Не знаю, чем людям в этом городе так не угодил Вашингтон. Не все, кто оттуда, сволочи. А я вообще из Огайо.

Ну вот, рассказал, и сразу полегчало. Не хочу лгать тебе, будущий читатель Yelp. Мне кажется, у нас появляется некая связь, мы облегчаем бремя, которое на нас лежит. Расскажу тебе еще пару вещей. Сейчас я пью пиво, третье по счету, и оно только начало помогать. Моя жена уже несколько часов как спит. Я сижу перед компьютером, вокруг пустые бутылки и маленькая лампа на деревянном полу комнаты, которая станет гостиной, потому что у меня пока нет стола и я не хочу идти наверх. Не здесь хотелось бы мне быть. Я надеялся на «экстраособенную» ночь. И под «экстра» я имею в виду, что надеялся в это время заниматься сексом. Вот, я сказал это. Мне легко говорить о естественных желаниях и о том, что происходит между мужем и женой. В отличие от бармена, я не настолько сомневаюсь в своей ориентации, чтобы выкрикивать гомофобные оскорбления. Мне не понравилось, что меня назвали «пидорком» при моей жене. Я почувствовал себя дерьмово. И мне не нравится, что этот комментарий бармена все еще крутится у меня в голове.

Вообще-то иногда мне сложно говорить о сексе. Я бы мог сказать, что выше использовал эвфемизм, чтобы не шокировать более консервативных пользователей Yelp разговором о звере с двумя спинами, но правда в том, что есть такие моменты (как вот сейчас), когда пребывать в собственном теле невыносимо. Все органы работают в едином ансамбле: повторяющиеся непроизвольные ритмы, чудо скоординированности. Тела странные, такие плотские, их легко проткнуть. Иногда, когда я бесконечно долго еду на работу, я думаю о деталях моей машины, которые пронзят меня насквозь, если случится авария. Рулевая колонка. Ручной тормоз. Осколок другой машины. Мне не нравится думать о том, насколько тонка моя кожа, но когда мысль закрадется в голову, ее не остановить. Вот почему потеря дисков меня так расстроила.

Вы когда-нибудь слушали гаитянскую музыку вуду? Совсем не то, чего ждешь. Барабан повторяет ритм дождя. Не песня, а песнопение: женщина ведет, деревня следует за ней. Зов и ответ. Они приглашают духов и управляют ими. Но в конце концов музыка правит тобой.

Не знаю, как я дошел до этой темы.

У Джанет пупок торчит наружу. Это мило, похоже на маленький поросячий хвостик на животе. Она ненавидит его. И ей не нравится, когда я дотрагиваюсь до пупка. Она говорит, что от этого у нее «странное чувство», будто я тыкаю в чувствительный провод, который посылает разряды в то место внутри ее тела, которое она не может назвать, – секретное гнездышко между животом и маткой. Сложно с кем-то трахаться и не дотрагиваться до пупка. И из-за того, что я знаю, что трогать его мне нельзя, иногда я только об этом и думаю.

Джанет не пользуется сайтами типа Yelp. Она не такая, как мы. Не доверяет случайным людям и их мнениям. Она читает критиков, смотрит рейтинги. С тех пор как мы переехали, она стала читать Baltimore Sun. Она все внимательно изучает, и у нее высокие стандарты. Мне это в ней нравится.

Интересно, если бы Джанет писала отзыв обо мне, по каким критериям она бы меня оценивала? Думаю, она бы сказала, что я ее смешу. И что она «считает меня красивым», – вместо того чтобы сказать, что я и есть красивый. Она бы использовала слово «разочарована» и вспомнила бы всякие мелкие детали: вынести мусор, выкинуть просрочку из холодильника, запланировать свидание. Надеюсь, она скажет, что я верный и что она ставит это превыше всех остальных качеств, потому что мне кажется – это лучшее, что во мне есть. Если бы она это понимала, думаю, она бы знала, почему я ни слова не сказал против переезда, почему я всегда с ней соглашаюсь, даже в тех случаях, когда, может быть, стоило бы возразить. Боюсь, что это мое качество ей нравится меньше всего.

*Еда

После инцидента у бара мы ушли. Когда я сел за стол, никто из нас не проронил ни слова. Мы подождали еще пять минут. Я надеялся, что она устроит сцену, хотя раньше никогда бы такого не захотел, но она просто молча крутила в руках салфетку. Я сказал, что, наверное, нам пора закругляться, мы заехали в «Вендис» по дороге домой и поели в машине. Так что не могу ничего сказать насчет качества еды в «Крабовой лавке Джерри». Если там действительно лучшие крабы в городе, значит, мы никогда их не попробуем. Мы всегда будем довольствоваться вторым сортом и, скорее всего, не заметим разницы.

Боудикка, великая королева бриттов, контактный хиттер[5] и запасной аутфилдер[6], 61 год н. э.

Мне приятно думать, что если бы я родилась сегодня и – раз это мой воображаемый сценарий – родилась бы мужчиной, то была бы профессиональным бейсболистом. Я играю за «Милуоки Брюэрз», и когда я беру биту, фанаты кричат «Бу-у-у-у-у-у», такая шутка, знаете, Бу-у-у-у-удикка, прекрасная Бу-у-у-у-удикка, и хотя это то же имя, что кричат мужчины, когда мы идем в бой, здесь никто не умирает, а я выбиваю дабл и оказываюсь на второй базе. Вы думали, я скажу «хоумран»?[7] Нет. Если вы угнетенный народ, сражающийся с римскими завоевателями, вы не пытаетесь размахнуться посильнее, не рискуете страйкаутом[8] ради возможного хоумрана, потому что страйкаут означает, что вы мертвы, мертвы и еще раз мертвы, а смертей и так хватает.

Не то чтобы я хочу быть мужчиной, просто, если бы я занималась бейсболом профессионально, длинные волосы лезли бы в глаза, а сиськи мешали бы бить по мячу. Шутка! Они нисколечко мне не мешают, когда я пронзаю римлян. Или когда я трахаюсь, или готовлю, или делаю колесо под полной луной. Нет, мне просто не хочется допридумывать все эти подробности, поэтому я представляю себя мужиком с мужской походкой, такой враскачку, будто он боится ненароком прищемить свой член. Я играю за «Сиэтл Маринерз», и когда я беру биту и фанаты кричат «Бу-у-у-у-у-у», я знаю, что не подведу их и выбью сингл, но с игроком на третьей позиции, и он примет удар так легко, что ему даже не придется падать, чтобы достать мяч. Такие сражения мне нравятся больше всего – ты уже все сделала, а они еще даже не додумались схватиться за оружие.

Не то чтобы я хочу быть мужчиной, хотя есть очевидные преимущества. К примеру, когда мой муж король Прасутаг оставил королевство мне и моим дочерям, римляне принялись высматривать у меня слоновий хобот между ног и, обнаружив вместо него гораздо более затейливую конструкцию, сразу решили выразить свое замешательство через убийство

да, убийство, но даже ради прекращения всех этих смертей я не хочу быть мужчиной и не захочу им быть, сколько бы жизней это ни спасло, потому что это нечестно, что мне нужно подстраиваться под желания других. Так что я иду отбивать мяч как женщина, на мне броня, и, когда я подхожу на позицию и поднимаю биту за «Сан-Диего Падрес», толпа кричит «Бу-у-у-у-у-у» и «Боу-у-у-у-у-удикка», и я выбиваю хоумран, и все в шоке, ведь я хороший контактный хиттер, играю во славу команды и готова к тому, что мяч попадет в меня, чтобы отправиться на базу, – но сегодня я решила рискнуть, размахнулась как можно шире и бегу по базам, разрываясь боевым кличем, пока не пересохнет в горле.

Школьная команда по софтболу[9] «Маунт-Адамс» разминается на правом поле, желтые мячи летают туда-сюда солнечными арками. Девочки пытаются вести себя тихо, но, как только плечи расслабляются, начинаются разговоры. Поле неплохое. Трава коротко подстрижена, базы яркие, скамейки запасных выкрашены в красный и темно-синий, цвета́ хозяев поля. Лучше, чем стадион в Маунт-Адамсе, где сквозь скамейки запасных пробивается бурьян, а вокруг все усыпано шелухой. Девочкам нравится проверять, как далеко долетит семечко: они слизывают соль и плюются, целясь в ячейки рабицы.