- А ты хотела бы остаться здесь? С ним? – графиня задала этот вопрос, запоздало подумав, что она не хочет услышать ответ.
Сет медленно повернула голову и посмотрела ей в глаза. В полумраке кареты она казалась существом из другого мира. Странная темная кожа, неестественный взгляд, слишком черные волосы, фигура, истинную красоту которой мало кто способен постичь. Она была очень сильна. И при этом в мгновения откровенности теряла щит.
- Нет, маленькая графиня. Кажется, он твой.
Весна 1316
Париж
Шарлотта сидела в кровати, откинувшись на подушки. Она скупо улыбалась, глядя на сына, который с сосредоточенным видом что-то рисовал в большом альбоме. С каждым днем графиня находила все больше схожих черт между мальчиком и покойным королем. Шарлю было пять. Он уже лихо ездил верхом, читал, говорил на двух, помимо французского, языках. И лишь в нем пыталась найти свое утешение эта маленькая женщина, уделяя внимание младшему сыну лишь по необходимости. Граф Робер де Гресс, ее супруг, почти не бывал дома – после смерти всемогущего, хоть и ненавистного патрона ему приходилось заново отвоевывать свое место под солнцем. К счастью, дарованное Филиппом поместье, попав в умелые руки Робера, расцвело и утроило доход. Граф решил, что если продавать больше краски по сниженной цене, можно привлечь большие капиталы, чем если цену держать. Уступив всего лишь в одной доле, он смог привлечь на свою сторону большинство покупателей.
Де Гресс стал одним из богатейших людей Франции. У него не было долгов. А ежемесячный доход постоянно рос. При этом документы, выданные Филиппом, были составлены таким образом, что отобрать поместье не представлялось возможным. Теперь у графа было целых два наследника – пятилетний Шарль и трехлетний Готье.
Отношения в семье вроде бы пошли на лад.
А после смерти Филиппа заморозились. После несчастного случая на той охоте Шарлотта заперлась у себя и не выходила до похорон, куда де Гресс, озабоченный ее состоянием, жену не пустил. Это вылилось в очередной скандал.
Прошел год. Потом еще несколько месяцев. Граф с ужасом понимал, что его жена медленно, но неустанно тает. Она меньше ела, почти не разговаривала, не реагировала на его появления. Превратилась в ангела, идеальную женщину, о которой мечтала половина мужской части придворных. Но Робер слишком хорошо успел изучить свою жену – ее покорность пугала.
Вот и весна казалась ему серой и пасмурной. Граф возвращался домой после очередной тяжелой аудиенции с молодым монархом. Он думал о том, что, хоть Филипп и забрал у него жену, он был величайшим из правителей со времен Людовика Святого. А, может быть, и даже Карла Великого. Он объединял земли под своей властью, создавал страну, ему приносили оммаж[1]. Его можно судить и проклинать. Но… в сравнении Людовик Сварливый проигрывал по всем фронтам.
На появление мужа Шарлотта отреагировала скупой улыбкой. Она приказала кормилице увести Шарля и жестом показала Роберу, что тот может присесть. Граф с ужасом заметил, как побледнела и осунулась его жена с последней встречи. Он присел на постель, проигнорировав приготовленное для него кресло. Взял графиню за руку, поборов сиюминутное сопротивление.
- Выйдете в сад, душа моя. Вам нужно пройтись.
- Я устала.
- Тем более, вам нужно пройтись.
Шарлотта бросила на него взгляд, будто говорящий «ах, я не хочу вас видеть», но промолчала. И где ее девичья непосредственность, где непередаваемое стремление поддевать его? Когда-то она доводила мужа до исступления отказами, навязала ему свои правила игры. Он жестоко ошибся – и теперь будет расплачиваться за это. Глухим одиночеством и неспособностью достучаться до сердца своей души.
- Я волнуюсь, Шарло. На вас лица нет.
- Великодушный человек! - воскликнула графиня. - Вы разговариваете с женщиной, которая потеряла своего короля. И тоскует о нем. И все же проявляете сочувствие. Как вы можете, Робер? Как вы можете такое чувствовать к жене, которая вас предала! И до сих пор не жалеет об этом?
Он вздрогнул от этого «Робер». Шарлотта не называла его по имени. Она всячески старалась обходиться без лишней теплоты в словах и взглядах. Даже напоминание об измене не подействовало так, как интимное, слишком сокровенное для их семьи обращение.
- Я ваш супруг перед людьми, даже если перед Богом и сердцем вы выбрали себе другого. И на правах супруга я могу заботиться о вас.
Взгляд графини смягчился. Она легко пожала пальцы мужа, даже улыбнувшись.
- Вы изменились, граф.
- Изменился? Пожалуй. У меня двое сыновей, сударыня. И прекрасная жена. Я пришел к вам поговорить.
Она нахмурилась. Отняла руку. Поправила накидку на плечах и взглянула на мужа строже. Де Гресс в свою очередь выпрямился и замкнулся. Он думал о том, что собирается сказать. И о том, что, вероятнее всего, получит категоричный отказ. Или, что хуже – молчание. Он не привык объясняться с женщинами. Как правило, они сами пытались добиться внимания графа. Даже в ту пору, когда он был бароном и не имел никакого веса при дворе. Шарлотта стала его женой по воле короля. Но именно в этой женщине, которая ему по-настоящему никогда не принадлежала, Робер увидел что-то особенное.
- Я вас слушаю. Надеюсь, это не займет много времени?
Робер взял ее за руки и потянул. Женщине пришлось сесть на кровати и наконец привстать. Она попыталась вырваться и принять прежнюю позу, но муж не позволил. Де Гресс заставил ее встать. Шарлотте пришлось схватиться за его руки, чтобы не упасть. В итоге она оказалась в его объятиях.
Он взял ее за подбородок и заставил посмотреть в глаза. Нарушение этикета. Обращался с ней как с какой-то девкой! Но в этом жесте было столько отчаянной нежности, что графиня не нашла в себе сил, чтобы возмутиться. Они не находились так близко… никогда. Именно такой близости с мужем Шарлотта не чувствовала с момента первой встречи. Когда-то он вызывал симпатию. Потом отторжение. Потом ненависть. Потом страх. В итоге ничего. И сейчас, стоя рядом с ним, чувствуя его руки на своей талии, она с необыкновенной ясностью поняла, что его слова о том, что он ее муж и останется с нею навсегда, в определенной степени оказались пророческими. Король ушел. Да, он не бросил ее, не сменил любовницу. Он умер. И эта разлука безвозвратна. А Робер остался. И, кажется, он устал от бесчисленных любовниц.
- Я предлагаю вам отказаться от добровольного затворничества.
- Вы не понимаете.
Робер заглушил ее слова, легко прикоснувшись к губам. Шарлотта вздрогнула. Граф выпустил ее из своих объятий и помог сесть в кресло.
- Вы думаете, я не терял любимого человека? Вам нужно жить дальше. Вы молоды и прекрасны. У вас двое замечательных сыновей. И, если изволите, у вас есть я.
- Я вас не узнаю.
Граф опустил взгляд.
- Я принес вам много боли. Моя ревность перевернула вашу жизнь и чуть было не задушила вашу чувственность, - при этих словах Шарлотта сначала побледнела, а потом мучительно покраснела. – Я виноват перед вами. Но и вы виноваты передо мной. А посему я предлагаю если не забыть, то хотя бы примириться с прошлым. Я предлагаю вам не просто называться, но быть моей женой.
- Я не заслужила такую милость.
- Не заслужили, - кивнул он. - Равно как и я не заслужил прощения. Раз мы оба это понимаем, может, стоит попробовать?
Шарлотта посмотрела на него, не скрывая слез. С нее будто сорвали пелену. На щеках появился румянец, а в глазах - почти надежда.
- Если вы сможете принять меня, Робер… после всего, что было. Если ты сможешь меня простить… - Она расплакалась и спрятала лицо у него на груди.
Граф стоял, боясь дышать. Он тихонько поглаживал жену по волосам, думая только о том, как счастлив в это мгновение. Его переполняли чувства, которые нельзя было показывать. Ярость исчезла. Проснулась нежность, которой хотелось делиться. Он хотел начать с начала. Исправить ошибки. Снова завоевать ее доверие, пробудить интерес. А там, кто знает, может и чувства. В тот век, когда принцесс сажали за прелюбодеяние в тюрьму[2] или отправляли в монастырь, грешно забывать о святости семьи.
