Внутри меня нарастало чувство, которое я так долго старался похоронить в себе вместе со своим прошлым, вместе с последним человеком, которого я подпустил к себе.

— Как думаешь, ты когда-нибудь женишься, Ром? — спросила она меня.

Она была в красивом белом платье, на которое ей не стоило даже смотреть, но она все равно смотрела. Ее мечты вновь возобладали над ней.

— Ну уж нет, я навсегда останусь один, девушки те еще паразиты, — запротестовал я.

С цветами в волосах она с гордостью любовалась собой в зеркале, улыбаясь своей собственной композиции из нарциссов, которые нашла в саду. Затем она заставила меня ловить фальшивый букет невесты. Эти игры и розыгрыши были глупыми и детскими, но мне нравилось, когда она смеялась.

— Ром, пообещаешь мне кое-что?

Ее улыбка сменилась растерянностью, а может, и печалью. Трудно было сказать наверняка, поскольку она так хорошо маскировала грусть.

— Что, Ава? — спросил я.

— Обещай, что ты не всегда будешь одинок. Обещай, что однажды ты откроешь кому-то сердце и позволишь полюбить тебя и все прекрасное в тебе. Ведь она существует, настоящая любовь, она действительно существует.

«Почему она просила меня об этом?»

— Ава, прекрати, ты меня пугаешь. Ты прекрасно знаешь, что любви не существует. Если существует такая вещь, как любовь, тогда почему мы оказались здесь?

Я был зол и напуган и хотел знать, почему девчонка на четыре года старше меня, всегда оставалась одной из тех, кто витает в облаках и ведет себя как ребенок.

— Пожалуйста, Ром, просто пообещай, ладно?

— Обещаю, Ава. Но ты тоже должна пообещать мне кое-что.

— Нет, Ром, ты уже пообещал. Я знаю, что ты хочешь попросить, но я не могу — это слишком рискованно. Я не хочу так рисковать.

Ава подошла ко мне и притянула мою голову к своей груди. Оставляя поцелуи на моих волосах, она начала напевать.

―Картина мира гораздо шире, это спасет нас. Обещаю, что это спасет нас, и я спасу нас.

Я дал обещание. Мне не под силу было выполнить его полностью, но я старался.

Крепко сжимая в руках флоггер, я смотрел на Лили, наблюдая, как ее дыхание становится неровным, а в глазах появляется страх. В любое другое время это возбудило и взволновало бы меня. Но сейчас мне не хотелось видеть это выражение на ее лице. Мне нужно было заставить ее убедиться, что она все еще хотела только меня.

Увидев, что я бросил флоггер на пол, Лили посмотрела в замешательстве, ожидая моих дальнейших указаний.

— Ангел, мне необходимо заняться с тобой любовью.

Лили

Медленно я провела кончиками пальцев по его мягкой коже, словно поглаживала плюшевый мех щенка. От моих прикосновений по ней побежали мурашки. Он задрожал от возбуждения, и это вызвало трепет глубоко внутри меня.

Когда я прикасаюсь к нему подобным образом, не просто чувствую его кожу или тепло, исходящее от него, я ощущаю все— все, чего одновременно жажду и боюсь. Все это заключено в этом значимом для меня прикосновении. Я не просто хочу его ― он нужен мне больше, чем мой следующий вздох. Правильно это или нет, обманываю я себя или просто отказываю в здравомыслии, я желаю его так сильно, что чувствую, как это давит на меня.

— Прими меня, ангел, — умоляет он.

Его хриплый голос замирает от моих ласк, и он нежно ведет мою руку к своему пульсирующему члену. Я наклоняю голову вниз, принимая в свой жадный рот как можно больше, и когда поднимаю глаза, выражение лица мужчины от моей неожиданной инициативы заставляет меня содрогнуться. То, что начиналось в виде жестких приказов, теперь превращается в мольбы, в то время как он умоляет меня не прекращать подобное сладострастное подчинение.

Пока один из моих кулаков крепко сжимает простыни, я стараюсь довести его до предела, используя вторую руку для сжимания его нежных яичек, ласково потягивая их, но с достаточным давлением, чтобы он вышел из своего оцепенения.

Интересно, позволит ли он мне чаще развязывать руки?

Я люблю доминирующего Романа, люблю, когда он трахает меня так, будто хочет причинить мне боль, когда он связывает меня так туго, что я не уверена, кричу ли я от боли или от удовольствия. Но это… Когда Роман так поко́рен мне… Это станет моей погибелью.

Сегодняшний вечер стал завершением и началом. Стартом и финалом. Соединением и расставанием.

«Мне необходимо заняться с тобой любовью».

Именно это заявление смогло бы заставить меня простить любой его проступок. Оно заставило меня поверить.

Я сосу и лижу сверху донизу его член, издавая стоны предвкушения. Мой О-образный рот задерживается на его набухшей головке и неистово всасывает, пока я отчаянно пытаюсь выдоить из него все его естество. Солоноватая жидкость стекает по задней стенке моего горла и продолжает течь, пока мой рот не заполняется настолько, что при всех моих стараниях сглотнуть, часть спермы все равно вытекает и покрывает всю внешнюю поверхность моего рта.

А после я сижу и слизываю остатки со своих распухших губ, не отрывая глаз от совершенного бога секса, развалившегося передо мной.

— Пожалуйста, Роман, могу я попросить тебя кое о чем?

Может я и владела им полностью только что, пока он эмоционально подчинялся мне, но он учил меня никогда не забывать о своем месте и роли рядом с ним.

— Все, чего бы ты ни пожелала, ангел.

Его дыхание оставалось прерывистым, пока он отходил от своего недавнего кайфа.

— Можно мне, пожалуйста, сделать это еще раз?

Все тело Романа побледнело, что, вероятно, было вызвано моим заявлением — весь поток крови устремился к его члену. Но я, кажется, попала в цель.

— Ты погубишь меня, моя маленькая шлюшка.

Он схватил меня за горло и навалился сверху, прижав к мягкому одеялу.

— Если только ты не погубишь меня раньше.

Я не понимала, где все это время пряталась эта девушка, которая буквально умоляла, чтобы с ней обращались подобным образом, но Роман пробудил во мне такую неистовую потребность, что эти слова покинули беспорядочный разум прежде, чем я успела осознать, на что подписываюсь.

Наше сбившееся дыхание стало единым, и в это мгновение мы были сплетены еще крепче, чем наши искалеченные сердца. Мы соединились так тесно, что не было разделения между его телом и моим собственным. Роман начал дирижировать музыкой моей жизни задолго до того, как я подобрала текст к ней. Это было началом и концом, стартом и финишем, сплетенными воедино.

Мы с Романом нашли способ выразить свою нужду друг в друге.

Она была жалкой и отчаявшейся, тревожной и темной. Какими были мы сами.

Он пробуждал во мне тьму, которая заставляла меня брыкаться и кричать. В свою очередь, это заставляло его пытаться контролировать и сдерживать меня. В результате, мы соединялись так, как умели только мы. Это была не та любовь, о которой я всегда мечтала, но, по крайней мере, какая-то ее форма.

— Позволь мне пригласить тебя на ужин, — соблазнительно прошептал он мне в висок.

Роман и я были окутаны туманом похоти достаточно долго, для того чтобы усмирить непрестанно бушующие бури внутри нас. Мы договорились ничего не планировать, не ссориться и не сбегать. Мы собирались просто жить. Этот разговор оказался таким простым, что я могла лишь размышлять о том, почему мы не сделали этого раньше. Но такова жизнь — каждая серьезная трудность формирует еще более серьезную судьбу. Жизнь всегда была связана с чем-то более значительным, и, похоже, в последнее время я стала забывать об этом.

Стянув одеяло с обнаженного торса Романа, я шлепнула его по крепкому заду.

— Хм-м, ужин с тобой? Ты же ешь как поросенок, — захихикала я.

Роман притянул меня в свои объятия так, чтобы я оказалась лежащей на спине и смотрящей на него снизу вверх. Он убрал прядь волос с моего лица, поцеловал в лоб и провел указательным пальцем по моим обнаженным бокам. Это ощущение одновременно взбудоражило и успокоило меня.