее глаза сияли тихим весельем.

Эолин отвернулась. Она была не в настроении для шуток.

— Я говорю правду, Эолин. Боги дали мне возможность заглянуть в твоя будущее. Твои друзья ждут тебя. Ты их узнаешь…

Слова Гемены оборвались прерывистым вздохом. Ее тело сжалось у груди.

Вздрогнув, Эолин взяла старую магу на руки. Призвав силы земли, она положила руку на сердце Гемены и пробормотала длинное заклинание.

Дыхание Гемены стало медленным и хриплым.

— Ты стала прекрасной целительницей, — сказала она. — Такой жар в твоих руках. Твоя магия зависит от этого места, Эолин. Ты никогда не должна забывать об этом. Тебя всегда будет тянуть в лес, чтобы восстановить силу и обновить магию.

— Ты говорила о моих друзьях. Где они? Как я узнаю, кто они?

— У них уникальная магия. Они прячутся на видных местах.

Эолин нахмурилась. Всегда ли умирающие говорили так, загадками и противоречиями?

— А что с Ахимом? Ты не видела Ахима?

Гемена закрыла глаза.

— Нет. Я искала твоего друга, Эолин, но он скрыт в тени. Ты должна быть очень осторожна. Не позволяй своей привязанности к мальчику затмить твое суждение о мужчине. Он прошел через годы самых строгих тренировок. Если Церемонд сделал его Верховным Магом, то это потому, что он принял способ магии, который не оставляет места для женщины твоей силы.

Ясность вернулась во взгляд Гемены, когда она открыла глаза.

— Он знает твое имя, — продолжала она, — и теперь другие, возможно, уже слышали о тебе. Так что ты должна использовать другое имя, когда покинешь Южный лес. Не вызывай никакой магии без необходимости. Не делай ничего, что могло бы позволить им найти тебя, пока ты не будешь уверена, кто твои союзники.

Эолин кивнула, но в глубине души не могла смириться с мыслью, что Ахим когда-нибудь предаст ее.

Гемена вздохнула, как будто произнесение такого количества слов потребовало невероятных усилий. Ее глаза снова закрылись. Некоторое время она лежала так неподвижно, что Эолин могла бы подумать, что она начала свой путь, если бы не постоянное тепло ее хрупкого тела.

Наставница спала большую часть дня, время от времени просыпаясь, чтобы сменить позу или понаблюдать за обитателями луга, прежде чем снова заснуть. Только когда солнце низко опустилось за деревья, Гемена снова заговорила:

— Эолин, — сказала она. — Зажги свечи.

Разрыдавшись, Эолин крепко обняла свою наставницу.

— Я не могу, Гемена! Не делай этого.

Старая мага положила дрожащую руку на лицо своей ученицы.

— Зажги свечи, Эолин. Спой мне. Спой песни перехода. Они помогут нам обеим.

Эолин подавила слезы. Она подняла руку к свечам. Ее заклинание было резким и неустойчивым. Фиолетовые фитили вспыхнули, как светлячки, над лугом. Успокаивающий аромат зимнего шалфея и ночной ягоды наполнил воздух.

— Ты принесла мне огромную радость, дочь моя, — прошептала Гемена. — Я благодарю богов за то, что послали тебя ко мне, за то, что дали мне надежду в то время, когда всякая надежда исчезла. Мне жаль… Мне жаль, что я не доживу до того, как ты исполнишь свое предназначение.

— О, Гемена!

— Спой мне, Эолин. Спой песни перехода.

Эолин сосредоточила все свои усилия на том, чтобы найти звук. Когда, наконец, ее голос вырвался на поверхность, он звучал слабо на фоне сгущающейся ночи, словно струйка дыма, развеянная вечерним бризом:

Я пою для перехода этой ведьмы

Мудрой и прекрасной подруги,

Принесший радость в мои дни

И смех в мои ночи

Я призываю ее спутников в загробной жизни

Те, кто признают ее с любовью

Свяжитесь со мной,

Чтобы мы стали мостом,

И она найдет безопасный проход.

Тело Гемены расслабилось, а ее лицо потеряло напряжение. Глубокий холод охватил старую магу. Затем ее руки обмякли, а тело погрузилось в обычный холод мертвеца.

Песня Эолин стихла. Она уложила наставницу, вытянула ее тонкие ноги и нежно скрестила руки Гемены на ее маленькой груди.

«Это все».

Последняя мага Старого Ордена присоединилась к своим мертвым сестрам.

Эолин накрыла тело Гемены своим и заплакала. Когда ее слезы превратились в изнеможение, она поцеловала Гемену в лоб и села на пятки.

Вечерние птицы молчали. Ритмичное стрекотание сверчков стало доноситься с лесной подстилки. Рядом ухала сова. Елки шуршали на ветру.