Дарианский лес проглотил ночь. Пусть над густыми кронами и начало светлеть небо – здесь, меж высоких мрачных стволов, все еще царила тьма.

Дариан – древний величественный мир – любит свои леса. Он щедро вспоил их живыми водами, одарил вековыми древами и заселил невероятными тварями. Он бережно охраняет их, как самую дорогую сокровищницу.

И сейчас, чтобы побаловать свое ненаглядное зеленое дитя, Дариан скормил ему ночь. И тот с аппетитом прожевал ее и проглотил, насытившись тьмой. И каждый звук здесь стал страшнее, и каждая тропка – таинственней.

Она бежала одна сквозь ночной дарианский лес.

Это уже не было бегом – ноги устали и подкашивались, превращая шаги в пьяные перебежки. Колени непроизвольно подгибались, чаще не столько от усталости, сколько от страха.

Она тяжело дышала, беспомощно слушая, как шумит в ночной тиши ее дыхание. Оно тревожило лес, а он никогда не оставлял подобное незамеченным. Ветви цеплялись за ее платье, словно пытаясь пощупать теплую плоть. Травы обволакивали ноги, уговаривая остановиться и поспать в их прохладе вечным сном.

Лес великодушно принял ее, как гостя, и жаждал узнать поближе. Он желал увидеть ее истинное лицо, которое открывается в дикой природе. Ему хотелось, чтобы гостья предстала перед ним такой, какой ее создал сам Дариан. А потому он нетерпеливо сорвал с нее дорогие туфли и распорол кружевные воланы платья, оголив бледные плечи. Лес, увлекшись, рассыпал ее драгоценное ожерелье и растрепал золотую упругую косу. Эта длинная коса, что еще вчера приковывала к себе восхищенные взгляды мужчин, сейчас билась о грязные пятки и собирала комья земли.

Она сделала несколько шагов, крутясь на месте в оглядке. Ей чудилось, будто кто-то рядом. Что-то виделось, что-то слышалось. Оно чуяло ее. А быть может, это лес проник в мысли и говорил с ней.

Она остановилась, успокаивая свое дыхание. Нужно было во что бы то ни стало сделать его тише, чтобы не тревожить лес. Заткнуть рот трясущимися ладонями или закусить посиневшие губы до крови…

Тут она поняла, что не владеет собственным телом: пусть дышать медленнее было возможно, но сердце колотило так, что незримое нечто обливалось слюной, улавливая этот сочный звук.

Тук-тук. Тук-тук.

От каждого удара затаившиеся лесные твари дрожали в предвкушении добычи.

Несмотря на панику, ей до сих пор удалось не сойти с тропы. Она знала, куда бежит. И лес знал. Он не пытался сбить ее с пути. Он лишь увлеченно наблюдал, как она в ужасе мечется от древа к древу, словно пойманная бабочка под колпаком.

Совершенно сбив дыхание, она прильнула к замшелому стволу всем телом. Тут где-то сзади, в мистической темноте, захрустели сухие ветки. Звук рассыпался по лесу ритмично, четко вырисовывая чьи-то шаги. Нечто приближалось.

Ее лицо искривилось в немой истерике. Первые секунды она хотела просто сжаться в комок возле древесных корней. Она даже согнулась, поддаваясь этому инстинкту. Но шаги стали слышны четче, и они явно несли за собой нечто громоздкое. Она обернулась и уловила прищуренным взглядом его появляющиеся очертания. С этого момента увиденная картина не раз предстанет перед ней в страшных снах.

Она в панике сбежала с тропы в заросли трав. Черпая горстями влажную землю, обмазывалась ею и втирала в золотые волосы. Это могло помочь избавиться от собственного запаха. Вся в грязи и в соках растений, она легла за холодный булыжник и задержала дыхание.

Тук-тук. Тук-тук.

Треск предельно усилился. Тварь явилась на лесной тропе. На нее едва пролился свет, прокравшийся сквозь кроны. То было нечто, подобное исполинскому худущему волку. Его долговязые ноги отбрасывали жуткие тени, как от деревьев. Мокрый нос жадно нащупывал следы запахов. Оно медленно прошло мимо, таща за собой повисший хвост.

Тварь еще не удалилась, а задерживать дыхание уже не было сил. Она медленно через щелочку меж губ выдохнула и так же осторожно потянула воздух в себя.

Тут что-то шевельнулось вблизи нее. Волк замер, прислушиваясь. Он повернулся прямо в ее сторону и шумно втянул носом воздух. Его шерсть медленно поднялась, а в горле проснулся приглушенный рык.

Она закрыла глаза, пытаясь унять дрожь, завладевшую телом. Разум затуманился от шока.

Она начала мысленно молиться:

«О, великий Зверь1! О, могущественный страж Дариана! Я призываю к твоему божественному образу, к тысяче твоих вечных сердец! Я верю в тебя! Я воспеваю тебя! Я восхищаюсь твоим лесом! Я в ужасе перед ним на коленях! Не дай мне умереть! Не скармливай меня лесу! Защити меня… Защити меня, о, Зверь…»

Волк продолжал угрожающе рычать. Его мышцы вздулись, готовясь к атаке. Огромный хвост натянулся, точно прямое бревно.

Вдруг из того места, где раздался некогда звук, выпрыгнуло что-то на подобии крупного грызуна. Оно, не останавливаясь, дало деру в глубь леса.

Исполинский волк проводил мелочь взглядом и прошел мимо, потрескивая ветками.

Она продолжала лежать за холодным булыжником. Не верилось, что это жуткое создание Дариана оставило ее. Наконец, когда ей стало легче, лес услышал благодарный шепот сквозь девичьи слезы: «Пою тебя, великий Зверь.»

Уже спустя час перебежек по тропе она увидела пробивающийся свет меж деревьев – лес открыл врата в мир.

Собравшись с последними силами, она выбежала в просторное поле. Ее грудь вздымалась, жадно глотая свежий воздух. Неестественный порывистый смех то и дело вырывался наружу. Веки боязливо щурились от света – скоро восход.

Она кинулась бежать дальше.

Показался обрывистый берег. Мелкая река радостно купала камни. Четко выделялась фигура коня.

Где же вторая фигура, человека?

Тут она приостановила бег, и холодок прошел по ее спине. Кто-то в этот момент встал из-за берега и стряхнул воду с рук. Девушка радостно выдохнула и бросилась к нему, словно все силы, потраченные за ночь бега, вернулись в одно мгновенье. Парень выпрямился и, заметив ее, побежал на встречу. Двое встретились. Солнце пустило яркие золотые лучи в их объятья, полилось по зеленой траве и раззадорило реку.

Недолгие, но страстные речи, мокрые от слез радости щеки и губы в тех же слезах… Они сели на коня и поехали через воду, разбрызгивая золотые от солнца капли, поехали домой.

Герда с усилием подняла тяжелые веки. Ее обзор был жалок, так как она лежала на животе, прилипнув щекой к траве, и взлохмаченные волосы закрывали свободную часть лица. Она увидела кусок бордового платья и рыжую прядь волос. Ивен лежала совсем рядом и ворочалась, пытаясь повернуться. Герда дернулась в плечах, чтобы откинуть волосы, так как большего сделать не позволяли связанные до покраснений руки и ноги. Тут в затылке отозвалась резкая тупая боль. Она упала обратно на щеку и зажмурилась. Кровь колотила в висках и ушах.