Определенная логика в этом есть: курица — птица глупая и клюет все, что находится на земле, в том числе и всякую дрянь, а крысы — очень умные животные, никогда не станут есть ничего заразного и вредного. Обычно крысы посылают на разведку самого молодого и неопытного из стаи, и тот пробует незнакомую пищу. А остальные смотрят и ждут. Если все прошло нормально и разведчик жив, то все приступают к обеду. А если отравился — потеря невелика… Правильный подход — стая дороже одного члена. Поэтому крысы едят только безопасную пищу, и их, если поймаешь, можно варить и жарить без опасения — никакой заразы нет.

Но для меня Крыс не пища, а друг. И, если разобраться, то ближе его у меня никого нет. Отец обычно в мастерской — работает, чтобы прокормить нашу семью, а мать вечно хлопочет по хозяйству, ей не до меня. На ней и огород, и сад, и весь дом. Не говоря уже о ежедневных обязанностях — хвороста собрать, печь истопить, обед приготовить, одежду постирать, зашить, погладить…

Брат Ник и сестра Дара заняты своими делами, они почти взрослые. Меня не понимают, да и не дано им понять. Как и большинству жителей нашей деревни. Вот с Марой я бы мог поговорить по душам, она знает, что я уже взрослый. Но наша травница — сумасшедшая, к тому же ненавидит меня — за то, что я такой же, как и она, мутант. Вот и получается, что Крыс и книги — мои единственные друзья. Но с книгами особо не поговоришь, так что остается один мой питомец.

Некоторые в нашем селении заводят собак, но мы не можем себе этого позволить. Псам нужно мясо (хотя бы иногда), а где его взять? Что до кошек, то они в наших местах считаются дикими животными. Бродят, где хотят, живут, как заблагорассудится. Приручить их почти невозможно — после Большой войны они почему-то стали бояться людей и предпочитают жить на природе. Благо, зимы у нас очень мягкие, сильных морозов почти не бывает, а еды для усатых вокруг предостаточно — и птиц, и тех же самых крыс с мышами.

Кстати, врагов у наших кошек нет, вот и плодятся они со страшной силой. Скоро их станет даже больше, чем нас, людей. Есть кошек и собак в деревне не принято — традиция такая, так что они могут жить спокойно. В отличие от крыс.

Однако я отвлекся, вернемся к моему питомцу.

Как я уже сказал, Крыс очень умный. Обычно он сидит у себя в клетке и смотрит на меня черными глазами-бусинками. Если войдет кто чужой — сразу же прячется под кровать. Там у него потайной домик, который я соорудил из старой картонной коробки.

Еще Крыс любит сидеть у меня на шее. Заберется по рукаву на плечо и устроится со всеми удобствами. Мне он не мешает, и каждый из нас занимается своим делом: я читаю, он следит за обстановкой. Если услышит шаги на лестнице (а слух у него очень хороший), сразу начинает тонко попискивать — внимание, кто-то чужой. Я тогда быстро прячу книгу под кровать и беру в руки какую-нибудь безделушку: деревянную машинку, сделанную отцом, или мяч, связанный матерью из старых ниток. И делаю вид, что играю.

А чем еще, по-вашему, должен заниматься ребенок в шесть лет? Не энциклопедии же читать! И тем более не школьные учебники по естествознанию. Один раз отец случайно увидел у меня на столе «Общую физику» (забыл спрятать) и очень разволновался — думал, что я украл ее у торговцев. Пришлось соврать, что мне одолжил ее Кир, а я в ней картинки разглядываю. Иллюстрации, к слову, действительно были просто чудесные, очень яркие и красочные. Отец немного успокоился, но мне все равно пришлось память ему основательно почистить, чтобы забыл обо всем увиденном.

Еще бы! Его сын Петер в шесть лет учит теоретическую физику! Да любой взрослый в нашем селении с трудом прочитает в учебнике пару строк, не говоря уже о том, чтобы понять. Думаю, даже наш учитель, господин Ламес, в этой книге ничего не разберет. Физику у нас в школе не преподают, как и многие другие предметы: химию, биологию, географию, астрономию, всемирную историю, социологию, литературу. Вместо математики — счет до ста, сложение и вычитание, иногда, для самых умных, еще и умножение с делением, а вместо родной речи — буквари и книжки с картинками, как для самых маленьких.

Писать в деревне умеют немногие, а бегло читать — вообще единицы. Но считается, что если человек отсидел в классе положенные шесть лет, научился разбирать написанное и умеет ставить свою закорючку, то он получил среднее образование. Значит, может работать, получать зарплату и платить налоги. А это для наших властей самое главное…

Я же хочу знать гораздо больше, чем обычный ученик, и мне все интересно. Я много читаю и кое-что уже понимаю. Правда, есть темы, в которых я не до конца разобрался, но, надеюсь, скоро освою и их. К сожалению, образование мое идет медленно, ведь надо учить предметы последовательно, от простого к сложному, а это не всегда получается. Книги попадают ко мне чаще всего в разодранном виде, половины страниц нет, а те, что имеются, сильно испорчены огнем или погрызены крысами. Вот и приходится восстанавливать знания по крупицам, а это дело трудное и долгое. Но ничего, я упорный и когда-нибудь узнаю все. Насколько это возможно в наших условиях, конечно…

И тогда получу ответ — почему и как началась Большая война. Кто в этом виноват и кто первый отдал приказ нажать на кнопку. Ведь все, что касается войны, у нас считается запретной темой. О том, что было раньше, люди вспоминать не хотят. Да и некому, собственно, — настоящих стариков, кроме Мары, у нас нет, все родились после Большой войны. А с Мары что взять — она же безумная! Ходит одна, бормочет что-то себе под нос…

Истории как таковой у нас, считай, нет. Имеются лишь отдельные воспоминания, слухи, легенды, сказания… Но из них ничего не ясно: из-за чего началась война, кто с кем воевал. И главное — почему возникла мутация? Ответы на эти вопросы я и хочу получить из книг. Если, конечно, смогу их достать. А пока что читаю то, что попадется в руки. Иногда я покупаю книги, иногда беру бесплатно у торговца Кира. И листаю у себя в комнате, учусь потихоньку. А Крыс караулит, чтобы никто не вошел и лишнего не увидел.

Так что, как видите, польза от моего питомца большая — он мне и друг, и сторож. Конечно, я тоже охраняю его — от кошек, которые то и дело мелькают возле наших окон, и от братца Ника, который так и норовит отправить моего крысеныша в кастрюлю. Но это, я считаю, небольшая плата за дружбу и общение. А общаться Крыс умеет очень здорово — сядет возле уха и щекочет своими усиками. Вроде как выражает свое расположение…

Между прочим, у моего зверька очень необычный цвет — светло-серый, а не черный, как у обычных крыс. Наверное, он потомок тех подопытных грызунов, что некогда жили в лабораториях исследовательского центра, что недалеко от нашего дома.

Говорят, до войны там был большой научный институт, и в нем ставили опыты над животными, разрабатывали новые медицинские лекарства. Но во время катастрофы в него кинули бомбу, да не одну, и от лабораторий, считай, ничего не осталось — одни руины.

Ученые погибли, но подопытные крысы уцелели. Грызуны — вообще очень живучие, к тому же те, лабораторные, отличались особым умом — недаром же на них лекарства испытывали!

Я был на тех руинах, искал книги, думал, хоть что-то осталось. Но ничего не нашел — одни развалины. Голые бетонные стены, поросшие мхом, обрушенные перекрытия, провалившиеся лестницы без ступенек. Хрустящее стекло под ногами, обломки какой-то пластмассовой мебели. Пластик долго сохраняется, практически не гниет, но брать его нельзя — крошится и ломается в руках, к тому же заразный — долго хранит радиацию.

А ржавое железо в тех краях фонит до сих пор. Я радиацию нутром чую — это у меня способность такая. Потому что я мутант, наверное… Другим для измерения приборы нужны, а я сразу могу определить, сколько там рентген, есть опасность или нет. Поэтому могу свободно лазить по любым развалинам — чувствую зараженные места и обхожу их.

Но это я так, к слову. Вообще-то я из дома редко выхожу, главным образом к отцу в мастерскую да на рынок, благо, он по дороге. Я ведь мелкий и хилый, любой обидеть может. Теоретически, конечно. На самом деле, если кто ко мне пристанет, получит по полной. Я, например, могу сделать так, что человек мгновенно забудет, кто он такой и зачем здесь находится. Будет стоять столбом и озираться по сторонам, как дурак.