НОВИЧОК

Пришел к нам в отдел новый сотрудник. Все честь по чести — поздоровался, представился, сел за стол, разложил бумаги и начал работать. Сидит себе и работает. И молчит. Мы тоже молчим, а сами думаем: «Интересно, что за человек этот новенький? Как-то он у нас приживется?»

Первым начал Воробеев, болельщик-профессионал:

— А как, — говорит, — наши-то вчера на семнадцатой минуте, а?! — А сам с новичка глаз не спускает.

А тот достает себе блокнотик и начинает в нем писать что-то. И молчит.

Тогда за дело Сидоренко взялся:

— Я, — говорит, — на прошлой неделе местечко разведал: грибов там — хоть косой коси, — и смотрит.

А новичок включает в сеть настольный калькулятор «Искра» и начинает на нем считать. И молчит.

Делать нечего — выпускаем Комарова.

— Правильно отрегулированный карбюратор, — начинает Комаров, а сам волнуется, — позволяет снизить потребление горючего на 20 процентов. а токсичность выхлопа — аж на все 50!

А новенький достает миллиметровку и начинает на ней график какой-то строить. И молчит.

Не выдержал Комаров, кричит уже:

— И мы таким образом получаем огромную экономию и охраняем от загрязнения окружающую нас среду! — И смотрит: как?

А новичок хоть бы что! Молчит.

Побледнел Комаров, затрясся и выскочил из комнаты. Мы за ним. Стоим, курим. Настроение — хуже некуда.

— И что за человек! — говорит Комаров, а у самого аж руки ходуном ходят. — Ничего-то его не интересует, ничего-то ему не нужно! На экономию ему наплевать, на экологию тоже.

— Природу не любит, это точно, — говорит Сидоренко.

— И за спортсменов наших душа у него не болит, — добавляет Воробеев.

— Да ни за что она у него не болит, — волнуется Комаров.

— Ему и на отдел плевать! Не знаю, как вы, а я с ним не сработаюсь. Это точно!

— И я! — говорит Сидоренко.

— И я! — соглашается Воробеев. И остальные — тоже.

А тут как раз начальник выходит.

— Ну, как вам новенький? — спрашивает. — Сработаетесь?

— Нет! — отвечаем мы. — Не проявил он себя, как-то не видно человека. Думаем, не сработаемся!

Так и вышло.

Мы теперь работаем в других местах.

ТОГДА И ЗВОНИТЕ

— Товарищ Корякин?

— Да, да, это я.

— Это у вас уже неделю нет воды?

— У меня, у меня.

— Ладно, будет у вас вода.

— Ой. спасибо! А скоро?

— Скоро, скоро, слесаря уже вызвали. У вас какая квартира?

— Квартира? Квартира светлая, просторная. Хорошая квартира, только уборка требуется. Без воды разве жизнь?

— Номер, спрашиваю, какой?

— 92. А зачем номер-то, во всем доме воды нет.

— Вот человек. Может, вам вода и не нужна?

— Как не нужна? Очень даже нужна. Посуду помыть, самому…

— Ну, хорошо, хорошо. Будет вода. Сколько вам ее нужно-то?

— Как это сколько?.. Я думаю…

— Думать будем мы. Ладно, два ведра дадим.

— А почему только два?

— Почему, почему. Да потому, что слесарь больше двух никак не донесет. Рук-то у него не десять, а две. Ясно? Какой этаж?

— Что, что?

— Я говорю, этаж у вас какой? Живете где?

— Двенадцатый у меня. На двенадцатом живу.

— А лифт имеется?

— Лифт-то? Лифт-то имеется. Да только не работает он. Так что придется вашему слесарю пешочком.

— Ну, нет. Мы за чужие недостатки отдуваться не собираемся. С ведрами — на двенадцатый этаж! И куда только диспетчер смотрит! Безобразие! Ладно, скорейшей вам починки!

— Стойте, стойте! А когда же будет вода?

— А как лифт пустят, так и принесем. В момент. Мы-то свое дело знаем. Только звякните. Телефон-то пока работает. — И в трубке раздались короткие гудки.

ФАТАЛИСТ

— Загадочная штука эта жизнь, — размышлял Клюев, глядя на бегущие по стеклу дождевые капли. — Моя, например. Ведь родись я всего на месяц раньше, не в сентябре, а в августе — было бы все теперь совсем по-другому.

Тут за спиной Клюева в восьмой раз грянул свадебный марш. Клюев поморщился и не обернулся.

— Да, совсем по-другому. В школу пошел бы на год раньше. Значит, не познакомился бы в девятом с Танечкой и не стал бы поступать с ней в один институт. Пошел бы по призванию. И не провалился бы, а поступил бы с первого захода. И в том, другом институте, который мне никогда не нравился, не встретил бы Любочку. И не нахватал бы из-за нее двоек. И не выгнали бы с третьего курса. И тогда не нужно было бы восстанавливаться и терять еще год. И учился бы прекрасно. Занимался бы научной работой. Оставили бы на кафедре. Дали тему. Стал бы кандидатом. А потом и доктором. И не болтался бы я тогда все эти годы зря. Не уехал бы в то лето на юг. Не встретил бы там эту Катю. И не женился бы на ней никогда. И тогда… и тогда незачем было бы сейчас разводиться, делить книги, мебель, квартиру и стоять в этой бесконечной очереди, — действительно, очередь в комнату, где Мендельсона не играли, ползла куда медленней очереди с Мендельсоном.

За спиной Клюева в девятый раз грянул марш, и он опять не обернулся. Прижавшись лбом к холодному стеклу, он смотрел на дождь.

СРЕДА, КОТОРАЯ НАС ОКРУЖАЕТ

А началось все с новой квартиры. Получил я эту квартиру, выглянул в окно, а там, сами понимаете, никакой окружающей среды: автобусы, троллейбусы, сплошной городской пейзаж. А хочется воздуха, запаха сосны. Естественности, словом.

Хорошо, думаю, будет сосна. На одну стену клею «Утро в сосновом лесу» — знаете, обои такие специальные. Теперь по утрам набираю полную грудь целебного воздуха и ныряю в море — оно на другой стене. Тоже. конечно, на обоях, но освежает прекрасно.

На полу линолеум «под паркет» — мокрым ногам холодно. Так я его сверху паласом «под ковер». Слева ромашки, справа камешки. Тепло и эффект присутствия. Дверь внутри вроде деревянная, но сверху краска. Ничего, я на нее пленку «под дерево». Стала как настоящая. Стены — кирпич, но тоже незаметно. Я и их «под кирпич», пленочкой. И сразу стало вполне обитаемо, даже уютно. Особенно когда солнце садится в море и освещает косыми лучами сосны на противоположной стене. Зимой закат рано, так я даже с работы отпрашиваюсь пораньше, чтоб не пропустить. Хорошо успокаивает и настраивает на серьезный лад. Так и хочется размышлять о жизни и читать хорошие книги — ими, кстати, вся третья стена оклеена. Жаль только, непонятные — обои, сами понимаете, импортные. Ничего, учу языки.

Прошлым летом что-то внутри схватило — решил в Кисловодск махнуть. Бегал, бегал — нет путевки. Зато достал для кухни прекрасный плакат с видом на минеральные источники. В сочетании с подогретым «боржоми» очень даже помогло.

А недавно пацану нашему пианино купили. Хорошее пианино — моющееся и самоклеющееся. А он — в рев. «Братика, — кричит, — хочу!» И жена тоже насчет братика намекает. «Ладно, — говорю, — сделаем братика». Пошел и купил. Мальчика в матроске, артикула не помню, а сорт — первый. Теперь сынишке есть с кем играть. А если сестренку запросит, так к концу месяца девочек в сарафанах выбросить обещают.

Так что дома у меня теперь полный порядок.

НЕРОДНЫЕ ДЕТИ