– Ага! – подхватил я почти радостно, – Убили и скормили злобным волкодавам, чтобы сэкономить на собачьем корме!
– Да ну тебя! – отмахнулся от меня Серега и, сложив ладони рупором, начал громко взывать. – Костик! Костик!
Мы с Людкой переглянулись и составили Сереге компанию. Я тоже кричал «Костик!», причем нарочито жалобным голосом, а Людка обращалась к пропавшему Серегиному приятелю длинно и почти официально: «Константин!». Толку, правда, от нашего коллективного выкликания было с гулькин нос: Костик так и не отозвался.
– Придется искать. – нахмурил брови Серега.
– Уж не предлагаешь ли ты вернуться? – осведомился я.
– А ты предлагаешь его бросить? – отрикошетил встречным вопросом Серега.
– Ладно, пошли, – кивнул я, не отнимая руки от Людкиной талии.
И мы жидкой цепью двинулись в обратном направлении, силясь припомнить, где и когда он мог от нас отстать. По всему выходило, что это было в тот самый драматический момент, когда мы перебирались через забор коттеджного поселка. А потому вывод напрашивался неутешительный: скорее всего, Костик попал в руки наших преследователей, а, значит, помочь ему и не оказаться в том же самом положении, будет нелегко. Осознав эту трагическую реальность в полной мере, я попытался довести ее до Сереги, но тот ничего не желал слушать. Хорошо, решил я, снова заслышит собачек – сам образумится, хотя перспектива второго за час марафона меня по понятной причине не вдохновляла.
Какова же была моя радость, когда наша пропажа обнаружилась примерно в полпути от дачного поселка, в котором проживал Людкин любитель собственных какашек. Кстати, то, при каких почти фантастических обстоятельствах мы нашли Костика, так живо врезалось мне в память, что разбудите меня через двадцать лет (если я столько проживу, в чем сильно сомневаюсь) посреди ночи и назовите его имя, я буду биться от приступов хохота до утра. Так вот, нашли мы его безмятежно спящим, сидя верхом на довольно высокой полуразрушенной ограде непонятно чего, которую мы втроем в ходе недавнего забега благополучно обогнули. А, Костик, судя по всему, решил взять приступом, но не рассчитал, что именно в этот момент его сморит крепкий сон.
Какое-то время у нас ушло на немое созерцание открывшейся перед нами картины. Еще минуту или две после обретения дара речи мы дружно недоумевали, как можно было заснуть в таком положении, и лишь после этого принялись тормошить Костика. Тот очнулся не сразу, а открыв глаза, долго смотрел на нас с таким недоумением, словно увидел зеленых человечков.
В итоге с забора мы его стащили, а вот поставить на ноги так и не смогли: Костик все время валился на бок и свертывался в калачик с такой ловкостью, словно позвоночника у него не было вовсе. Пришлось нам с Серегой волочь его на себе. Разумеется, большого удовольствия мне это не доставило, а потому я всю дорогу ворчал на Серегу и язвительно интересовался, откуда он берет таких приятелей.
– Он что у тебя Скорцезе или, на худой конец, Эйзенштейн, чтобы я из-за него пупок развязывал? – пытал я своего дружка.
– Нет, он всего лишь второй режиссер на проекте «Злыдни», – отдуваясь, шипел на меня Серега.
–Тогда я тебя не понимаю! – не унимался я. – Стоит из-за такого надрываться?
– Поверь мне, стоит, – неожиданно серьезно ответил мне Серега, – ты же знаешь, что в ящике приличные, а, главное, быстрые деньги. На этих «Злыднях» можно за пару дней двадцать кусков срубить.
–Ты серьезно? – с сомнением покосился я на Костика. – И что, все зависит от него?
– Ну не только, но если он замолвит словечко… – пропыхтел Серега. – А вообще там такие сценарии – короче, как два пальца… Двадцать кусков – всего лишь за печатный лист примитивных диалогов: «да», «нет», «ах», «ох»!.. Да если б мне такие бабки в издательстве платили, я бы уже давно где-нибудь в Майами жил, как все порядочные люди…
– Допустим, – я остановился, чтобы немного передохнуть, – но я думаю, там у них отбою нет от желающих на такую-то халяву, и тебе придется еще долго его поить, чтобы попасть в число прикормленных.
– Что делать? – Нервно дернул кадыком Серега, – Я уже не в силах сутками торчать перед компом, чтобы добыть себе хлеб насущный. – И не отказал себе в удовольствии – запулил увесистый булыжник в мой огород. – Не все же в одночасье классиками становятся!
– Зато эти классики платят за твоего режиссера! – напомнил я Сереге и посмотрел на идущую впереди Людку, которая, похоже, сама с собою разговаривала, увлеченно жестикулируя при этом руками. – У тебя с ней что-нибудь было?
– С Людкой-то? – переспросил Серега и замотал головой. – Нет.
– Почему? – Насторожился я. – она что… В смысле, с ней лучше не связываться?
– Да нет… Я бы так не сказал. – молвил Серега не очень уверенно. – Просто я ее сто лет знаю. А в этих делах, сам знаешь как: или сразу, или никогда.
И мы, подхватив Костика под руки, снова потащили его к спасительно гудящей и мельтешащей огнями Ярославке. Кстати, там, вопреки моим опасениям, мы очень быстро поймали такси. Людка села впереди, рядом с водителем, мы с Серегой и Костиком сзади, хотя последнего по-хорошему следовало бы загрузить в багажник. А то не хватало еще, чтобы его укачало, и он всех заблевал! Однако Костик выкинул фортель почище.
И ведь поначалу ничто как будто и не предвещало! Мы спокойно катили по ночному шоссе, и я уже слегка задремал, когда Костик неожиданно вышел из ступора и заговорил. Да как цветисто! На смеси отборного мата и тюремной фени! Чем-то ему ни с того, ни с сего не приглянулся наш таксист, который индифферентно крутил свою баранку и даже не смотрел в его сторону. А кончилось это тем, что водила, опять же не отрывая взгляда от дороги, спокойным, но крайне убедительным тоном посоветовал Костику заткнуться. А также сообщил ему (да и нам заодно), что выражаться на фене у Костика нет никакого морального права, в чем он лично твердо убежден как человек, оттрубивший на зоне десятку.
В салоне сразу повисла тягостная тишина. Правда, ненадолго. Теперь рот открыл Серега, который необыкновенно вежливым, по-пионерски звонким голосом поинтересовался:
– Позвольте узнать, а за что вы такой срок мотали?
В ответ последовала сакраментальная фраза:
– А ты как думаешь?
За нею – новая порция зловещей тишины.
Я уже начал готовиться к тому, что наша поездка может закончиться мордобоем на обочине, но Людка разрядила обстановку.
– Да не слушайте вы их, – прощебетала она самым беззаботным тоном из всех возможных, – они же пьяные!
– Это я уже понял, – хмыкнул водила, и инцидент на этом был исчерпан.
Дальше, до самой кольцевой, мы ехали в полном безмолвии, а что касается Костика, то он снова впал в состояние, граничащее с анабиозом, а, может, просто притворился, что впал. Недаром он мне с первой минуты мутным показался, а потому Серега – легковерный болван, если на него рассчитывает.
– Где он живет? – спросил я у Сереги уже на проспекте Мира.
– На Пражской, – немного застенчиво отозвался этот сердобольный.
Я присвистнул:
– Ну, тогда ты его сам туда повезешь.
– Да ладно, пусть у меня заночует, – подумав, сказал Серега, а я решил, что раз так, то к нему первому и поедем. А Людку я возьму на себя.
И уже через четверть часа, мы целовались с ней в лифте, который возносил нас на седьмой этаж.
Назавтра, проснувшись и далеко не утром в Людкиной кровати, я не то чтобы сильно удивился, так как в самом этом факте не было ничего экстраординарного, а, скажем так, испытал некоторую неловкость. Откровенно говоря, меня одолевали сомнения относительно того, что делать дальше. Будить ли мирно посапывающую у меня под боком хозяйку, или смыться по-английски? Второй вариант выглядел предпочтительнее по причине мучившей меня жажды. Проблема же была в том, что покинуть кровать я мог, только перебравшись через Людку, поскольку лежал у стенки (и как меня только угораздило?)
Делать нечего, подняв с подушки тяжелую голову, в которой что-то оторвалось и пришло в хаотическое движение, я, зависнув над широко раскинувшейся Людкой, уже опустил одну ногу на пол, когда где-то в постели громко запел мой мобильник. Мысленно наградив звонившего мне в столь неурочный час последними словами и замерев в неудобной позе, я стал судорожно шарить рукой под одеялом, ускользающий телефон тем временем продолжал разрываться. В итоге я его все-таки нащупал под подушкой, но Людка к тому моменту уже успела пробудиться.
