Итак, подобно вращению колеса, существует регулярная последовательность смертей и рождений, моральной причиной которых является привязанность к существующим материальным объектам, тогда как орудием причины является карма (сила, управляющая вселенной, побуждающая ее к деятельности), заслуга и антизаслуга. «Поэтому велико желание всех существ, которые хотели бы освободиться от горестей последовательных рождений и смертей, добиться уничтожения в себе этой моральной причины этой привязанности к материальным вещам или злых желаний». Те, в ком злые желания окончательно уничтожены, именуются архатами. Освобождение от злых желаний обеспечивает обладание чудодейственной силой. После своей смерти архат больше не перевоплощается; он неизменно достигает нирваны[71]. Кстати – слово «нирвана» неправильно истолковано христианскими учеными и скептическими комментаторами. Нирвана есть мир причин, в котором все обманчивые следствия и обманы наших чувств исчезают. Нирвана есть высочайшая достигаемая сфера.

Пифагор утверждал, что воображение есть память о предшествующих духовных, ментальных и физических состояниях, тогда как фантазия есть беспорядочная продукция материального мозга.

С какой бы точки зрения мы ни рассматривали материю, как бы ни исследовали, старая как мир философия о том, что она была оживлена и оплодотворена вечной идеей или воображением – абстрактное обрисовало и приготовляло модель для конкретной формы – остается неизбежной. Если мы отвергнем эту доктрину, то теория о космосе, постепенно развивающемся из хаотического беспорядка, становится нелепостью; ибо в высшей степени не по-философски будет думать, что инертная материя, единственно движимая слепыми силами, без руководящего разума может сама по себе спонтанно сформироваться во вселенную такой восхитительной гармонии. Если душа человека действительно есть результат, частица, вышедшая из сущности вселенской души, бесконечно малый осколок от этого первого творящего принципа, то она неизбежно разделяет степени всех атрибутов демиургических сил. Подобно тому как творец из мертвой бездейственной материи создал формы, точно так же и человек, если бы он сознавал свои силы, мог бы до известной степени делать то же самое. Как Фидий[72], собиравший свободно лежащие части глины, смачиванием водою соединял их вместе, придал пластичную форму возвышенной идее, вызванной к жизни его творческой способностью; так же и мать, которая сознает свои силы, может придать какую угодно форму своему будущему ребенку. Не зная своих сил, скульптор создает только неодушевленную, хотя и восхитительную фигуру инертной материи, тогда как душа матери, сильно пораженная собственным воображением, слепо, несознательно проецирует поразившее ее изображение в астральный свет и через отражение запечатлевает его на своем утробном плоде.

Поскольку наши врожденные способности нам позволяли, мы также раздумывали над знаменитой лекцией профессора Гексли «О физической основе жизни», так что мы можем сказать в этой книге, что то, что мы скажем о направлении и тенденции современной научной мысли, не будет заключать в себе невежественных утверждений. При изложении современной научной мысли в наиболее сжатом виде ее можно сформулировать так: все сотворено из космической материи; различие форм есть результат различных изменений и комбинаций материи; материя «пожрала дух», следовательно, духа не существует; мысль есть свойство материи; существующие формы умирают, чтобы другие формы могли занять их место; несходство в организмах обязано своим происхождением только переменам химической деятельности в той же самой жизнематерии – так как вся протоплазма тождественна.

Поскольку это касается химии и микроскопии, система профессора Гексли[73] может быть безупречной, и тот глубокий интерес, который она вызвала во всем мире, понятен. Но ее недостатком является то, что нить его логики нигде не начинается и заканчивается в пустоте. Имеющийся у него материал он использовал наилучшим образом. Он берет вселенную как наполненную молекулами, наделенными действенной энергией и содержащими в себе жизненное начало, и все остальное уже легко. Одни комбинации присущих природе сил побуждают молекулы скапливаться и образовывать миры, другие – развиваться в различные растительные и животные организмы. Но что дало первый импульс этим молекулам и наделило их таинственной способностью жизни? Что это за оккультное свойство, которое заставляет протоплазмы человека, зверя, пресмыкающееся, рыб или растения дифференцироваться, отличаться одно от другого, каждого развиваться по-своему, а не так, как другие? И после того как физическое тело отдает свои составные части почве или воздуху, становясь «плесенью или дубом, червяком или человеком», что после того происходит с той жизнью, которая оживляла остов?

Должно ли действие закона эволюции, так мощно и повелительно проявившегося в методах природы с тех пор, как носятся в мировом пространстве молекулы, и до того времени как они образовали человеческий мозг, должно ли действие этого закона внезапно оборваться на точке смерти человека, не позволяя ему дальше развиваться и стать более совершенным существом по этому «предшествующему закону форм»? Приготовился ли мистер Гексли утверждать невозможность того, что после смерти человек попадает в состояние существования, в котором его окружают новые формы растительной и животной жизни, результат нового переустройства сублимированной теперь материи?

До тех пор, пока наука будет признавать, что область ее деятельности находится только внутри пределов этих изменений материи, что химия будет удостоверять, что материя путем изменения своих форм «от плотного или жидкого состояния до газообразного» только переходит из видимости в невидимость, причем сохраняется то же количество материи, до тех пор она не имеет права догматизировать. Она не компетентна, чтобы сказать либо да, либо нет, и должна предоставить слово лицам более интуитивным, нежели ее представители.

Наука рассматривает человека как совокупность атомов, временно объединенных таинственной силой, которую называют жизненным принципом. Для материалиста единственная разница между живым и мертвым телом заключается в том, что в одном случае эта сила активна, а в другом – латентна. Когда она угасла или стала окончательно латентной, молекулы подчиняются более сильному притяжению, которое оттягивает их в сторону и рассеивает в пространстве.

Это рассеивание и является смертью, если вообще мыслима такая вещь, как смерть, когда те же молекулы после смерти проявляют интенсивную жизненную энергию. Если смерть есть только остановка переваривающей, движущейся и шлифующей мысли машины, как может смерть быть действительной, а не относительной, до тех пор, пока машина по-настоящему не разрушена и не рассеяна? До тех пор, пока какие-либо части еще цепляются друг за друга, центростремительные жизненные силы еще могут преодолеть рассеивающие центробежные силы.

Каббалисты говорят, что человек не мертв, когда его тело погребено. Смерть никогда не бывает внезапной, ибо, как учит Гермес, ничто в природе не совершается насильственными преобразованиями. Все происходит постепенно, и, так же как требуется долгое время и постепенное развитие, чтобы получилось человеческое существо, точно также требуется длительное время, чтобы полностью удалить из остова всю жизнь.

«Есть только один свет, и есть только одна тьма» – гласит сиамская пословица. Demon est Deus inversus – «Дьявол есть тень Бога» – гласит универсальная каббалистическая аксиома. Мог бы существовать свет, если бы не было первичной тьмы? И разве сияющая солнечная вселенная сперва не протягивала своих младенческих рук из пеленок темного и мрачного хаоса? Если христианская «полнота Того, Кто наполняет все и вся» является откровением, то должны также допустить, что если существует дьявол, то он должен быть включен в эту полноту и быть частью того, что «наполняет все и вся». С незапамятных времен пытались люди оправдать, обелить божество и отделить Его от существующего зла, и эта цель была достигнута древней восточной философией основанием theodiku[74]; но их метафизические воззрения на падшего духа никогда не были искажены созданием антропоморфической личности Дьявола, как это впоследствии было сделано ведущими светилами христианского богословия. Личного беса, противодействующего божеству и препятствующего человечеству на его пути к совершенству, следует искать только на земле среди человечества, но не в небесах.