- Нельзя растаскивать политику, экономику и культуру по национальным квартирам, - говорил Машеров на XXV съезде КПСС. - Интернационализм - огромное завоевание нашей партии, мощное идейно-политическое оружие партии и народа. А попросту говоря, нас не может не беспокоить судьба других людей и народов.
Как актуальны эти слова сегодня, когда народы бывших республик Советского Союза живут не в едином сообществе…
***
Стоит затронуть и более деликатные вопросы, к которым имел отношение Машеров. Когда начали развиваться международные связи, остро встал вопрос о строительстве резиденции для переговоров между лидерами стран. Были построены особняк в Минске по улице Войсковой, зимняя резиденция для высокопоставленных гостей на Минском водохранилище. При нем, а значит, с его согласия были возведены три импозантных особняка в «Дроздах» для трех первых лиц республики: два этажа над землей и не меньше под землей, с плавательными бассейнами и саунами, библиотеками, кинозалами и т.п. Причем все это хозяйство и обслуга содержалась за государственный и партийный счет. Впрочем, в соответствии с международным этикетом, протоколом встреч для ведения переговоров должны быть отдельные резиденции для руководителей государств. Четырежды, например, побывал в Белоруссии и, конечно же, останавливался в резиденциях Леонид Брежнев: в конце 1969, в 1978, дважды на войсковых учениях.
Белоруссия - республика с прекрасными лесными землями. Красотой Беловежской пущи приезжали полюбоваться туристы не только из Советского Союза, но и из-за рубежа. Здесь были руководители Кубы - Фидель и Рауль Кастро, Франции - Жорж Помпиду, Финляндии - Урхо Кекконен, социалистических стран - Живков, Гомулка, Герек, Хонеккер и другие. Для солидных гостей и делегаций - об этом хорошо известно - всегда были открыты ворота заповедно-охотничьего хозяйства «Беловежская пуща».
Надежно скрыта от посторонних глаз среди пущанских лесов и дубрав Пружанского района «знаменитая» теперь дача «Вискули».
В 1956 году глава СССР Никита Хрущев по приглашению Иосипа Броз Тито посетил охотничьи угодья в Югославии. Нечто подобное он захотел увидеть у себя в стране. Вскоре Председатель Совмина СССР Алексей Косыгин дал поручение Совмину Белоруссии построить в Беловежской пуще этот самый охотничий павильон. Машеров в это время работал первым секретарем Брестского обкома партии. Стройку так форсировали, что за пять месяцев проект московского архитектора Анатолия Бакланова был воплощен в жизнь. Курировал строительство заслуженный архитектор Белоруссии Владимир Король. Увидев здание, приехавший на приемку Косыгин произнес ставшую потом знаменитой фразу: «Ну вы, блин, мужики, даете! Зачем построили такую громадину?» На что Владимир Адамович шутливо ответил: «А вы подпишите. Мы взорвем и построим поменьше» Но самое любопытное, что павильон не понравился Никите Хрущеву. И в нем он провел лишь одну ночь. Возможно, потому, что здание было сырым, хотя штукатурку сушили мощными электрическими лампами. Генсек хотел видеть деревянный домик, а тут «вырос» знакомый московский «пейзаж».
Любопытно, что ко второму приезду Хрущева в урочище Вискули построили в угоду заказчику два деревянных двухэтажных коттеджа.
Хрущев прилетел в Брест на самолете…
Тем временем бронированные лимузины его личного кортежа следовали на закрытых платформах из Москвы на глухой полустанок Оранчицы в Пружанском районе, на железнодорожной ветке Минск - Брест.
Здесь они сгружались и шли дальше своим ходом, унося в Беловежскую пущу первое лицо страны и его свиту. Под железнодорожным полотном для удобства был построен большой мост - ровесник правительственной резиденции в Вискулях.
Здесь, как и российские императоры, Хрущев отдыхал, принимал высоких гостей и охотился. Стрелял по кабанам и оленям со специально устроенной вышки, к которой звери выходили кормиться.
После охоты не обходилось и без традиционной чарки из рук хозяина стола для егерей - на пеньке или капоте автомобиля. Любил Никита Сергеевич побаловаться и беловежской самодельной водкой, настоянной на лесных травах.
Со временем все больше разных высокопоставленных лиц приезжали поохотиться в пущу. Многочисленнее была сопровождающая их свита, строже охрана. К Брежневу простому охотнику-егерю подступиться уже было трудно.
Нередко местный егерь из деревни Великий Лес Николай Сокол охотился с Петром Машеровым.
В авторском архиве есть десятки фотоснимков, на которых Петр Машеров и отдельные «доверенные» члены бюро ЦК, чиновники из местного начальства и егеря, вооруженные «элитным» охотничьим оружием, перед чьим-то любительским фотообъективом позируют, улыбаясь, а у их ног лежат туши убитых зверей.
Охотились в пуще и немцы, жадные до дичи. Мои рассказчики утверждали, что на угощение они не скупились. А сколько за десятки лет существования заповедника было выброшено огромных средств на подкормку диких животных, содержание и ремонт дворца со всеми пристройками и филиалом (бывший охотничий дворец графов Тышкевичей в деревне Жарковщина), организацию «королевских охот» и другое.
Надо сказать, белорусским лидерам, особенно Тихону Киселеву, преемнику Машерова, в их деяниях крепко «услуживала» Беловежская пуща. Допущенные к этим тайнам водители из автобазы Управления делами ЦК КПБ рассказывали, как основательно и шикарно организовывались для высоких гостей обильные угощения, охоты, отдых. По известным адресам они развозили из Беловежской копчености, деликатесы из всевозможной дичи. От влиятельных хозяев перепадало и им, их семьям.
В числе последних из «больших» в Вискулях был Борис Ельцин. Пу-щанцы поговаривают, что видели, как в багажник его автомобиля клали огромную голову зубра, завернутую в шкуру реликтового зверя. В декабре 1991 года руководители России, Беларуси и Украины - Борис Ельцин, Станислав Шушкевич и Леонид Кравчук предрешили здесь судьбу СССР…
***
Летом 1980 года у Советского правительства возник повод для торжества: 3 августа в Москве финишировали XXII Олимпийские игры. Пока москвичи, а за ними и вся страна рыдали над словами из песни «До свидания, Москва!», руководители всех ведомств и предприятий СССР облегченно вздыхали: подошло к концу невероятно грандиозное мероприятие, к которому готовились более пяти лет.
Идея проведения Олимпийских игр в Москве принадлежала председателю Госкомспорта СССР Сергею Павлову (за Олимпиаду он получит орден Ленина). Когда он высказал ее впервые, его засмеяли. Но потом руководство страны сориентировалось и превратило это мероприятие в широкомасштабную политическую акцию. Конфронтация двух политических систем к середине семидесятых продолжала углубляться. Чтобы отношения потеплели, Олимпиада для этого подходила лучше всего.
Руководство мероприятием возлагалось на оргкомитет Олимпиады-80, в подчинении которого находились все союзные министерства и ведомства. Силами последних предполагалось возвести здания, равных которым не было еще в Советском Союзе, обеспечить прием национальных сборных и десятков тысяч туристов, украсить улицы так, как их не украшали еще никогда. Кроме Москвы отблеск Олимпиады упал еще на четыре города. Для масштабности отборочные турниры по футболу планировалось провести в Ленинграде, Киеве и Минске, а водную регату - в Таллине. Неудивительно, что Украинская, Белорусская и Эстонская ССР стали маленькими фронтами объявленной спортивной войны.
Москва «бросилась» застраиваться. К строительству привлекались военные ведомства, рабочие из всех стран. Работая секретарем комитета комсомола Минского горремстройтреста № 2, мне пришлось по комсомольским путевкам (впрочем, как и другим строительным организациям Белоруссии) направлять в столицу десятки лучших комсомольцев-строителей. Хотя отсутствие кадров сказывалось на строительстве объектов в Минске, других городах.
Сооружения, построенные и отреставрированные к играм в Минске, - это гостиница «Планета», стадионы «Динамо» и «Трактор», спортивные комплексы «Стайки» и «Раубичи», автодорога Брест - Минск - Москва, которую долгое время называли «олимпийкой».
