Вечером, при свечах, Донья Доната, которая помимо масатекского говорила по-испански, рассказывала нам о жизни в деревне; то или иное несчастье случилось когда-либо почти с каждым из обитателей мирных на вид хижин, расположенных в этой райской местности. В соседней хижине, которая теперь пустовала, жил мужчина, убивший свою жену, который сейчас пожизненно сидел в тюрьме. Муж дочери Доньи Донаты был убит из ревности после романа с другой женщиной. Председатель Аяутлы, молодой метис, к которому в полдень мы нанесли формальный визит, никогда не делал шагу из своей хижины в свой "офис" (в доме с крышей из рифленого железа) без сопровождения двух вооруженных мужчин. Поскольку он вымогал нелегальные налоги, он боялся, что его застрелят. В этой отдаленной местности нет высших властей, чтобы осуществлять правосудие, и поэтому люди прибегают к таким методам самозащиты.

Благодаря хорошим связям Доньи Донаты, мы получили от одной старухи первый образец растения, которое мы искали, несколько "листьев пастушки". Поскольку отсутствовали цветы и корень, нельзя было определить ботаническую принадлежность этого растения. Наши усилия получить более точную информацию о местах, где оно растет, и как используется, оказались безрезультатны.

Продолжение нашего путешествия дальше, из Аяутлы, откладывалось: нам пришлось подождать, пока наши ребята приведут обратно мулов, которых они отвели пастись на другую сторону реки Рио Санто-Доминго, разлившуюся после сильных ливней.

После двухдневной поездки, во время которой мы провели ночь в высокогорной деревушке Сан Мигель Уаутла, мы прибыли в Рио Сантьяго. Там к нам присоединилась Донья Эрлинда Мартинес Сид, учительница из Уаутла де Хименес. Она поехала с нами в качестве нашего переводчика с масатекского и испанского по приглашению Гордона Уоссона, которого она знала со времен его экспедиций в поисках грибов. Кроме того, она могла помочь нам наладить контакты с курандеро и курандерами, которые использовали листья пастушки в своей практике, благодаря ее многочисленным родственникам, проживавшим повсюду в этой местности. Из-за задержки нашего приезда в Рио Сантьяго Донья Эрлинда, знакомая с опасностями этих мест, очень волновалась за нас, она боялась, что мы могли свалиться с горной дороги, или на нас могли напасть грабители.

Нашей следующей остановкой было Сан Хосе Тенанго, селение, лежавшее на дне долины, посреди тропической растительности, апельсиновых и лимонных деревьев и банановых плантаций. Здесь снова была типичная картина деревни: в центре - рыночная площадь с полуразрушенной церковью колониальных времен, два-три ларька, магазин, и навесы для лошадей и мулов. Мы нашли пристанище в сарае с железной крышей, с особой роскошью в виде бетонного пола, на котором мы расстелили свои спальные мешки.

В густых джунглях на склоне горы мы обнаружили источник, чья великолепная свежая вода в естественном водоеме из скал, так и манила нас искупаться. После нескольких дней без возможности как следует помыться, это стало незабываемым удовольствием. В этом гроте я впервые увидел колибри, которая порхала над большими цветками лиан - переливающуюся, словно драгоценный камень, синим и зеленым с металлическим оттенком.

Первым, случившимся благодаря родственным связям Доньи Эрлинды, желанным знакомством с человеком, разбирающимся в целительстве, стал курандеро Дон Сабино. Но он отказался, по каким-то причинам, проконсультировать нас по поводу листьев. Мы получили целую связку цветущих образцов растения, которое искали, от старой курандеры, почтенной женщины в великолепном масатекском одеянии, с красивым именем Нативидад Роса; но и ее не удалось уговорить совершить для нас церемонию с листьями. Она извинилась, что была слишком стара для трудностей волшебного путешествия; она говорила, что не сможет преодолеть путь к нужным местам: к источнику, где знающие женщины черпают свою силу, к озеру, где поет воробей, и где предметы получают свои имена. Также Нативидад Роса не захотела сказать нам, где она собрала эти листья. Они росли в далекой, далекой лесной долине. Каждый раз, когда она выкапывала растение, она клала в землю кофейное зернышко, чтобы поблагодарить богов.

Теперь у нас было достаточно растений с цветами и корнями, чтобы определить их ботаническую принадлежность. Они, очевидно, принадлежали к роду Salvia, родственному известному шалфею. У растений были синие цветки, с белым венчиком, собранные метелкой 20-30 см длинной, с синеватым стеблем.

Через несколько дней Нативидад Роса принесла нам целую корзину листьев, за которые получила пятьдесят песо. Об этом бизнесе, видимо, узнали, потому что две другие женщины принесли нам еще листьев. Поскольку было известно, что во время церемонии пьют выжатый сок из листьев, и, следовательно, он должен содержать действующие вещества, свежие листья растерли на каменной плите, выжали через ткань сок, и разлили его, разведя спиртом в качестве консерванта, по флаконам для дальнейшего исследования в лаборатории в Базеле. В этой работе мне помогала индейская девочка, которая была знакома с каменной плитой, на которой индейцы с древних времен вручную перемалывали зерно.

За день до того, как мы хотели продолжить путешествие, оставив последнюю надежду

посетить церемонию, мы неожиданно познакомились с курандерой, которая была гото

ва "услужить нам". Наперсница Эрлинды, которая устроила это знакомство, отвела н

ас после захода солнца по тайной тропинке к хижине курандеры, стоявшей в одиноче

стве на слоне горы, над поселком. Никто из деревни не должен был видеть нас или

узнать, что мы идем туда. Разрешить чужакам, белым, участвовать в этом - явно сч

италось изменой священным обычаям, достойной наказания. Это, в действительности,

и было той причиной, по которой другие целители, которых мы просили, отказали нам в присутствии на церемонии. Во время подъема нас сопровождали странные крики птиц из темноты, и лай собак слышался отовсюду. Собаки учуяли чужих. Курандера Консуэла Гарсиа, женщина лет сорока, босая, как и все индейские женщины в этих местах, застенчиво впустила нас в свою хижину и сразу же закрыла дверь на тяжелый засов. Она попросила нас лечь на циновках, на грязном затоптанном полу. Консуэла говорила только по-масатекски, и Эрлинда переводила нам ее указания на испанский. Курандера зажгла свечу на столе, где стояли иконки со святыми, и валялся какой-то хлам. Потом она молча деловито засуетилась. Мы слышали странные звуки и копошение в комнате - не скрывался ли в хижине кто-то, чьи очертания нельзя было увидеть при свечах? Явно обеспокоенная, Консуэла искала что-то в комнате с зажженной свечей. Скорее всего, проказниками были крысы. Теперь курандера зажгла в чаше копал, ароматическую смолу, чей аромат вскоре заполнил всю хижину. Затем по всем правилам было приготовлено волшебное зелье. Консуэла спросила, кто из нас хотел бы выпить его вместе с ней. Гордон сказал, что он. Поскольку у меня тогда было сильное расстройство желудка, я не смог присоединиться. За меня была моя жена. Курандера отложила шесть пар листьев для себя. Она определила такое же количество для Гордона. Анита получила три пары. Как и грибы, листья всегда отсчитываются парами, такое правило, разумеется, имеет магический смысл. Консуэла растерла листья пестиком, потом выжала через тонкое сито в чашку, и сполоснула пестик и содержимое сита водой. В конце концов, наполненные чашки были окурены согласно традиции над сосудом с копалом. Перед тем как передать чашки Аните и Гордону, Консуэла спросила их, верят ли они в истинность и святость церемонии. После того, как они ответили утвердительно и торжественно выпили очень горькое зелье, свечи погасили, и, лежа на циновках, мы стали ждать эффекта.