С этими словами Грис опустил медведя на пол и потянулся за висевшим на стене мешком. Но тот метнулся в сторону, запищал, и его складки неожиданно обрисовали довольно странную матерчатую физиономию.

– Но-но! – воскликнул Мешок. – Не прикасайтесь ко мне и не смейте подкладывать меня под это некультурное создание! Я вам не какой-то там мешок. Я – Пшук!

– Кто? – испуганно переспросил Грис.

– Пшук! – гордо прошипел мешок. – Я – полноправный, действительный и полномочный представитель цивилизации пшуков на всех территориях и требую, чтобы ко мне относились с должным почтением.

– Но… разве бывают разумные мешки? – с удивлением спросил Грис у Флэнна, на что тот фыркнул и пренебрежительно махнул рукой.

– Какие уж там разумные. Мешок – он и есть мешок. Ишь, развоображался… А ну, ложись, кому говорю!

Мешок покорно опустился на пол и захныкал:

– Только скажите ему, чтобы он меня не грыз. А то во мне лежит такое… такое…

– Что? – полюбопытствовал Грис.

– Да ничего в нем нет! – отрезал фарариец. И прикрикнул: – Ложись и веди себя смирно! А ты, – он строго взглянул на медведя, – не смей распускать свои зубы!

Но медведь уже нашел себе занятие. Он усердно вцепился в Грисову одежду и изгрыз и прожевал уже изрядный кусок рукава.

– Ну что ты тут будешь делать! – в отчаянии воскликнул кожевенник. – Два дня работы! Растить, формовать, коптить, а он… Нет, я свяжу тебя так, что ты…

– Оставь его! – сказал мальчик, погладив миниатюрного мишку. – Пусть глодает, раз ему нравится, – и, принюхиваясь к своей одежде, с удивлением отметил: – К тому же она очень вкусно пахнет… копченой ветчиной. – И оторвав кусочек от воротника он с аппетитом сжевал его.

– Это и есть хорошо прокопченные волокна Фуррандана, – подтвердил Флэнн. – Но одеваем мы их не для того, чтобы есть. Видишь ли, правильно приготовленная плоть нашего повелителя обладает удивительной способностью улавливать выделяемую Фурранданом амброзиальную субстанцию и перекачивать ее непосредственно в наш организм… – с этими словами фарариец умолк с видом весьма обескураженным, ибо слушая его, мальчик съел почти половину своего нового наряда.

– Ты извини меня, – слегка смутившись сказал он, встретив потрясенный взгляд Флэнна. – Но мне твоя одежда так понравилась. Она… такая вкусная… Ну совсем как сервелат.

Флэнн развел руками.

– Ну что мне теперь с тобой делать? Придется для тебя выращивать ежедневно по килограмму рукавов.

– А с учетом Шалого, так даже два, – добавил Грис, поглаживая увлеченного едою медведя.

В течение следующих двух дней Грис в сопровождении неразлучного теперь с ним Шалого облазил почти все помещения удивительного живого звездолета, в какие только допустили его невольные похитители. Фуррандан был уникальным организмом, приспособленным к любым передрягам и опасностям, которые только могли приключиться в голубом космосе, в самых дальних и трудных путешествиях. По лабиринту его бесчисленных кишок-коридоров причудливо извивались обширной сетью сосуды и нейроны, в венах и артериях пульсировала светящаяся кровоподобная жидкость, которую его могучее сердце ровно и неутомимо перекачивало в самые дальние закоулки гигантского организма. Как правило, он сам по себе работал вполне прилично. Но за здоровьем Фуррандана внимательно следили разбросанные по различным ответственным органам братья-фарарийцы. Весьма неприлично для чужого уха звучали такие понятия, как «старший печеночник», «зам. главного пищеварителя», «помощник кишечника» и тому подобные. Однако все тридцать пять братьев прекрасно освоили свои обязанности за долгие годы странствий.

Когда у них находилось время, фарарийцы охотно беседовали с Грисом, рассказывали о виденных ими звездах и планетах. Когда же мальчик переводил разговор на самую главную для него тему, когда спрашивал, скоро ли они прилетят или когда вернутся на Землю, – коротышки предпочитали отмалчиваться и вообще отводили глаза.

– Напрасно ты от них чего-то ждешь. – сказал ему однажды Пшук.

– Все как? А сколько мне лет? – ехидно поинтересовался Грис.

– А чего не знаем, того и знать не нужно, – самодовольно ответил Пщук.

– Что значит «не нужно"? Люди всегда стремятся узнать как можно больше.

– То-то и оно, что «люди"! Вот вы, наверное и ищете все чего-то, ловите, деретесь, путешествуете, гибнете почем зря. А мы, пшуки, избрали для себя самое достойное, самое приятное, самое возвышенное, умозрительное существование. И потому чувствуем себя превосходно. И живем счастливо.

– Даже здесь? В неволе?

– А почему бы и нет? – удивился Пшук. – Вот если бы только не постоянные попытки твоего зверя укусить меня, самочувствие мое было бы просто великолепным.

– Кстати, Пшук, – неожиданно заинтересовался Грис. – Ведь в языке фарарийцев нет звука «ш» – правильно? Но вот когда я хочу сказать «Шалый», – медведь заурчал, – видишь у меня этот звук получается. Или когда я подумаю о своем имени, в уме оно у меня прекрасно выговаривается. А когда хочу произнести, то получается «Грис» – и никак иначе. Отчего так происходит?

– Все очень просто, – ответил Пшук. – Не знаю, что обозначало это звукосочетание «шалый» в вашем языке, но «умник» его переводит, как «шальной», «несносный», «невозможный», «безумный», так ты его и зовешь, что, кстати, довольно верно. То есть ты думаешь, что говоришь «ш», а на самом деле произносишь совершенно другое.

– Но почему тогда, – не унимался мальчик, – стоит мне подумать «Пшук» и ты тут же откликаешься, хотя произнести твое имя я тоже не могу.

– И тут все совершенно элементарно, – объяснил Пшук, – я же говорил тебе что мы, пшуки, самые мудрые существа во Вселенной. Мы не тратим наших драгоценных сил на раскрывание рта, на вибрацию слуховой мембраны или голосовых связок. Вместо того, чтобы издавать или воспринимать звуки, мы просто обмениваемся мыслями.

– Так значит ты… читаешь у меня в голове? – поразился Грис.

– Конечно.

– И сейчас я слышу твои мысли?

– Разумеется.

– И ты можешь прочесть чьи угодно мысли?

– Естественно.

– И капитана?

– Несомненно.

– Послушай, – оживился мальчик, – а что если ты так тихо шепнешь ему, то есть Флайту, что, вот,"хорошо бы вернуть Гриса на Землю»… а ? Ну, так, чтобы он сам об этом подумал?

– Не знаю, не знаю, не пробовал… – с сомнением пробормотал Пшук. – И пробовать не буду. Ведь Флайт может догадаться об этом. А тогда мне придется худо. Он может обозлиться и приказать открыть меня. Или того хуже – вывернуть наизнанку. А ведь во мне лежит такое… такое!..

– Что же такое в тебе лежит?

– Я и сам не знаю что, – подумав признался Пшук, – но подозреваю, что что-то очень важное. И потому предпочитаю не рисковать. Мы, пшуки, никогда, нигде и ничем не рискуем и потому считаемся самыми мудрыми существами во Вселенной! – важно заключил мешок.

На утро пятого дня с момента пробуждения Гриса на корабле инопланетян, мальчик отправился в командный отсек, в котором он до сей поры не бывал. Как он понял из разговоров с командой, Фуррандан в противовес всем рассуждениям о космических перелетах двигался не вперед шляпкой и не вниз ею, а как-то боком. Таким образом, по его рассуждениям, командный отсек, расположенный в черепе Фуррандана, в непосредственной близости от головного мозга, должен был находится в том месте, откуда начинался раструб шляпки. Во всяком случае, так выходило из чертежей, которые он себе приблизительно набросал. Они оказались верными. Он прошел мимо «селезенки», перебрался через «желудочно-кишечный тракт», который у Фуррандана располагался где-то у области «среднего уха», обогнул «правую почку» и оказался у самого входа в «носоглотку», куда сходились основные рецепторы, управляющие обширным мозгом Фуррандана. Миновав обширный грот, где гулко отзывался каждый его шаг, Грис переступил порог и застыл на месте. Прямо перед ним на полу сидели Флайт, Флийт и второй пилот Фулль и глядели на него во все глаза. Впрочем, это только вначале казалось, что они смотрели на него. На самом же деле они внимательно вглядывались в обширное выпуклое зеркало, расположенное неподалеку от входа.