Но, конечно же, самые смелые оптовые закупки сделали гурманы из числа директорских знакомых: пачек по двести-триста, а то и по ящичку. Ясное дело, отправлять после этого в розничную продажу было просто нечего.

И напрасно. Хоть пол-ящичка полагалось бы оставить и для покупателей. Как в прошлые завозы, когда бакалейщики смело выпускали малую часть чая в продажу. И все были довольны. А на сей раз до разобиженных покупателей дошел лишь чайный запашок. Да еще Тархунов не вовремя сел за растрату, обнажив кое-какие интимные тайны подсобки. Короче, чайное пиратство получило нежелательную огласку, и вскоре кое-кто из бакалейных флибустьеров сел за злоупотребление служебным положением.

Сгоряча привлекли, было, и директора, но…

Вот тут-то и настало время вспомнить еще об одном удивительном свойстве чая. Это навар, который дает чаевладельцу его безлимитная распродажа людям из полезных сфер жизни. Этот навар придает торговому работнику незаменимое качество — непотопляемость в волнах непредвиденных житейских коллизий.

Впрочем, это свойство далеко не только чая, что было прекрасно известно Бархановой еще по прежней магазинной работе, едва не закончившейся отсидкой. Да и теперь ее судьба сложилась вполне благополучно.

Поначалу дело Бархановой было ловко выделено в отдельное производство, а потом по нему был бестрепетно вынесен оправдательный приговор.

Правда, после протеста недремлющей прокуратуры решение было пересмотрено, и суд признал-таки Барханову виновной. Но лишь в халатности: мол, директор просто не знала, не ведала, что там вытворяют ее несознательные подчиненные. Но даже по этой статье, подразумевающей от трех сотен штрафа до трех лет отсидки, директору не было назначено вообще никакого наказания! Поскольку она, как было сказано в этом поразительном судебном решении, появившемся не без влияния крепких чайных паров, продолжает работать в той же должности! Что было сущей правдой — Барханова действительно продолжала директорствовать в магазине № 44. И не обратись прокуратура в высшие торговые инстанции, работала бы вблизи ароматного чая и поныне. Впрочем, не обидело ее торговое начальство и теперь определив завсекцией в «Детский мир».

Да и другие несевшие участники чайных торжищ в подсобке чувствуют себя сегодня прекрасно. И даже не шибко-то испугались. Вот еще! Где это, интересно, записано, что продавец не может купить товар в родном магазине? По всем торговым правилам имеет полное право. Конечно, только в исключительных случаях и исключительно с разрешения администрации. А какой случай считать исключительным? Ясное дело, тот самый, когда и товар в магазине исключительный, первосортный. Словом, тот самый дефицит, который уважают и работники прилавка, и люди из полезных сфер жизни.

С чем же тут бороться? С непобедимым дефицитом — наивно. Полезные сферы жизни могут и пригодиться. Остается рассеять плотный туман в формулировках торговых правил. А иначе покупатели так и будут наслаждаться одним только восхитительным чайным ароматом из подсобки.

ТЯЖЕЛАЯ НАГРУЗКА

Я наклонился к полукруглому окошечку кассы и сказал:

— Здравствуйте. Мне нужен билетик. На поезд. До города Тулы. В один конец. Можно плацкартный. На сегодня. Сделаете?

— Сделаем, — весело ответила девушка в окошке и, отыскав какой-то список, повела по нему пальцем с перламутровым ногтем, повторяя про себя: «Танжер, Тернополь, Тегеран, Тобольск, ага — вот и Тула». — Потом посмотрела на меня и спросила:

— Могу предложить самовар трехведерный электрический или кофейный сервиз на пятьдесят персон. Если хотите — можно вместе.

— Да нет, спасибо. Мне бы билетик. На поезд. До города Тулы.

— Я понимаю, что вам билетик, — терпеливо ответила девушка, — Только билетик у нас с нагрузкой. Вот смотрите. — И показала мне список. — К Туле идет самовар или сервиз. Выбирайте.

— А может, предложите что-нибудь еще? — понизил я голос. — Возьму коляску детскую с окошками. Или машину стиральную «Малютка».

— Давно не завозили, — тоже тихо ответила девушка. — Могу предложить лодку резиновую надувную трехместную. Незаменима для рыболовов и охотников, обладает отличными эксплуатационными качествами. Ну как?

— Спасибо, не надо. Может, еще что?

— Больше в этой зоне ничего, — обиделась девушка. — Не хотите лодку — сидите дома.

— Придется брать билет до следующей станции, — решил я и спросил — А что там за Тулой? Орел? Хорошо давайте до Орла. Один, плацкартный, можно общий. На сегодня. Сделаете?

— Посмотрим. — И она достала другой список: — «Оттава, Орша, Обнинск, вот — Орел». До Орла, плацкартный, осталась скульптура «Девушка с веслом» в натуральную величину. Бронза. Берете?

— Может, только весло, а? Очень вас прошу!

— И не просите, не могу. Кто же это одну девушку возьмет? Вы думайте, что говорите.

— А может, есть билет до следующей станции? До Курска. Посмотрите. Один, общий, можно в тамбуре, а?

Девушка покачала головой:

— А дальше билетов вообще нет. Юг, сами понимаете.

— А бронь! — закричал я. — Бронь-то должна быть?

— Бронь вы не возьмете. К ней идет мужской костюм фабрики «Закат» модной расцветки. Хотите?

Я покачал головой. Положение было безвыходным.

— Да не мучайтесь вы, — сочувственно сказала девушка. — Возьмите лодку и поезжайте. Посидите с удочкой, успокоитесь.

— Не могу, — сказал я. — Мне обязательно нужно быть завтра в Ясной Поляне. Семинар прозаиков. Понимаете, обязательно.

— Что же вы раньше не сказали? — оживилась девушка. — Есть билет прямо до Ясной Поляны. Купе, нижнее, по ходу поезда, рядом вагон-ресторан. А в нагрузку всего-то двухтомник прозаика Мирославцева —128 печатных листов, бумага белая, печать высокая, переплет коричневый, твердый. Выписывать? — И занесла ручку над зеленым билетным бланком.

— Нет, — гордо ответил я, — не выписывать. Мне и без того авторские экземпляры девать некуда, а вы еще… Я уж лучше на автобусе. — И направился к выходу, сопровождаемый гулким эхом собственных шагов.

НОВОЕ МЕСТО

Юрию Трофимовичу надоело его место: стул, стол, комната, сослуживцы — все. Так бывает. Другим свое место, может, тоже надоело, но то другие, а это — Юрий Трофимович.

Он взял лист голубоватой бумаги и набросал на ней следующий текст: «Срочно меняю место ведущего инженера с окладом… — тут он, задумавшись на секунду, указал правильную цифру, прибавив к пей, правда, треть квартальной премии, — … по договоренности. Отдаленных районов не предлагать».

Это объявление Юрий Трофимович напечатал на отдельской машинке «Онтима» и под покровом ночи наклеил на остановке автобуса.

Первым откликнулся загорелый человек в рубашке с иномаркой на кармашке. Осмотрелся, поцокал языком:

— Хорошо сидишь. Метраж подходящий, прохладно. Мне подходит.

— А у вас что? — перешел Юрий Трофимович к делу.

— Зачем спешишь? — удивился гость. — Говорить будем. Хорошее место отдаю, теплое. Под солнцем юга. Песочек, цитрусовые…

— Я же по-русски написал — отдаленных районов не предлагать, — рассердился Юрий Трофимович, не любивший тамошнего климата. — Или не понимаешь?

— Зачем отказываешься — другого такого места нет на свете. Жалеть будешь. — И загорелый человек исчез.

Затем появилась бойкая гражданка с набитыми сумками. Походила по комнате, погладила стены, осмотрела паркет.

— Что меняете? — осведомился Юрий Трофимович.

— Понимаете, — быстро заговорила гражданка, бегая взглядом, — у меня, конечно, сто двадцать, зато центр: магазины, кино, все удобства. Потолки три пятьдесят.