В контексте последнего замечания философа отметим, что Марк Ландау в качестве писателя Алданова является единственной европейской знаменитостью, которая вышла из стен Печерской гимназии. Он окончил гимназию в 1904 году с золотой медалью, что давало ему как еврею право беспрепятственного поступления в высшие учебные заведения Российской империи. Об атмосфере в части межнациональных отношений по линии «русские - евреи» дает представление автобиографическая зарисовка Константина Паустовского, выпускника старейшей и наиболее престижной в Киеве Первой классической гимназии (основана в 1809 г.): «О евреях в гимназии. Перед экзаменами в саду была устроена сходка. На нее созвали всех гимназистов нашего класса, кроме евреев. Евреи об этой сходке ничего не должны были знать. На сходке было решено, что лучшие ученики из русских и поляков должны на экзаменах хотя бы по одному предмету схватить четверку, чтобы не получить золотой медали. Мы решили отдать все золотые медали евреям. Без этих медалей их не принимали в университет. - Мы поклялись сохранить это решение в тайне. К чести нашего класса, мы не проговорились об этом ни тогда, ни после, когда были уже студентами университета. Сейчас я нарушаю эту клятву, потому что почти никого из моих товарищей по гимназии не осталось в живых. Большинство из них погибло во время больших войн, пережитых моим поколением. Уцелело всего несколько человек»[42].
В 1904 г. Марк Алданов был зачислен на физико-математический факультет киевского Императорского университет Святого Владимира. В начале ХХ столетия Киевский университет ничем особо среди российских университетов прославлен не был - ни в части профессорско-преподавательского состава[43], ни громкими именами его выпускников. Ректоры Николай Бобрецкий (профессор зоологии, 1903-1905) и Николай Цитович (профессор экономики, 1905-1917), на время каденции которых приходятся студенческие годы Марка Ландау, либеральными взглядами, что превалировали в профессорской среде столичных университетов, не отличались и проводили в своем учебном заведении политику в духе официального консерватизма. К 1905 году «.. .в связи с начавшимся повсюду общественным движением, волнения в академической жизни значительно усилились. Во многих городах (например, в Петербурге, Москве, Варшаве) преимущественно учащимися стали устраиваться уличные демонстрации. Московский университет в постановлении совета (14 декабря 1904 г.) заявил, что причина студенческих волнений - в общем недовольстве, которое коренится в отсутствии твердого и прочного правопорядка. Еще полнее и определеннее эта мысль была развита в известной ‘Записке о нуждах просвещения’ 342 деятелей ученых и высших учебных заведений («Право», 1905, январь, № 3). В ней говорилось, что высшие школы выйдут из теперешнего крайнего расстройства только тогда, когда произойдет ‘полное и коренное преобразование существующего порядка’ (государственного) и университетам будет предоставлена автономия. После события 9 января 1904 г. на сходках (в конце января и начале февраля) во всех высших учебных заведениях было постановлено прекратить учебные занятия до сентября месяца и требовать коренных реформ в государственном строе. Университеты один за другим были временно закрыты». Киевские профессора, напротив, всячески внушали студентам мысль о «‘нейтрализации науки’, о настоятельной необходимости изъять политику из У[ниверситета], чтобы этим ‘спасти страну от надвигающегося одичания’. <...> профессора во имя культуры призывали молодежь вернуться к науке, приняться за научные занятия. <...> У[нивеситет] должен быть не очагом революции, а мастерской, в глубине которой совершается великая тайна познания истины и создания идеалов»[44].
По-видимому вследствие этого, киевское студенчество, в отличие от Санкт-Петербургского, Московского и Одесского, не принимало активного участия в революционном движении и даже в бурные годы Первой русской революции в целом оставалось политически инертным. Касалось это и еврейского студенчества, в массе своей сильно политизированного[45]. Однако революционные события не могли, конечно, не оставить болезненных следов в памяти Алданова, особенно еврейский погром в Киеве 1905 г. Вот как описывает его один из очевидцев: «В <...> весенние дни 1905 года произошла первая в России революция. В Киеве начались беспорядки, еврейские погромы, демонстрации черносотенцев, которые шли по улицам с портретом царя Николая II, флагами и пением ‘Боже, царя храни’. Мы всей семьей с балкона наблюдали эти шествия, которые я очень хорошо запомнила в свои 4 года. Но еще ярче в памяти встает картина погрома еврейских лавок на Сенной площади. Грабили лавочки евреев, их самих вытаскивали, били, когда они сопротивлялись, тащили все, что там было. Запечатлелась жуткая картина - толпа обезумевших, жадных к легкой добыче людей тащит из маленькой лавочки кипы материй, которые волочатся по грязи, а самого хозяина, старого еврея в черном лапсердаке и ермолке, избивают с остервенением. Разносится дикий крик, вопли. И вдруг мы увидели молодого еврея, который бежал по крышам лавочек, преследуемый дикими криками разъяренной толпы. Ему удалось проникнуть к подъезду нашего дома. Папа быстро надел свою тужурку с красными генеральскими отворотами (папа в то время уже был действительный статский советник), спустился вниз, успел открыть дверь подъезда и впустить преследуемого молодого человека, который стремглав помчался вверх по лестнице на чердак. Отец не впустил в дом никого из беснующейся толпы благодаря воздействию своей генеральской куртки. И вид генеральских отворотов преградил дорогу толпе. Так был спасен от самосуда один из многих евреев, пострадавших от реакции 1905 года»[46].
Как интересные исторические совпадения отметим, что на юридическом факультете вместе с Марком Ландау учились такие будущие советские знаменитости, как поэт-футурист Бенедикт Лифшиц - Георгиевский кавалер Первой мировой, расстрелянный в годы Большого террора; его обвинитель Андрей Вышинский - верный сторожевой пес Сталина, создатель «правовой базы» советского карательно-репрессивного аппарата, прокурор СССР, а затем министр иностранных дел; Давид Заславский, журналист-идеолог, выразитель официальной линии партии при Сталине и Хрущеве, знаменитый советский политический обозреватель. Последний вышел из университета в один год с Алдановым, но никаких сведений о том, что они как-то общались друг с другом, не имеется.
В 1906-1910 гг. в Киеве жила и училась Анна Ахматова (урожд. Горенко), но с Марком Ландау она нигде не пересекалась, а Алданов, по его собственным словам, «ничего не понимавший в стихах», вряд ли знал об этом факте биографии знаменитой поэтессы. Один из героев алдановских литературных портретов - премьер-министр Великобритании в 1916-1922 годах, Ллойд Джордж, с ранней юности пристрастившись к публицистической деятельности, - публиковал, как пишет Алданов, в местной газете политические статейки, по которым нетрудно судить о его взглядах в молодости. Казалось бы, и Марк Ландау, будучи студентом университета, должен был тоже как- то заявить себя на этом поприще: печатать, например, статейки или репортажи в газете «Киевская мысль» - солидном издании либерально-демократической ориентации, где среди прочих публиковались Короленко, Горький, Луначарский, Лев Троцкий... Однако же никаких сведений о публицистических опытах киевского студента М. Ландау не обнаружено.
В 1910 г. Марк Ландау, окончив полный курс по физико-математическому (отделение химии) и юридическому факультетам, вышел из университета. Личных воспоминаний о сокурсниках и комментариев о годах, проведенных им в стенах этого учебного заведения, Алданов не оставил. Можно полагать, ничего экстраординарного в те годы с ним не происходило: периодически ездил за границу посмотреть на мир Божий и попрактиковаться в иностранных языках и, конечно же, упорно и с увлечением учился, ибо от природы был расположен к учению и мышлению, а судьба распорядилась так, что он имел возможность свои способности развить.
