– О ком? – спросил я.

Каринэ Еприкян лишь шире улыбнулась и растворилась в тенях, что ютились в углах комнаты.

Проснулся я уже с наступившим рассветом. Погода обещала быть солнечной и, по прогнозам синоптиков, аномально теплой для этих широт в осеннюю пору. Деревья были желтыми и красными. Небо синее. Настроение приподнятое.

Проведя все утренние ритуалы, я принялся собирать вещи в свои неизменные сумки. Когда я почти закончил со сборами, в мою дверь постучали. Гостей я не ждал, но надеялся, что открыв дверь, я увижу за ней Безбородова.

Вместо моего пожилого коллеги, я увидел перед собой женщину лет двадцати пяти, – плюс минус, – невысокого роста, с длинными черными волосами и южными чертами лица. Мне показалось, что я ее знаю и даже видел совсем недавно, облаченную в белое платье.

– Здравствуйте! – с детской экспрессией произнесла она. – Надеюсь, я вас не сильно побеспокоило столь ранним визитом.

– Отнюдь, я уже давно на ногах. Вам кого?

– Мое имя Мариам. – Она протянула мне руку для пожатия, второй придерживая лямку рюкзака на своем плече. – Мариам Еприкян.

– А, вы – родственница бывшей хозяйки квартиры, – догадался я, пожимая ее ладонь. Теплую узкую, загорелую.

– Совершенно верно. Рада, что вы слышали о моей бабушке и мне не придется долго объяснять, кто я такая и каким образом оказалась на вашем пороге. Хотя, почему я здесь, думаю, все же стоит упомянуть. – Говорила она быстро, но вполне четко, артикулируя каждое слово. В ней чувствовалась энергия и открытость, присущая всем экстравертам. – У вас случайно не осталось каких-либо ее вещей? Хотелось бы иметь что-то на память о бабушке.

– Собственно есть…

– Вы думаете, что я странная? Видишь ли, не появлялась целых пять лет после ее смерти, а тут, дай, решила напроситься в гости и прибрать что-то к рукам.

– Нет, я и не думал…

– Я просто жила далеко и была связана узами. Их еще называют брачными.

– Может, войдете? С моей стороны будет неправильно держать вас за дверью.

– Спасибо.

Она сняла кроссовки с ног, не развязывая шнурки. Просто наступив носком на пятку одной ноги, затем другой. Остановившись посреди комнаты, она принялась оглядываться по сторонам. Первое, что привлекло ее внимание, был фотопортрет ее родственницы.

– Ух ты! Я помню эту фотографию. Правда она висела не на стене, а вон там, в уголке. Рядом с вазой с цветами.

Девушка по имени Мариам указала на то место, которое предпочитала ее бабка в моих снах.

– А этого пожилого красавца с котиком я не знаю. Это ваш папа?

– Нет, – покачал я головой. – Это мой хороший друг и сосед.

– Хорошо иметь соседей, с которыми можно и дружить. Зачастую они становятся ближе родственников.

– Тут с вами и не поспоришь.

– А почему вы оставили портрет моей бабушки с дедушкой, да еще повесили его на видное место?

– Просто решил таким образом выказать дань уважения. Ведь они когда-то жили в этой квартире и вполне годились для моих ангелов-хранителей.

– Ха, впервые слышу, чтоб мою бабушку так называли. При жизни ее чаше называли ведьмой. – Она поправила прядь волос, и мое обоняние уловило легкий аромат лаванды и меда. – Странно, у нее даже кота не было. Но в травах она разбиралась.

– В поселках люди часто вешают ярлыки на тех, кто от них хоть чем-то отличается.

– Тогда позвольте и мне повесить на вас ярлык. Даже не ярлык, а так – ярлычок. – Она с прищуром взглянула на меня.

– Прошу.

– Вы ведь не местный. Явно прибыли в этот поселок не так давно.

– У вас тоже дар есть? От бабушки достался?

– Вполне возможно.

– Вы правы, я житель большого города. В который, кстати, возвращаюсь вновь. Сегодня мой последний день в Старых Вязах, – я кивнул в сторону сумок.

– Ого, это я вовремя зашла. А ведь могла приехать позже и стучаться в пустую квартиру до боли в руках. Или же приехать, когда в ней успел бы поселиться другой житель. А он-то навряд ли оставил портрет на стене. Выкинул бы в урну, даже не подумав об ангелах-хранителях. Я могу его забрать, портрет?

Я подошел к стене и, сняв с него фотографию, протянул ее гостье.

– Премного благодарна вам.

– Мне кажется, что в шкафу, который также принадлежал вашей бабушке, было кое-что ещё.

Я открыл его и достал пахнувший старостью шерстяной платок. Глаза у Мариам прямо засветились от счастья и узнавания.

– О, Господи! Как же я его любила в детстве. – Она осторожно приняла его из моих рук, словно плащаницу, и крепко прижала к груди. – Сума сойти! Все же не зря я приехала.

– Рад, что смог сохранить эти вещи до вашего приезда.

– Да, обидно только, что я не застала бабушку Каринэ. Будь я посмелее, давно бы положила конец токсичным отношениям. А будь поумнее, то и вовсе не стала выходить замуж за абьюзера. Бабушка его насквозь видела и предостерегала меня от отношений с ним. Он же в ответ запретил мне с ней видеться и общаться. Я, дура влюбленная, во всем слушалась его. Простите меня, я много говорю и редко могу вовремя остановиться. Какое дело вам до жизненных перипетий незнакомого человека.

– Все в порядке, мне, если честно, даже интересно вас слушать. После смерти моего друга, мне мало с кем могу общаться столь непринужденно. Я даже не против послушать про вашу знаменитую бабушку. Наверняка, вы сохранили о ней немало интересных историй.

– О, их более чем достаточно. Боюсь только, что вы опоздаете на поезд, и вам придется задержаться в этом поселке еще на какое-то время.

– Это было бы опрометчиво с моей стороны, – усмехнулся я.

– А куда вы, кстати, путь держите? – осведомилась она.

Я назвал город. Ее большие черные глаза стали еще шире от удивления.

– Что?

– Вы верите в Судьбу?

– Всегда и во всем на нее полагаюсь.

– Тогда спешу вас обрадовать или же огорчить, но я тоже проживаю в этом городе. А еще там работаю. У меня свое фотоателье. Я, знаете ли, не самый плохой фотограф. И, как любительница портретов, могу сказать, что восхищена вашим. Это вы сами нарисовали?

Я не стал оборачиваться и смотреть туда, куда был направлен ее взгляд. Я и так прекрасно знал, что там висело, и кто был автором.

– Нет. Это подарок, – и чтобы сменить тему, я спросил, не желает ли она выпить чего-нибудь?

– Я бы с радостью выпила чай или кофе, но мне пора. Ваш поезд, когда отправляется?

– Через семь часов. Я взял билет на последний рейс, потому как хотел успеть уладить все дела.

– А мой отправляется через час. Так что мне надо бежать. Давайте, я вам оставлю свой номер телефона, и вы позвоните мне, когда будете в городе. Там вы купите мне кофе, а я вам расскажу про свою бабушку.

– Отличная идея.

Когда я записал номер, она вновь протянула руку на прощание, другой – в этот раз – сжимая портрет и платок к груди. Я пожал в ответ. Помахав мне и сказав «До скорой встречи» она теплым осенним вихрем, умчалась из квартиры, но не из моей жизни, оставив после себя запах лаванды и меда.

Дом, в котором жил Безбородов мало чем отличался от моего. Белая коробка, два этажа, два подъезда, плоская крыша, деревянные скамейки со сломанными урнами по обе стороны. На одной из скамеек, той, что прилагалась к подъезду Безбородова, сидел старик и кормил птиц батоном хлеба.

– Добрый день, Василий Никанорович.

– Добрый, Алексей, – отозвался он, подзывая к себе обратно птиц, нечаянно потревоженных мной.

– Александр Викторович дома, не знаете? – Задал я вопрос и тут же глянул вверх на окно его квартиры. Форточка была приоткрыта.

– Вроде дома, – пожал плечами он, бросая очередную порцию мякиша. – Я за ним не слежу. Да и не разговариваю.

Я не стал расспрашивать, что между ними произошло, потому как сам знал насколько может быть сложным в общении Безбородов. Но его сосед сам решил продолжить рассказ, вытрусив крошки с колен.

– Вчера возвращаюсь домой, гляжу – сидит на этом самом месте и смотрит куда-то во тьму. Вечер уже был. Спрашиваю, как дела Саша, а он в ответ посылает меня в причинное место. Ну вот, скажи мне сам, нормально это?