На такие уловки довольно часто попадают простые граждане, оплачивая перевозки тел своих родственников частным компаниям, не подозревая, что больница представляет такие услуги бесплатно. Краснов был нашим работником, и он прекрасно знал все эти тонкости. Да вот только экс-жена никак не могла с ним посоветоваться по данному поводу. А вот «скорая», скорее всего тоже частная, явно была в доле с одной из компаний, представляющих ритуальные услуги.
Я не строю из себя святого, потому как, и наш морг сотрудничал с частниками, с одобрения главы учреждения. В двух помещениях, буквально напротив прозекторской у нас хранились гробы, венки и кресты, которые мы должны были предлагать родственникам покойника. К счастью, цены на товары были доступные, и меня не посещали мысли об обкрадывании людей в состоянии горя. Скорее наоборот – это сильно облегчало процедуру похорон.
Конечно, выбор у нас был не велик, в отличие от городских частников, но местным жителям хватало и этого. Люди здесь жили небогатые, а потому большие компании к нам не совались. Краснов же проживал в городе, в сорока километрах от работы и, видимо, у его экс-супруги водились деньги, раз она решила позвонить в частную неотложку.
Облачившись в халат, маску и перчатки, Безбородов принялся за предварительный осмотр тела, начав с шеи.
– Уже заметны первые признаки окоченения, – констатировал он. – Голова поворачивается с трудом. Хм, на шее у Краснова была золотая цепочка, которую я не вижу. На левом безымянном пальце нет обручального кольца. Надеюсь, укрощения успела снять его бывшая, а не эти гаденыши.
Взяв ножницы, патанатом принялся разрезать одежду, не заботясь о сохранности, в конце концов, Краснову она явно уже была не нужна – в гроб не положишь тело в майке и спортивных штанах.
Пока Безбородов резал одеяние Краснова, я, надев перчатки, принялся стягивать с него носки. Белые, с желто-серыми пятками на стопах. Как только труп полностью предстал перед нами в своем первозданном виде, мы перетащили его на металлический стол. Александр Викторович включил прожектор и принялся за более тщательное обследование. Я же вооружился бланком и ручкой, чтобы делать необходимые пометки, предварительно заполнив рубрики, которые мне были известны: ФИО, пол, возраст.
Безбородов с интересом оглядел подмышки трупа, брюшную полость, паховую часть, обратную стороны локтей и коленей. У Краснова на левом трицепсе было родимое пятно диаметром в пять сантиметров, но почему-то зав.отделением не стал его упоминать. Я же сделал нужное замечание в бланке, решив, что профессор решил проверить мою внимательность.
– Вот она родимая! – его заинтересовала кожа между пальцами ног. Я, движимый интересом, подошел ближе. Между большим и вторым пальцем виднелась красная точка, схожая с отверстием от инъекции.
– Что это?
– Это, дорогой мой друг, доказательства того, что смерть Анатолия Краснова вполне могла быть насильственной, – постановил Безбородов. – Нужно немедленно остановить осмотр и оповестить судмедэксперта.
Судмедэксперт Лихман приехал в Старые Вязы во второй половине дня. Он был в бодром расположении духа. А все потому что, пару дней назад вернулся из отпуска и был полон сил. В отпуске он побывал в Хайфе, на бар-мицве своего племянника, о чем и поспешил нам поведать. Он расписал чуть ли не поминутно весь праздничный день, при этом работая с трупом Краснова. Лихман останавливал свой рассказ лишь, когда у него возникали вопросы касательно дела.
– Так почему вы решили, что бедолага был убит?
– Из-за следа инъекции, – произнес Безбородов, стоя у холодильников, прислонившись к одной из дверец и скрестив руки на груди.
– Ага, обязательно возьму кровь на исследование.
– Вдобавок, судя по внешним признакам, Краснов умер от острой сердечной недостаточности.
– Очень даже вероятно, – пробормотал судмедэксперт, принимаясь за вскрытие.
– Проблема в том, что у умершего лицо всегда было багряного оттенка. Буквально месяц назад я настоял на том, чтобы он сделал кардиограмму. Исходя из полученных результатов, его сердце работало хорошо для его возрастной группы.
– Прекрасно, я бы порадовался за него, не будь он почившим. – В относительной тишине прозекторской зазвучали звуки распила грудной клетки. – Есть и другие причины?
– Только мои подозрения. Умерший долго и со скандалом разводился. Они с бывшей женой никак не могли поделить совместно нажитое имущество. На кону стояла приличная сумма денег.
– Насколько «приличная»?
– Этого я не могу знать. Также как не знаю и источника происхождения денег. Но думаю сумма достаточно внушительная, чтобы хотеть смерти своего оппонента.
Про финансовую подоплеку разводных перипетий Краснова я не знал. Но теперь, слушая Безбородова, я все больше убеждался в его правоте. Похоже, в Старых Вязах назревало очередное расследование преступления.
– Мне изначально показался подозрительным тот факт, что Краснов скончался в тот самый момент, когда рядом была его бывшая. Также подозрения усилили решения дамочки вызвать частную компанию для перевозки тела и выбор морга. Может показаться, что выбор пал на больницу, где непосредственно работал покойный, но зачем были нужны лишние траты? В городе, где жил Краснов, тоже есть больница с патологоанатомическим отделением, и находится она в десяти минутах езды от его квартиры. Зачем, спрашивается, тратить лишнее время и деньги на перевозку именно к нам?
– Вы мне скажите, Александр Викторович, – пыхтя, произнес Лихман, продолжая вскрывать грудную клетку.
– Потому что, вдовушка посчитала меня слишком старым и некомпетентным человеком, склонным к алкогольной привязанности. Старик, коим она меня представляет, не обратит внимания на след от укола, а просто проведет формальный осмотр и сделает заключение в пользу банальной болезни сердца.
– Но-но, зачем же вы так критично к себе относитесь?
– Так это не я, а – она! – возмущенно воскликнул Безбородов. – А столь пренебрежительное отношение к себе, я никому и никогда не прощаю!
Вскрытие продлилось почти три часа. Из тела были извлечены внутренние органы и помещены в переносной холодильник, также взяты образцы крови и волос с разных участков тела. Всему предстояло быть обследованным в лаборатории при городском госпитале. Когда Лихман закончил, приведя себя в порядок, мы еще около часа просидели в кабинете и пили кофе, разговаривая на личные темы, никак не относящиеся к работе. Затем мы втроем покинули здание больницы и разошлись по домам: Лихман сел в машину и укатил из поселка, Безбородов потопал до своей квартиры пешком, что находилась неподалеку от моста, ведущего в Малые Березы, а я направился в противоположную ему сторону, в свои – уже ставшими родными – четыре стены.
До моего подъезда оставалось пройти не более сотни метров, когда мое внимание привлекли машина «скорой помощи» и УАЗ участкового. Вокруг толпились люди, и кто-то громко кричал. Подойдя ближе, я увидел, как участковый и его помощник вели под руки упирающегося парня, в котором я не сразу узнал «Петю». Именно он кричал, брызжа слюной и нецензурной бранью. Из информативных слов, вырывающихся из его рта, я смог понять лишь следующее: «Он первый начал!», да «Я ни о чем не жалею!».
Я подошел к трем стоящим неподалеку мужчинам, в тот момент, когда «Петю» посадил на заднее сиденье УАЗа .
– Что произошло, Степан Кузьмич? – спросил я у пожилого сельчанина, которого знал по имени. Остальные были знакомы мне внешне, при встрече с ними здоровался, но бесед не вел.
Мужчина, вздрогнув от моего голоса, обернулся.
– А это ты, Алексей. Да вот, этого малолетнего поддонка повязали за дебош. Избил Пашку, рассек ему лоб кастетом и выбил парочку зубов. Мы с товарищами сидели тут за столом играли в карту и вдруг слышим крики из подъезда. Бросаем все и бежим внутрь и видим, как этот кусок дерьма мутузит пожилого человека – нашего ровесника. Ну, мы давай его успокаивать и требовать остановиться. Поняв, что без толку, набросились на него, скрутили. Вызвали «скорую», а уж она приехала вместе с участковым. Бедный Паша, у него все лицо в крови, кожа со лба сползла чуть ли не на глаза. Тут еще его жена выбежала из квартиры и давай орать белугой. Мы ее успокаиваем, а она еще громче орет, при этом боится даже дотронуться до избитого мужа. Врачам пришлось помощь оказывать и ему, и ей.
