– Не утруждайся. Исходя из деталей, я сделала вывод сама. Вы искали информацию, и получить ее рассчитывали у грязнокровки по имени Адаез.

Полагая, что озвученное имя произведет фурор и отныне «балом будет править она», Анезка самоуверенно забралась на подоконник, закинула ногу на ногу и закурила. В то же мгновение Вильям возник рядом. Брезгливо выхватив сигарету, он потушил ее в раковине и молча уставился на собеседницу. Растерянная девушка едва сдержалась, чтоб с обиды не зареветь.

– Когда-то Камерун считался Германской колонией, – собравшись, произнесла она дрожащей хрипотцой. – Африканский клан быстро установил с иноземцами дружественный контакт, и стал вести взаимовыгодные отношения. Феи приторговывали травкой, убирали, кого надо, делились темными знаниями, а новые хозяева, в благодарность, оставляли без внимания их бесчинства. Так продолжалось до первой мировой. Когда немцы проиграли, и территория отошла Франции и Великобритании, сытая жизнь закончилась. Лесной народ оттеснили в глушь и начали преследовать. Пришлось прятаться и притворятся, а мы не любим скованность действий. Так что, стоило завязаться второй мировой, как африканский «улей» воспрял духом и с удовольствием присоединился к большинству сородичей, встав на сторону фашистов.

– К чему мне экскурс в историю грязных ведьм?

Ни один мускул не дрогнул на лице парня. Он будто и впрямь не понимал, о чем речь. Но, если когда-то, Анезка наивно заглядывала мужу в рот, то теперь провести ее было не так просто.

– Чтоб до тебя дошло, как сильно ты вляпался, – довольная собой, съязвила она. – Прабабка Адаез, занимала трон африканского клана на момент окончания войны. В знак покорности и сожаления она вступила в брак с французским наместником. Так матка хотела отвести гнев от племени и заручиться поддержкой людей. Однако, как я говорила, это самый беспощадный улей из семи. Внутри него всегда кипели страсти. Вскоре после заключения союза королеву убили. Ее место заняла другая. Бабке Адаез, для укрепления связи со смертными, позволили расти с отцом, но подвергли вечному изгнанию. История о том, что она являлась потомком Первосущной, забылась и передавалась только внутри семьи. К моменту рождения последней наследницы, там и крови фей почти не осталось. Это и странно. Зачем никчемная, давно отрезанная от сестер, грязнокровка понадобилась Мелинде? – планируя услышать ответ, девушка сделала паузу, но реакции не последовало. – Я не знаю причин, заставивших вас пойти на страшный грех, – заикаясь, просипела она, переходя в наступление, – но в последний день в Африке, вы убили бедолагу. К сожалению, она не дала вам желаемого, и поиски пришлось возобновить.

– Глупости! Соверши мы подобное, давно бы сидели за решеткой.

– Не прикидывайся, вас никто бы не тронул. Чтобы добраться до истины, мне пришлось раскопать могилу и исследовать полуразложившийся труп. Над Адаез люто издевались: порезали вены, вспороли живот и только в конце полоснули горло. Чтобы скрыть улики, в последние мгновения перед смертью ее заставили принять настоящий облик. Пусть он и не так отвратителен, как у породистых фей, но все же поставил бы полицию в тупик. Отец сам похоронил тело дочери, утаив настоящие причины гибели.

– О чем тогда спор? Нет трупа – нет преступления. Ты – эмоционально нестабильная личность и всегда придумывала небылицы. Никто тебе не поверит.

Вильям выглядел настолько спокойным, что продирала дрожь. Робко всматриваясь в холодные глаза бывшего мужа, девушка внезапно осознала, что человек, которого она любила, окончательно сгинул. Перед ней стоял незнакомец: хищный, бездушный, беспринципный. Так больно Анезке не было никогда. Сердце сжалось и, вместо того, чтобы все бросить и убежать, она жалобно простонала:

– А как же остальные жертвы? Они тоже – плод моего воображения? – молодой человек молча наблюдал, как бывшая жена медленно сгорает в отчаянье. Она закашлялась и сквозь слезы промямлила: – Я продолжила расследование и, ближе к сентябрю, ниточка привела в Венесуэлу. И снова улей. На сей раз – Южноамериканский, расположенный на окраине национального парка Канайма, откуда предприимчивые феи водят туристов в джунгли.

– Какая жалость, что наиболее живописные места достались жалким выродкам.

– Сунься туда люди, превратили бы девственную природу в безликую бетонную массу, – огрызнулась девушка, краснея от внезапно вырвавшейся дерзости. – Если бы не уровень преступности, я бы с удовольствием затеряла в той чудесной красоте, подальше от проблем и вас. Но даже в маленьком городке меня обокрали трижды, причем два раза мои же сородичи. Вряд ли бы я долго там продержалась. Бо́льшой разобщенности не встретишь ни в одном клане. Сестры разбрелись по всей стране: беспричинно ссорятся, уничтожают друг друга и враждуют. Создают мелкие альянсы и тем довольствуются. Не понимают, что сила в единстве.

– Подозреваю, и в этой обители беззакония, кого-то замучили непременно мы, – не скрывая иронии, предположил Вильям. – Надеюсь на сей раз доказательства причастности имеются?

– Ты прав, их нет, но зато есть две несчастные, убитые тем же кошмарным способом, что и Адаез: Матильда и ее мать Кастодия. Скажешь снова совпадение?

– С чего мне вообще оправдываться? Да, мы с ними сталкивались. Обе – вульгарные, развязные стервы: ушлая, порочная родительница и не менее циничная, испорченная дочь. Они возглавляли опасную группировку, славились продажей наркоты, рабов и крупными грабежами. Несложно догадаться, зачем обращаются к такого рода личностям.

– Только не вы, – гостья уверенно замотала головой. Нетерпеливо спрыгнув с подоконника, она заложила руки за спину и заговорила, словно детектив из бульварного романа: – Я несколько дней не могла уловить связь между криминальными авторитетами и грязнокровкой. Единственное, что их объединяло: члены банды нашли вместо хозяек, истерзанные трупы жутких тварей. Бедолаги были чистокровными феями, но их подчиненные – сплошь людьми. Головорезы до сих пор не уверенны, мертвы ли боссы. Опасаясь последствий, они испепелили трупы. Так что провести обследование и установить причину смерти, мне не удалось, но уверена: мать и дочь пытали так же, как Адаез.

– Заслуженный уход чудовищной семейки, – сухо заметил Вильям.

– Да что с тобой? Может они не люди, но и среди вас хватает ублюдков, – девушка едва сдержалась, чтоб не расцарапать негодяю рожу. Она будто общалась с собой: никакой отдачи, эмоций или реакции. Ничего. Но раз уж начала откровенничать, останавливаться было глупо. – Я наведалась в Южноамериканскую общину, – отступив на всякий случай на приличное расстояние, пробурчала она. – Обе женщины много лет в ней не состояли. Официальная версия: Кастодия жадная, эгоистичная сука, за что и поплатилась. На деле – все иначе. Одна из сестер проболталась, что причиной изгнания послужило сексуальное предпочтение старшей из жертв. Она никогда не спала с мужчинами и наотрез отказалась производить потомство. Выходило, Матильда – приемная дочь. Вот тут и стало прорисовываться сходство с происшествием в Африке. Пришлось постараться, чтоб его раскопать. Сплошь отмороженные венесуэльские феи не хотели иметь со мной ничего общего, осыпали проклятьями и бесцеремонно выставляли прочь. С трудом я отыскала пожилую забулдыгу, которая когда-то занималась грабежами и разбоем с Кастодией. В обмен на редкую травку, прорастающую исключительно в землях Финляндии, она поделилась занятной историей. Старуха лично застала день, когда поддельница покинула улей и внезапно получила дочь.

В те времена внутри клана бушевала ожесточенная борьба. Поделившись поровну, противники никак не могли договориться о мире. Кровь лесного народа текла рекой и тогда одна из предводительниц схитрила: разоблачила соперницу, сказав, что та – лесбиянка. Кастодию покинули почти все соратники. Вспылив, она пробралась ночью в покои победительницы и зверски зарубила ее топором. Но неожиданно в комнате обнаружился свидетель – крохотное дитя. Убийца стушевалась. Прикончить ребенка не поднялась рука. Раскаявшись, женщина решила, что воспитает девочку сама и не допустит, чтоб та, повзрослев, отомстила.