Минут через двадцать, Анита прошептала мне, что видит поразительные, с яркими границами образы. Гордон тоже ощущал действие зелья. Голос курандеры звучал из темноты наполовину говорящий, наполовину поющий. Эрлинда перевела: "Верите ли вы в кровь Христа и святость обрядов?" После нашего "creemos" (верим), церемония продолжилась. Курандера зажгла свечи, переставив их с "алтаря" на пол, а потом, напевая и приговаривая молитвы или магические заклинания, поставила свечи обратно под образа святых снова стало темно и тихо. После этого началась сама консультация. Консуэла попросила нас задавать вопросы. Гордон спросил о здоровье его дочери, которая непосредственно перед его отъездом из Нью-Йорка вынуждена была раньше срока лечь в больницу, ожидая рождения ребенка. Он получил успокаивающий ответ, что мать и дитя здоровы. Потом снова были пение, молитвы и манипуляции со свечой над "алтарем", на полу и над курительной чашей.

Когда церемония заканчивалась, курандера попросила нас немного полежать на циновках и помолиться. Вдруг началась гроза. Через щели в стенных шестах, молния озаряла темноту хижины, сопровождаясь яростными раскатами грома; тропический ливень неистовствовал, стуча по крыше. Консуэла опасалась, что нам не удастся уйти из ее дома незамеченными в темноте. Но гроза ослабла до рассвета, и мы пошли по склону горы к нашему сараю с железной крышей, настолько тихо, насколько могли при свете зарниц, незамеченные жителями, однако собаки опять лаяли со всех сторон.

Участие в этой церемонии было высшей точкой нашей экспедиции. Это дало подтверждение тому, что листья пастушки используются индейцами в тех же целях и в тех же церемониальных действиях, что и священный гриб теонанакатль. Теперь у нас были настоящие растения, достаточные не только для ботанического определения, но и для запланированного химического анализа. Состояние опьянения, которое Гордон Уоссон и моя жена испытали при помощи листьев, было неглубоким и длилось недолго, однако оно проявило явный галлюциногенный характер.

После этой богатой событиями ночи, утром мы отбыли из Сан Хосе Тенанго. Проводник, Гуаделупе, и двое парней, Теодосьо и Педро, появились перед нашим сараем с мулами в назначенное время. Быстро собравшись и уложившись, наша маленькая группа снова двигалась в гору, по заросшей местности, блестевшей на солнце после ночной бури. Возвращаясь вдоль Сантьяго, к вечеру мы добрались к месту нашей последней стоянки на земле масатеков, их столице Уаутла де Хименес.

Отсюда мы возвращались в Мехико на автомобиле. Последний раз, поужинав в Посада Росаура, в то время единственной гостинице в Уаутла, мы попрощались с нашими индейскими проводниками и мулами, которые доставили нам немало удовольствий, уверенно пронеся нас на своих ногах через горы Сьерра Масатек. Индейцам заплатили, а Теодосьо, которые брал оплату для своего начальника в Халапа де Диас (куда нужно было вернуть животных) дал расписку с отпечатком его большого пальца, окрашенного шариковой ручкой. Мы остановились в доме Доньи Эрлинды.

На следующий день мы сделали официальный визит к курандере Марии Сабине, женщине, известной по публикациям Гордона. Я побывал в той хижине, где Гордон Уоссон стал первым белым человеком, которому довелось попробовать священные грибы во время ночной церемонии летом 1955. Гордон и Мария Сабина сердечно поприветствовали друг друга, как старые друзья. Курандера жила в отдалении, на склоне горы над Уаутла. Дом, в котором произошел исторический сеанс с Гордоном Уоссоном, сожгли, предположительно разгневанные местные жители или завистливый шаман, из-за того, что она разгласила секреты теонанакатля чужакам. В новой хижине, где мы теперь были, царил невероятный беспорядок, наверное, такой же, как и в старой, посреди которого вертелись полуголые дети, куры и свиньи. У старой курандеры было умное, необычайно выразительное, лицо. Она была явно удивлена, когда мы рассказали, что нам удалось заключить дух грибов в капсулы таблеток, и она сразу заявила о своей готовности "услужить нам", то есть, дать нам консультацию. Мы договорились, что это должно произойти этой ночью в доме Доньи Эрлинды.

Днем я прогулялся по Уаутла де Хименес, которая вытянулась вдоль главной улице на горном склоне. Потом я сопровождал Гордона во время его посещения Национального Института Аборигенов. Эта правительственная организация занималась исследованиями и помогала решать проблемы аборигенного населения, то есть индейцев. Ее глава рассказал нам о сложностях, которые вызвала "кофейная политика" в те времена в этой местности. Председатель Уаутлы, в сотрудничестве с Национальным Институтом Аборигенов, пытались исключить посредников, чтобы формировать цены на кофе так, как удобно производящим его индейцам. Его искалеченное тело обнаружили прошлым июнем.

Наша прогулка привела нас к собору, из которого доносились григорианские песнопения. Пожилой Отец Арагон, которого Гордон хорошо знал по своим прошлым визитам, пригласил нас в ризницу на стаканчик текилы.

Грибная церемония Когда мы вечером вернулись в дом Эрлинды, Мария Сабина уже была там с большой компанией, состоявшей из ее двух очаровательных дочерей, Аполонии и Ауроры (двух будущих курандер), и ее племянницы, каждая из женщин привела с собой детей. Как только ее ребенок начинал плакать, Аполония предлагала ему свою грудь. Присутствовал также старый курандеро Дон Аурелио, громадный одноглазый мужчина, в украшенном черно-белым орнаментом серапе (одежда вроде плаща). На веранде подали какао и пирожные. Это напомнило мне отрывок из старой хроники, где описывалось, как пили чоколатль перед употреблением теонанакатля.

После наступления темноты мы все отправились в комнату, где должна была произойти церемония. Ее закрыли: загородили дверь единственной кроватью. Только запасной выход в сад позади дома остался открытым на случай крайней необходимости. Когда церемония началась, было около полуночи. До этого вся компания лежала в темноте на полу на циновках, кто спал, кто дожидался ночной церемонии. Время от времени Мария Сабина подбрасывала кусочки копала на угольки очага, и душный воздух переполненной комнаты становился чуть более терпимым. Я объяснил курандере через Эрлинду, которая опять была переводчиком, что одна таблетка содержала дух двух пар грибов. (Таблетки содержали по 5.0 мг синтетического псилоцибина).