– Нет, ты видел? Видел? – как нарочно не унимался Славка. – Они уже рабочих завезли. А еще там прибавилось охраны. Явно какой-то ЧОП подрядили. Ну, все, кранты конюшне.

Я, сцепив зубы, дал себе слово не вестись на Славкины провокации, и, надо сказать, до поры мне это удавалось. Все испортила Псина, которой, в отличие от меня, хладнокровия не хватило. В результате вместо того, чтобы спокойно поглощать из миски заботливо поданую мною пищу, она не без Славкиной помощи взгромоздилась на подоконник и принялась громко лаять на мельтешащих внизу зеленых работяг. В точности как на котов, нагло превративших в ночлежку историческую конюшню.

– Тебе что, делать нечего? – окрысился я на Славку.

– А что я? – скорчил рожу этот шалопай, который собирался меня бросить и по которому я уже заранее тосковал. – Она просто хочет справедливости. Правда, Псина?

– Да пошел ты! – буркнул я, сооружая себе унылый бутерброд из подсохшего куска хлеба и холодной, резиновой на вкус колбасы.

На самом деле Псине хотелось гулять, тем более что два вчерашних наших променада по причине уже известных событий получились непривычно для нее куцыми, а потому, глядя в окно, она периодически оборачивалась ко мне, повиливая при этом хвостом. Дескать, не видишь разве, что я уже засиделась в четырех стенах? А все по твоей милости. И во мне, как всегда, тут же зашевелились угрызения совести, эти противные маленькие пиявки, которым только дай волю: присосутся – клещами не отдерешь.

Через десять минут мы были во дворе. Псина традиционно бегала от дерева к дереву, я курил, нервно прохаживаясь у ворот стройки, кстати, уже закрытых. Сигареты у меня оставалось еще на три-четыре затяжки, когда из-за кучно сгрудившихся во дворе автомобилей показалась Старшая, и шла она, конечно, ко мне. Из чего можно было сделать вывод, что все утро бдительная пенсионерка провела у окна. А может быть, даже и ночь.

– Они завезли рабочих! – объявила Старшая вместо приветствия.

– Я знаю, – я затушил сигарету и сунул ее в карман куртки.

Тем временем Старшая продолжала грузить меня оперативной информацией:

– Я уже позвонила Саблину из префектуры. Ну, тому, что был вчера.

– А-а, – протянул я, с одобрением наблюдая, как моя Псина тщательно примеряется к неприятельскому забору и дает по нему прицельную струю, – и что он?

– Да что он, – Старшая озабоченно свела к переносице подрисованные брови, – говорит, что все под контролем, что идет проверка… Как будто эти будут ждать, пока они там проверяют! Возьмут за выходные все снесут и вырубят, а в понедельник в префектуре руками разведут. После драки кулаками не машут!

– Да уж, против лома нет приема, – согласился я и мобилизовал свое серое вещество, – только людей-то они завезли, а вот техники там пока нет. Вряд ли они будут сносить здание вручную. Для этого обычно используют бульдозер. Или экскаватор…

– Значит, мы не должны туда бульдозер пропустить! А что? Станем на воротах и все! Надо наших обзвонить, чтобы наготове были, а пока дежурство установить!

– Вот и обзванивайте, – такой расклад радовал уже тем, что не требовал от меня никакой инициативы, – а я здесь подежурю. С собакой, – я подозвал к себе Псину, которая тут же приникла к воротам, за которыми скрывалось любимое место наших игрищ, напряглась и залаяла.

Само собой, меня разобрало любопытство, что она там нанюхала. Поэтому я заглянул в ближайшую щель в заборе и, что бы вы думали, увидел? Вернее, кого! Да все того же наглого кота! Этот предатель, явно рассчитывая на подачку, подобострастно крутился под ногами у охранников, которые, посмеиваясь, что-то уплетали. Продажная полосатая шкура! А я еще хотел его приютить!

– Ладно, не переживай, – вздохнул я, сочувствуя Псине, и пообещал, – мы еще до них до всех доберемся, зуб тебе даю.

Псина в ответ тихо взвизгнула. Похоже, не очень-то она мне поверила.

Зато в этот раз мы нагулялись от души. Правда, не покидая двора. Хотя Псине явно хотелось прошвырнуться по одному из наших любимых маршрутов с заходом в зоомагазин, разгоном голубей на бульваре и выслеживанием шныряющих в подворотнях бездомных котов. Пару раз она давала мне это понять, добегая до угла ближайшего переулка, а потом возвращаясь, так и не дождавшись меня.

– Мы тут на посту, понимаешь, – убеждал я ее, – вахту несем. Вот когда сдадим, другое дело. Так что потерпи.

Она внимательно меня слушала, склонив на бок свою кудлатую мордаху, фыркала и принималась накручивать круги между подернутыми нежносалатовой дымкой дворовыми деревьями, готовыми со дня на день проклюнуться клейкими листочками. Занималась беспутная московская весна. Когда вчера еще грязный снег, а завтра уже плюс двадцать пять и никакого межсезонья. Тем более все и так затянулось дальше некуда, на календаре конец апреля, и хочется наконец настоящего тепла.

Впрочем, с подветренной стороны да на солнышке при большом желании можно было погреться уже сегодня. По крайней мере, я нашел себе такой укромный уголок, прислонился к забору, сладко зажмурился, разомлел, и, вполне вероятно, заснул бы в стоячем положении, если б не Псина, которая время от времени бдительно торкалась носом мне в коленки. После каждого такого заботливого толчка я вздрагивал, тряс головой и осматривался, а потом снова погружался в сонную нирвану. Наверное, у меня авитаминоз, думал я лениво, и почти наверняка нехватка тестостерона, а он, как я где-то прочитал, способен вырабатываться под воздействием солнечных лучей, если, конечно, это не очередное открытие неутомимых «британских ученых».

И вдруг «здрасьте». Я открыл глаза. Передо мной стояла Странненькая в берцах. Пришла меня сменить. Вместе со вчерашним безнадежным интеллигентом. То есть пришли они порознь, сначала Странненькая, а через минуту Безнадежный, но дежурить собирались вместе. До подхода остальных сил. Я же со своей стороны с легким сердцем передал им охраняемый объект и отправился, как и обещал Псине, бродить с ней по переулкам.

Разумеется, первым делом мы завернули в наш зоомагазин, где я недолго пощебетав с общительной продавщицей, купил своей верной подружке ее любимые ушки, которые она умяла сразу же за порогом. Потом за неимением котов мы немного погоняли голубей в тщедушном грязном скверике, после чего Псина взяла уверенный курс на супермаркет, в котором работала Айгуль. Этот пункт назначения появился на нашем маршруте относительно недавно, но я, честно говоря, ничего не имел против.

Обычно Айгуль, заметив нас сквозь стеклянную витрину, махала нам рукой и делала уморительные рожицы, приводившие Псину в неописуемый восторг, немедленно передававшийся и мне. Прыгая рядом с нею, я напрочь забывал о своем нестерпимом писательском зуде, об изувеченном в угоду Кириллу романе, о Насте и прочих, доставляющих мне массу неудобств мелочах. И даже нехватка тестостерона в такие моменты занимала меня гораздо меньше, чем досадное отсутствие хвоста, которым я мог бы забавно сучить в унисон моей Псине.

Уверен, сегодня все было бы точно так же, если б не телефон, затренькавший у меня в штанах на самом подходе к супермаркету. Звонила Старшая с пренеприятнейшим известием:

– Они прислали бульдозер. Мы перегородила дорогу, но людей мало.

– Иду! – обреченно выдохнул я в трубку и дернул за поводок упирающуюся всеми четырьмя лапами Псину. – Пошли, труба зовет.

Псина как-то особенно протяжно заскулила, и, преисполнившись чувством вины, я всю обратную дорогу уговаривал ее, чтобы не расстраивалась:

– Понимаю, ты хотела видеть Айгуль. Я тоже хотел. Но что делать, если злые люди собираются снести нашу конюшню? А у Айгуль завтра выходной, и она сама к нам придет. И ты будешь с ней гулять. А сегодня мы уже неплохо размяли косточки. И не спорь, пожалуйста.

Я увещевал ее громко и рассудительно, как маленького ребенка, не обращая внимания на косые взгляды встречных пешеходов. Пусть себе думают, что хотят, лишь бы только Псина не скулила. А она все никак не успокаивалась, оглядывалась назад, смотрела на меня печальными глазами и волочила за собой обвисший хвост. Разрываясь от жалости к ней, я не сразу сообразил позвонить Славке, чтобы он вышел забрать собаку. Но ничего, он собрался быстро – мы его практически не ждали – выскочил из дома без куртки и, принимая из моих рук поводок, выпалил: