Annotation

Была молодость, была любовь. Оглушительная и, казалось, единственная и неповторимая. И было десять дней безумного счастья в отпуске у моря, в домике, увитом виноградом. Потом они потерялись. Прошло двадцать лет жизни. И они нашлись, и была встреча. И захотелось вернуть то, как оказалось, единственное счастье, которое у них было.

Сергей Монастырский

Сергей Монастырский

Не возвращайся

Огромные в пол-лица черные глаза смотрели из окна вслед удаляющегося Андрея.

Он на ходу, закутывался в серое старенькое пальто. Впереди была старая Октябрьская улица, позади – уютная, маленькая квартира его девушки с огромными глазами.

Сейчас он повернется, помашет ей на прощание. Она также, молча и неподвижно, будет стоять у окна.

Это был обычный сценарий после их недолгих вечерних свиданий.

Он любил эту девушку до какого-то отчаяния, он начинал тосковать по ней, еще не расставшись. Он не знал, как спрятать это выражение мучительной его любви со своего лица.

А прятать надо было. Впереди была не только Октябрьская улица. Впереди была жена.

Девушку звали Маша, она жила одна, и любила Андрея, как-то серьезно и насовсем.

Так она ему говорила. Он отбивался потихоньку, говорил, что на совсем его нельзя любить, ведь он был женат. И вообще, его нельзя любить по той же причине.

Когда этот шутливый разговор возник у них первый раз, Маша спросила:

– А что же с тобой тогда можно делать?

– Ну, например, заниматься сексом!– засмеялся Андрей.

Маша, молча, и быстро разделась, и коротко бросила:

– Тогда быстро занимайся и уходи!

А Андрей остался. И пока, как ему от отчаяния казалось – навсегда.

Маша была программистом и работала дома. И Андрей прибегал к ней почти каждый день, то срываясь в обед с работы на пару часиков, то вечером, тоже срываясь с работы пораньше.

Маша усаживала его на кухне, кидала на сковороду кусок мяса, быстро жарила, вываливала на тарелку зелень и усаживалась напротив него, подперев щеку, и молчала.

– Что ты так на меня смотришь? Я есть стесняюсь! – говорил Андрей.

– Я люблю на тебя смотреть, – объяснила Маша. – Ты же мой!

Она терпеливо дожидалась, пока он дожует мясо.

– Все? – спрашивала она.

Брала его за руку и почти бежала с ним в спальню.

– А поговорить?! – кричал Андрей

– Потом! – уже целовала его Маша, расстегивая его и свою одежду.

Потом они лежали и говорили. Обо всем на свете. И в очередной раз никогда не могли вспомнить, о чем говорили.

– Ты говорил, как меня любишь! – напоминала Маша.

– Разве?– удивлялся Андрей.

– А я говорила, как безумно люблю тебя!

– Вот это, я точно помню!

Самое трудное для Андрея было, приходя домой, ужинать второй раз.

– Ты могла бы не кормить меня? – попросил как-то Андрей.

– Нет, – ответила Маша. Ты никогда не будешь моим мужем, а я хочу представлять себя твой женой.

– Почему это я не могу стать твоим мужем?

– А ты хочешь?

– Нет, – честно ответил Андрей.

– Почему? – интересовалась Маша.

– Потому, что я вообще не хочу быть ничьим мужем. Хочу только все время быть с тобой.

– А это не то же самое?

– Нет. Тут главное слово – «хочу». Хочу, прихожу, не хочу – не прихожу.

– Понятно. Хорошо устроился!

– А ты почему не хочешь быть моей женой?

– Ну, какой ты муж?! Ты хороший любовник. А муж плохой.

– Это почему же?

– Ну, ты же изменяешь свой жене?!

– Ну, это ей. А тебе, может, не буду!

– Андрюш, – засмеялась Маша, – эти слова ты будешь говорить другой женщине. Если влюбишься.

Они очень любили друг друга.

– Моя девочка сейчас уже встала, – думал Андрей, бреясь утром перед зеркалом.

Маша по утрам иногда ходила в офис.

– Сейчас она одевает трусики – тут, Андрей оглядывался на дверь ванной, чтобы жена внезапно не вошла и не увидела мгновенно оттопырившиеся трусы, – сейчас она причесывает волосы. Так… Какое платье она будет одевать?…

– Андрюша! Завтракать! – вырывал Андрея из этого счастливого сна голос жены.

Когда Андрей долго не приходил, Маша не могла долго усидеть за компьютером. Она то и дело вставала, подходила к окну и подолгу вглядывалась в улицу, хотя знала, что сегодня он не придет.

Подошел Новый год. Раньше Андрей очень любил эти предновогодние дни – беготня по украшенному городу – за подарками, за продуктами к новогоднему столу, установка елки, вообще предчувствие чего-то нового, какого-то чуда, которое обязательно должно случиться, новогоднего праздника.

Вдруг он обнаружил, что сейчас он делал то же самое, но с какой-то тоской, и вроде как по обязанности.

–Знаешь, – говорил он Маше в их редкие из-за новогодних хлопот встреч, – если бы я делал все это для тебя, для нашего с тобой нового года, я был бы также счастлив, как и раньше.

– Для этого тебе нужно на мне жениться, – грустно замечала Маша, – а ты не хочешь.

– И ты не хочешь

– И я не хочу.

И когда они все же устроили в Машиной квартире Новогодний вечер – за два дня до боя курантов – с шампанским, икрой, все как полагается, и конечно бурным сексом в постели, – Новый год для Андрея кончился.

Настоящую Новогоднюю ночь он проводил как бы на автомате.

Маша в эту Новогоднюю ночь была дома одна – он знал это, она просто не нашла в себе сил веселиться на чужом празднике.

Было тоскливо.

Но он прошел, этот Новый год. Началась их жизнь. Жизнь вокруг них протекала отдельно, а их жизнь отдельно.

Настоящей была их жизнь

Как-то раз Маша повела Андрея к своей подруге в гости.

Андрей шапочно подругу знал – встречал иногда их на улице вместе. Подруга была веселой, и вечер был веселым. Коронным номером Маша попросила подругу исполнить танец живота.

– Знаешь, она классно танцует, – шепнула она Андрею.

Подруга вышла переодеться, включила за дверью гостиной индийскую музыку и вошла.

Она была в национальных шароварах, а выше шаровар на ней ничего не было.

В магическом ритме изгибалась талия, мягко колыхались груди, эротично извивались бедра.

– Убери его от меня, – засмеялась подруга, окончив танец, – а то он просто раздевает меня глазами. Или я сама разденусь!

– Все, все! Пошли, – сказала Маша Андрею.– Концерт окончен.

– Я надеюсь, ты к ней не вернешься, – засмеялась Маша, целуя Андрея, когда он довел ее до дома.

– Никогда! – Пообещал Андрей.

– Да она и не пустит, это же твоя подруга! – добавил он для убедительности.

– Маша как-то печально вздохнула:

– Она пустит! – подчеркнув слово «она»

Февральский ветер колюче дул в лицо Андрею. Было еще не поздно, но зимним вечером темнеет быстро.

– Вот черт! А шарф-то я там забыл! – ощутив колючий снег на шее, вдруг вспомнил Андрей.

Постоял, поколебался. Убедил себя, что возвращается только из-за шарфа – как объяснить дома, где потерял он шарф!?

Подруга открыла дверь, после первого же звонка. Она была уже в халате и с распущенными волосами.

– Долго же ты шел! – усмехнулась она.

– Я за шарфом, – забормотал Андрей.

– Я знаю, – ответила подруга и распахнула халат.

Под халатом ничего не было.

Андрей пришел к Маше только через два дня. Тянул время под разными предлогами. Он был уверен, что Маша уже все знает – ну как же может подруга не рассказать! – и соображал, как ему выкрутиться.

– Нормально дошел до дома, – обычным голосом спросила Андрея Маша, снимая с него запорошенное снегом пальто, и встряхнула.

Андрей сделал веселое лицо, чтобы сказать приготовленную фразу.

Но, наверное, слишком веселое. И Маша посмотрела уже на него внимательно.

– Ты вернулся? – спросила она после полуминутной паузы.

– Ну, понимаешь…– Андрей сходу получил звонкую пощечину.