А вместо Констанции была Танька.

‒ Ну, то, что нетривиальная, это само собой, ‒ сказал дядя Ваня. ‒ Только все мы хоть сейчас можем отправиться в Крупяновку.

‒ Мы и идем, ‒ сказал Мишка.

‒ Ну, если в этом смысле…

Первые здания в Людовиновке стояли на небольшом возвышении, и видно их было даже с реки. Одно было полуразобранным коровником, другое представляло собой сложенный из силикатного кирпича плодоовощной склад, третье было жилым бараком, в который обычно селили сезонных работников.

‒ Ух, дошли! ‒ сказал дядя Ваня.

Мы остановились на земляном пятачке. Здесь разворачивался то ли лесовоз, то ли еще какая-то габаритная техника, и метра три травы и кустов были счищены с обочины, корни смотрели в небо. До Людовиновки ‒ шагов двести.

‒ Ну, щеглы, у кого часы есть?

Дядя Ваня оглядел нас, как будто мы были новобранцы, а он ‒ видавший виды старшина. Или даже капитан. Ни у меня, ни у Мишки часов не было. Тогда дядя Ваня вынул из кармана штанов свои. Они были без ремешка.

‒ Ага, ‒ сказал дядя Ваня, ‒ видите?

Мы сунулись к протянутой ладони. Я кое-как разглядел надпись «Рекорд» под стеклом на циферблате. В серебристом корпусе секундная стрелка шустрила по кругу. Минутная подбиралась к двенадцати. Часовая стыла у девяти.

‒ Без пяти девять, ‒ сказал Мишка. ‒ И что?

‒ Мы ‒ вовремя, ‒ сказал дядя Ваня, пряча часы обратно в карман, ‒ не спешили и дошли. А это значит что? Перерыв.

‒ Какой перерыв? ‒ запротестовал Мишка.

Он оглянулся на меня.

‒ Мих, я бы тоже, ‒ сказал я, чувствуя ломоту в плечах. ‒ Десять минут.

‒ Блин!

Мишка сделал заход на дорогу. Я даже подумал мельком, что он решил ловить попутку. Дались мы ему, да? Любой грузовик или трактор ‒ и счастливо оставаться, парни! Можете отдыхать!

Но потом он вернулся.

‒ До Зверевки ‒ без перерывов, ‒ наставил на меня палец Мишка.

В глазах его застыло напряженное ожидание.

‒ Хорошо, ‒ сказал я.

Мы двинулись к домам.

‒ Я, вообще, если сейчас подкреплюсь, до самой Крупяновки отмашу ‒ только меня и видели, ‒ объявил дядя Ваня. ‒ Человеку горючее нужно. Без горючего человек не способен на подвиги. Мне грамм двести самого обычного портвейна…

Мимо по колдобинам проскакал «уазик».

‒ …и я буду как новенький, ‒ закончил дядя Ваня.

Знакомый ему магазин располагался у автобусной остановки. Одноэтажное деревянное строение, выкрашенное в голубой цвет, встретило нас раскрытой дверью. Внутри буквой «г» был выстроен прилавок, за прилавком к потолку устремлялись полки, заполненные стеклянными банками с березовым и яблочным соком и консервами из морской капусты. Отдельным набором, через проход во внутренние помещения, на полках стояли бутылки с водкой и вином.

Дядя Ваня, уперев руки в прилавок, под взглядом продавщицы с минуту разглядывал ценники. Я отдыхал, уперев рюкзак в косяк. Мишка хмурился на коричнево-красную коровью печень за стеклом.

‒ Эх, дай-ка мне «Агдаму», хорошая, ‒ сказал дядя Ваня.

Он выложил на чашку весов две рублевые бумажки и три копейки.

‒ Чего с утра-то? ‒ недовольно спросила продавщица, двинувшись в сторону алкогольных полок.

Она была крупная. Халат на ней был несвежий.

‒ Жизнь, ‒ ответил дядя Ваня. ‒ Нога вот побаливает, а градус боль снимает. Это уже проверено.

‒ Ага, ‒ скептически хмыкнула продавщица.

Но бутылку на прилавок поставила. Деньги исчезли в ее руке. Дядя Ваня забрал «Агдам», повертел.

‒ Хорошая, а штопор у тебя найдется?

‒ Ты здесь, что ли, пить собрался? ‒ надвинулась продавщица.

‒ Ты что! Там, на лавочке, ‒ кивнул в сторону двери дядя Ваня. ‒ Говорю же, боль снять!

‒ Боль!

Штопор шлепнулся на поверхность прилавка.

‒ Благодарствую! ‒ наклонился дядя Ваня.

Пока он возился с пластиковой пробкой, продавщица обратила внимание на меня и Мишку.

‒ А вам что, ребята?

‒ Мы с ним, ‒ глазами показал я на дядю Ваню.

‒ Может, тоже что-то купите?

‒ Жвачка есть? ‒ спросил Мишка.

‒ Ага! ‒ уперла в бок руку женщина. ‒ Кто нам сюда жвачку повезет? У нас хлеб свежий, и тот раз в три дня!

‒ Тогда ничего не надо.

Дядя Ваня тем временем в неуклюжей пантомиме выкрутил пробку. Он раздергал пластик, освобождая штопор.

‒ Все, спасибо.

Инструмент прибился к весам. Короткопалая пятерня дяди Вани обхватила бутылку «Агдама» за горло.

‒ Вы хоть скажите, кто из вас кого сопровождает? А? ‒ крикнула продавщица.

‒ Да я, я! ‒ сказал дядя Ваня, шагнув на крыльцо. ‒ Этим щеглам понадобилось в Крупяновку, а под рукой ‒ только я с больной ногой!

‒ Так на автобус…

‒ Не хотят они автобусом!

‒ Мы ‒ пешком, ‒ подтвердил Мишка.

‒ Натуралисты мы, ‒ сказал я.

‒ Кто?

На лавочке дядя Ваня торопливо хлебнул портвейна, выдохнул, понюхал рукав ватника, и лицо его разгладилось и словно посвежело.

‒ О, ребята, теперь другое дело, ‒ сказал он.

‒ Тогда пошли? ‒ произнес Мишка.

‒ Погоди. Вот ты сразу!

Дядя Ваня огладил ладонью сколоченный из досок стол, поставленный тут же для любителей посиделок. Видно было, что стол много претерпел. Кромки были в зарубках, на поверхности ножом нацарапали и неумело зачеркали матерное слово, какой-то местный художник попытался в порыве вдохновения изобразить то ли женщину, то ли русалку. Несколько папиросных ожогов пятнали доски.

‒ Да, Миха, ‒ сказал я, ‒ посидим пять минут.

‒ Пять минут?

‒ Ага, ‒ я стянул рюкзак и сел напротив дяди Вани, всячески напуская на себя усталый вид.

Не то, чтобы я совсем выбился из сил, но первоначальный энтузиазм и желание помочь Мишке с Крупяновкой у меня пропали.

Дурацкий рюкзак!

‒ Вот! Понимает парень! ‒ оценил дядя Ваня.

Бутылка «Агдама» пролила содержимое в его глотку. Наш сопровождающий вытер губы и потянул Мишку на сиденье рядом с собой.

‒ Не мельтеши, Миха. Мы вон, уже два километра отмахали.

Мой друг неохотно сел.

‒ Два из сорока, ‒ сказал он.

‒ Всего-то!

Дядя Ваня вновь приложился к бутылке. Крякнул. Посмотрел, сколько осталось. Оставалось чуть больше половины.

‒ Какой у нас план?

Мишка пересказал дяде Ване все то, что объяснял мне. Людовиновка, Зверевка, Острожье, Сухарево, Лопатки, Выгул, Светлое, Карловка, Езинка, Покрова.

И ‒ Крупяновка.

‒ О! ‒ сказал дядя Ваня. Его лицо приняло уважительное выражение. ‒ Это основательный подход.

‒ Нам сегодня нужно добраться до Светлого, ‒ сказал Мишка. ‒ И тогда останется всего двенадцать километров. Но если ночевать в Выгуле, то двадцать.

Дядя Ваня покивал.

‒ А если назад? ‒ Его помутневшие глаза уставились на Мишку.

‒ В смысле, после Крупяновки ‒ обратно?

‒ Не, ‒ сказал дядя Ваня, ‒ сейчас.

Мишка поднялся. Щеки его пошли злыми, красными пятнами.

‒ Если вы так, ‒ сказал он, ‒ то мы дальше одни пойдем!

‒ Не гони! ‒ погрозил пальцем дядя Ваня. ‒ Ишь! Одни они пойдут! До Зверевки я, так уж и быть…

Он сморщился, ладонь его цепанула ватник на груди.

‒ Вот воротит меня от этой Зверевки! ‒ заявил он. ‒ Не лежит душа! С этой, с колокольни каждые полчаса ‒ бомм!

‒ Мы можем сразу до Острожья, ‒ сказал я.

Дядя Ваня задумался.

‒ Это годится.

Он решительно прикрутил пробку обратно на бутылку, спрятал портвейн куда-то за пазуху и подхватил палку. Я закинул рюкзак на плечо. Мишка помог мне со второй лямкой. Кастрюля врезалась в бок. Тут и не хочешь, а скривишься.

‒ Тяжело? ‒ участливо спросил Мишка.

‒ Будет твоя очередь, узнаешь, ‒ пообещал я.

С первыми шагами мне показалось, что в рюкзак незаметно доложили пяток кирпичей. И далась мне эта Крупяновка!

‒ Ну чего вы, щеглы? Вперед! ‒ крикнул нам дядя Ваня.

Ему было весело. Он уже отмахал десяток метров, и теперь, видимо, считал себя предводителем нашего маленького отряда. Хорошо еще не скомандовал: «Песню запе-вай!». Я пнул с пути камешек, и тот отлетел в ивняк, полный молодых листьев.