Ага, щас, позволят тебе заплутать даже в трех соснах! Секретарь Лотеску уже спешила навстречу.

Увы и ах, Селина, тебя затмили, причем природной красотой. Я, женщина, и то залюбовалась.

– Прошу вас! – пропело небесное создание и повела меня в преисподнюю.

Прошлое накрыло с головой, стоило лишь увидеть его, ощутить разлитый по кабинету сладкий запах парфюма. Ноги сделались ватными, я словно приросла к полу, не в силах ни смотреть, ни отвести взгляд от мужчины возле аквариума. Лотеску кормил рыбок и, казалось, не заметил моего появления. Он совсем не изменился, разве только начал носить еще более роскошные костюмы.

– Ну что же вы, проходите, госпожа ишт Мазера! – не оборачиваясь, мурлыкнул Лотеску.

Он не забыл и собирался меня убить. Достаточно было этого тона, чтобы все понять. Но Лотеску словами не ограничился, активировал чары на двери, чтобы никто не смог помешать расправе. Ну и чтобы жертва не сбежала. Теперь кричи, не кричи, никто не услышит.

– Доброе утро, хассаби, – дохлой вороной прокаркала я.

Нужно сделать шаг, возможно, пожать ему руку, только я не могла! Меня трясло, бросало из жара в холод.

Шайтан, как же я была рада вновь его видеть! И в то же время я предпочла бы никогда больше не встречать Эмиля Лотеску.

Хассаби наконец закрыл крышку аквариума и соизволил обернуться. На губах играла едва заметная усмешка.

– Понравились цветы? Не огорчайте меня, Магдалена, скажите, что вы догадались.

– Да, – чуть слышно выдохнула я. – Очень.

Взгляд отыскал его руку. Странно, кольца нет. Знаю, многие мужчины не носят символ брачных уз, но должность Лотеску обязывала. Неужели пьяный Кэрол не врал, и семейная жизнь бывшего начальника не заладилась?

– А мне вот очень не понравился ваш поступок. – Ну вот, началось! – Трусливый и гадкий. Или вы способны только угрожать незнакомым людям по диктино? Напрасно Марка дергали.

Да я уже поняла, молчал в поезде Лотеску. На нервы действовал, предупреждал, чтобы не расслаблялась.

Низко опустив голову, пробормотала:

– Я сожалею.

Щеки пылали от проступивших пятен стыда.

– Сожалею? – В голосе Лотеску клокотала ледяная ярость. – Вы выставили меня дураком, оскорбили, заставили пережить чуть ли не самые гадкие полчаса в моей жизни – и просто сожалеете?!

Он подошел вплотную.

Я вжала голову в плечи, готовая ко всему. Может, если Лотеску меня ударит, станет легче, только вот синяки и кровоподтеки хассаби приберегал для мужчин.

– Некоторые вещи не забывают и не прощают, Магдалена. – Вздрогнула, когда его палец коснулся моего подбородка, понуждая поднять голову. – Лучше бы вы и дальше твердили про «не могу» и «не хочу», чем так.

Отпустив, Лотеску засунул руку в карман брюк и вытащил бумажник.

– Держите! – Он протянул мне презерватив. – Для более удачливого кавалера, которого вы решите одурачить.

Тогда, на прощальной вечеринке, я действительно поступила дурно.

В памяти всплыли жаркие поцелуи. То, как мы уединились на кухне. Как я расстегнула на Лотеску рубашку, обвила ногами. Почти трезвая, на алкоголь на спишешь. И мы дошли бы до конца, но мне не хотелось с утра пить «Затин», и я отправила Лотеску за презервативом. А потом… За время его короткого отсутствия туман схлынул, и я сбежала.

– Собственно, – убедившись, что брать презерватив я не намерена, Лотеску убрал его обратно в бумажник, – у вас два варианта. Либо вы сейчас извинитесь. Очень хорошо извинитесь, чтобы я простил, либо на работе вы не задержитесь. Все на законных основаниях. Я лишь мельком глянул, но уже вижу кучу недочетов в работе отдела, море ошибок в отчетности и хреновую результативность. Так что, Магдалена, – хищно улыбнулся он и прошел к столу из красного дерева, – думайте! У вас ровно десять минут.

Лотеску отвлекся на диктино, мельком глянул код звонившего и сбросил вызов. После отодвинул кресло и вызывающе, боком, уселся в него, заложив ногу на ногу. Его поза, выражение лица, снисходительное, с легким привкусом высокомерия – все свидетельствовало о том, что приговор жертве подписан.

– Лучше бы я не пришла тогда! – с сожалением пробормотала я и, сделав глубокий вздох, обвела глазами кабинет, которому предстояло стать моей могилой. – Мне там было не место, я говорила…

– Иногда нужно молчать! – резко оборвал меня Лотеску.

Ухмылка сошла с его лица, губы плотно сомкнулись. Ноздри едва заметно трепетали от гнева. Он даже ногу опустил на пол, сел нормально, как положено.

– Мне вот что интересно, – с мрачной задумчивостью протянул хассаби, – с теми, кого вы тащили в постель из пивнушек, вы тоже разговаривали? Сдается, они в лучшем случае слышали от вас: «Жеребец, давай еще!» И ничего не мешало, заметьте, только содержимое брюк волновало.

Молча проглотила укол. Их будет еще множество, Лотеску постарается растоптать, унизить по максимуму.

Взгляд уткнулся в книжный шкаф. Губы дрогнули в слабой, кислой улыбке. Его коллекция фолиантов с имперскими печатями. Наверняка пополнилась новыми экземплярами. А я вот свой единственный продала, когда перебиралась в столицу.

Лотеску обожал свои старинные книги, никого к ним не подпускал. Кроме меня. Помнится, пару раз он разрешил открыть шкаф, взять какой-то справочник по магии. Сейчас таких не издают, да и магия обмельчала. К счастью! Не хотела бы я возвращения времен инквизиции!

Перед глазами вновь вспыхнули картинки прощальной вечеринки Лотеску. Я старательно гнала их из памяти, пять лет делала вид, будто ничего не случилось, но хассаби прав, я трусиха и лгунья.

Стояла на редкость хорошая погода. Обычно в октябре идут дожди, небо затягивает плотной серой дымкой, но в тот год природа расщедрилась. Может, хотела сделать приятное Эмилю Лотеску, который навсегда покидал Нэвиль?

Зато на моей душе было муторно. Пакуя коробки с документами для архива, помогая укладывать в транспортировочные ящики вещи из кабинета, я постоянно думала о том, что никогда больше не увижу начальника. На его предложение тоже перебраться в столицу я ответила отказом, винить некого, шанс мне дали. И все же… Знаете, схожие чувства испытываешь, когда теряешь близкого друга. Умом понимаешь, он жив, здоров, пошел на повышение, а все равно тяжко. Наверное, еще потому, что Лотеску просто так не позвонишь, по-свойски не поболтаешь, как с тем же Марком. Между нами пропасть. И когда хассаби сядет в поезд, она станет необъятной.

Последний год особенно нас сблизил. В этом вся проблема. Если бы я оставалась рядовой сотрудницей, да что там, даже его личным секретарем, было бы иначе. Увы, я единственная, даже не Синглер, наш нэвильский начальник службы безопасности, видела мерзкие изобразительные карточки, компрометировавшие Лотеску. Только со мной хассаби был предельно откровенен.

Да, слишком много общего у нас стало. Даже страх. Я очень хорошо понимала Лотеску, потому что пару лет назад тоже вздрагивала от каждого шороха, жила с мыслью, что в любой момент меня могут убить. В итоге… В итоге опять чуть не убили меня – за то, что не бросила, не отвернулась от Эмиля Лотеску. А прекрасный принц меня спас, застрелил наемного убийцу.

И вот сегодня он уезжал…

– Магдалена, у нас похороны?

Вздрогнула и повернула голову на голос Лотеску.

Кабинет казался пустым, мертвым. Книги давно упаковали, дела сдали. Завтра сюда заселится новый глава Карательной, переиначит все по своему вкусу.

– Простите, хассаби, – улыбнулась, не понимая, почему вдруг развела сырость. Я не сентиментальна, по мнению бывших, даже наоборот. – Сейчас сделаю вам кофе. В кондитерскую за пирожными послать? Я помню, вы любите сладкое.

– Не передумали? – Лотеску не попался на уловку.

Покачала головой и раскрыла ежедневник. Так, вроде, никаких дел, осталось только повторно уведомить гостей о вечеринке. Хассаби собирал в своей квартире с видом на парк весь цвет местного общества. Никто не откажется, никто не упустит шанс подлизаться, чтобы тоже пролезть в столицу. Нэвиль все же провинция, любой из здешней верхушки мечтал оказаться в Штайте.