Сороконожка медленно, даже вальяжно подползла к пойманной в ловушку вампирше, поняв, что опасности от нее не больше, чем от мухи, и, наклонившись, аккуратно взяла её за шею.

— Ты здесь была не одна, я чувствую присутствие других, да и язык твой развязался слишком быстро, — жрица почмокала губами, будто что-то пережевывая, — тут кто;то живой и крайне вкусный. И ты обязательно расскажешь мне все, если не хочешь, чтобы сейчас упокоиться в свой самый последний раз, кровопийца, в моем желудке в ужасных муках.

Шиза демонстративно сжала плотно губы, показывая всем своим видом, что не собирается никому ничего рассказывать (хотя очень хотелось). От чего-то девушке думалось, что неправильно будет болтать о том, где сейчас находятся её компаньоны, и так уже взболтнула, прося помощи, что не одна. Ей было страшно, очень. Она в первый раз в своей короткой жизни видела столь омерзительное чудовище так близко. Кощейка не настолько ужасная, а даже милая, особенно в виде радужного скелета. Неужели и сама Богиня будет такая же? Зачем они вообще тогда к ней идут? Только из-за нападения на город? И почему в такой критический момент в её больную голову внезапно стали приходить столь умные и, главное, здравые мысли. Кольцо крепких рук на шее девушки сомкнулось еще сильнее, перекрывая доступ к кислороду. Кажется, еще чуть, и позвонки хрустнут вместе с её сознанием. Но нет, нужно держаться. Вампирша еще сильнее закусила губы своими острыми зубами, уставившись на врага. Отчего-то сейчас ей казалось, что её взгляд выглядит особенно грозным.

Жрица лениво усмехнулась. Она чувствовала своё превосходство перед зажатой в панцирные тиски пленницей и не торопилась мучать или убивать её. В конце концов, ей деваться некуда, да и убежать отсюда не сможет, так что рано или поздно расколется, а уж потом можно будет с ней и позабавиться. Она отправила несколько костяных пауков, чтобы те осмотрели помещение, и отошла от жертвы.

— Молчи, сколько тебе влезет, но даже вампиры умирают от голода. Пройдет месяц-два, а, может, и меньше, и твоя жажда станет настолько невыносимой, что всё твое тело будет сворачиваться в болезненных судорогах, а здравый смысл уступит животным первобытным инстинктам. В твоей красивой головушке не будет ничего, кроме желания вцепиться кому-нибудь в глотку и выпить хоть пару глоточков свежей горячей крови. Уж тогда ты мне все расскажешь, как на духу. А пока не вижу смысла тебя даже трогать, всё равно пользы от такого слабого и никчемного вампира ни на грош. Даже пауки, и те — полезнее.

Шиза безумно рассмеялась, подтянулась на уже порядком разболевшейся затёкшей руке и сверкнула своими голубыми глазами.

— Неправда. Отсюда как раз не выйдешь именно ты, гусеница-переросток. Думаешь, что самая сильная? А нет! Кощейка придёт и мигом все твои лапки в косичку заплетет! А я ей помогу.

Девушка, со свистом втянув в лёгкие воздух, со всей силы вгрызлась в запястье и стала его выламывать. Сначала её сознание поглотила дикая, раздирающая всё, боль. Безумно хотелось остановиться и пожалеть себя, но нет, если сейчас она не сделает этого, то точно останется здесь до скончания жизни и станет игрушкой этого монстра. А, Шиза, хоть и не всегда могла думать адекватно, но свою гордость имела, и не хотела допустить такого отношения к себе непонятно от кого. Спустя лишь несколько секунд, красная пелена начала спадать с глаз, сознание привыкло к боли, а челюсти продолжали разрывать плоть. Ещё чуть-чуть, совсем немного, надавить вот так. Шиза перевернулась и налегла всем своим небольшим, но вполне ощутимым весом, на оголенное запястье. Послышался явственный хруст кости, тонкий писк, и, заботливо укачивая свою культю, девушка юркнула к другой стене комнаты, туда, где, по её мнению, должен быть расположен выход.

Жрица зашипела от негодования и бросилась на сбежавшую пленницу, как вдруг наткнулась на прочный щит из костей, некогда бывшими её подчинёнными. Почувствовался мощный всплеск некроэнергии совсем рядом, буквально в нескольких шагах. И вот из-за хитиновых пластинок вышла женщина, явно несвежего вида. Её глаза сияли ядовитой зеленью, а кожа, будто нечто чужеродное, вместе с трухой мышц сползала с её лица, рук и ног, обнажая белоснежный скелет.

— Лич! — Возопила сороконожка, — Что ты тут забыла?

Ева бесстрастно посмотрела на своего врага и стала медленно подходить ближе.

— Не мне отчитываться перед тобой. Ты — просто таракан, возомнивший себя Богиней. Но, стоит только наступить ногой, так превратишься в темное гнилостное пятно. — Сухо отозвалась Ева.

Места, где она соприкасалась с хитиновым панцирем, стали с неимоверной скоростью осыпаться и превращаться в труху. Жрица не на шутку испугалась. Тягаться со столь грозным существом ей было не под силу, оставалось только одно.

Сороконожка впилась своими острыми лапками в каменистые стенки свода и быстро стала ползти вверх.

— Не убежишь! — Выкрикнул Эллиот, и, набравшись смелости, крепко зацепился одной парой рук за выступ на её панцире.

Жрица почувствовала это и стала извиваться, пытаясь сбросить наглеца, но парень держался изо всех сил. Только не сейчас! Он не должен упустить её, ведь она — единственная зацепка к тому, где вообще находится эта Богиня, а, значит, и дом Шизы. Издав пронзительный вопль, сороконожка вгрызлась в землю, проложив огромный туннель. Эллиот, поняв, что сейчас произойдет, даже и не думал ослабить хватку. Он обязательно продержится до конца и сможет показать, что от него тоже может быть польза!

— В следующий раз, если понадобиться идти сюда, прихвачу с собой дихлофос, — прошелестела лич, — пойдем за ними следом. Чую, долго Эллиот там не продержится.

Ева обернулась и, ослабив связь между костями, убрала щит от Шизы. Вампирша сидела, свернувшись калачиком, около стенки и баюкала свою окровавленную руку. Видимо, осознание того, что с ней произошло, пришло только сейчас. Несмотря на то, что у вампиров хорошая регенерация, боль они чувствуют в полной мере. Женщина только могла представлять по отголоскам своих воспоминаний, насколько плохо сейчас себя чувствовала Шиза. Ева вздохнула и, с помощью небольшого количества некроэнергии не только извлекла утерянную кисть руки, но и вернула её на законное место. Даже шрама не осталось.

— Ты же вампир, такие раны на тебе заживают быстрее, чем лишай на собаке. Если будешь ныть так по каждой оторванной части тела, то точно еще больше сойдёшь с ума. Но, стоит отдать должное, иногда в твоей голове рождаются вполне неплохие идеи, — решила немного подбодрить ее Ева.

Шиза, только минуту назад рыдавшая от боли, внезапно посмотрела на свою совершенно целую руку, подвигала ей, даже почесала голову, утёрла слёзы и быстро, как ни в чем не бывало, встала.

— Ну что, пошли спасать Элличку! — Бодро выкрикнула она. — Сделаем из таракана чучело и набьём цветочками, чтобы красиво было!

Шиза вприпрыжку поскакала к стене, где была дыра и попыталась вскарабкаться наверх, но только обтесала до крови свои и без того короткие ногти. Ева вздохнула и, взяв вампиршу за шкирку, как провинившегося котёнка, отодвинула в сторону.

— Мне иногда кажется, что связать тебя и заткнуть рот кляпом — вполне неплохая затея для комфортного перемещения, — заключила лич, осматривая отверстие.

В её черепной коробке потихоньку начал созревать очередной план.

Туннель в стене находился довольно высоко, без длинных когтей или цепких приспособлений добраться туда было практически невозможно. А, если учитывать еще и то, что никто из них не умел летать, так и вообще процент попадания к Эллиоту падал еще ниже. Лич ощупала своё тело, чтобы понять, насколько сильно оно уже успело разложиться от взаимодействия с первородной некроэнергией. Да уж, дело принимало не шибко приятный поворот. В таком виде она уже точно не походит среди людей, нужно искать новое вместилище. В эти редкие моменты Ева даже иногда начинала жалеть о том, что когда-то обменяла свою смертную жизнь на существование в виде нежити. Несмотря на то, что цивилизация людей растет, взгляды и предпочтения меняются, во все времена пугались и будут пугаться живых мертвецов. А всё благодаря бульварным романам и фильмам ужасов, будь они неладны!