— Я провела расследование, — нахально сказала она.

— Ой-ой.

— Да, я узнала, почему ты меня укусил, и о своей метке.

— Женщина, ты оборотень. Как ты могла не знать о получении метки?

— Потому что лисы так не делают. Мы придерживаемся своих и не заботимся о том, что вы, варвары, делаете. Дошло? Мишка-варвар?

Нокс усмехнулся и пощекотал ей ребра. Удивленная, она увернулась от его рук и рассмеялась.

— Мне не щекотно. Даже не пытайся.

— Ложь, — сказал, призывая к себе.

— Ну, вот так ты должен говорить. В начале отношений притворяешься, что тебе не щекотно, а потом они никогда больше не пытаются вас пощекотать, потому что это скучно, если ты не реагируешь.

— Да, но это меня не остановит. Я буду продолжать щекотать тебя только ради предлога, чтобы случайно коснуться твоей груди. Хочешь потрахаться?

— Чего? — переспросила она, уверенная, что ослышалась.

— Ты. Хочешь. Потрахаться?

— Не романтично.

— На этот раз мы можем сделать это голыми.

Она вздохнула.

— В прошлый раз ты убежал. Это задело мои чувства.

— Я буду ранить твои чувства шестьсот раз в день, потому что я чудовище.

— Ну, постарайся больше не делать этого!

— Я стараюсь! Я ранил других людей по восемьсот раз в день.

— Оу.

Ну, это было немного романтично по-ноксовски.

— Я хочу миссионерскую позу.

— Банально.

— Это то, чего я хочу, и я не хочу называть это «траханьем», и ты должен смотреть мне в глаза, когда кончишь. И больше не кусаться.

— Мне больше не нужно тебя кусать. Ты уже моя.

— Хм. А ты мой?

— Еще нет.

— Несправедливо. Я не хочу принадлежать человеку, который мне не принадлежит.

Нокс медленно моргнул и бросил на нее вызывающий взгляд, его глаза сверкнули серебром.

— Тогда сделай меня своим, лисёнок.

Улыбка сползла с её лица, а сердце заколотилось о грудь. Нокс был очень горяч, когда он стал серьезным и сказал ей, что делать.

— И мы кончим одновременно, — прошептала она, все ещё ведя переговоры.

Он одарил её лукавой ухмылкой как раз перед тем, как его губы прикоснулись к её губам. Он провел своим языком по её, раз, другой, а затем она оказалась в воздухе, в его руках, и занесли в дом. Он раздавливал её одуванчики между ними, но это было нормально. Она собиралась отгладить их, высушить и вставит в альбом с пластиковыми вкладышами. Она собиралась написать собственную книгу «Я люблю тебя». Она не упустила значения этих цветов. Он заказал отправить их сюда, только для того, чтобы отдать ей. Он уже любил её, как и она его. Им не нужно было произносить это вслух, чтобы это стало правдой.

Дверь захлопнулась, когда он пинком закрыл её за ними, а затем она снова встала на ноги, пошатываясь, но в вертикальном положении, когда он сбросил ее куртку с плеч и бросил на землю. Он не переставал преследовать ее, пока она не подошла к дивану. Задняя часть ее ног ударилась о край подушки, и она шлепнулась на нее с вскриком.

— Неуклюжая, — ухмыльнулся Нокс. Его кристально голубые глаза заплясали, когда он наклонился и зацепил пальцами край её джинсов. Даже не расстегивая их, он снял их, туфли, трусики и все остальное, словно она была каким-то возбужденным бананом.

Дневной свет пробивался сквозь тонкие занавески, освещая комнату. Нокс одним плавным движением сорвал футболку через голову и уперся коленом между ее ног. Она могла видеть каждую черточку чернил татуировки, каждую рябь мышц. Это была та часть, где она должна была стесняться своего тела, верно? Ну и черт с ним, потому что Нокс смотрел на нее сверху вниз с таким голодным выражением в глазах, что она не могла чувствовать себя ни кем иным, как до крайности возбуждённой лисицей, прямо сейчас. Набравшись смелости, она наклонила голову и одарила его дьявольской ухмылкой, а затем легла на спину и раздвинула колени.

— Бл***, женщина, — пробормотал Нокс, широко распахнув глаза между ее ног. — Я хочу тебя съесть, — сказал он, указывая. Затем он ткнул пальцем в ее грудь. — Сними кофту, я хочу трахнуть их.

— На этот раз есть правила.

— К черту правила, я их нарушаю. Сними кофту.

— Миссионерская, а потом в следующий раз можешь делать всё, что захочешь.

Нокс разочарованно зарычал.

— Я не знаю, как трахаться в миссионерской позе. Я никогда раньше не делал этого лицом к лицу.

— Чего? — потрясённо спросила Невада, приподнявшись на локте. — Никогда?

— Ну… нет! Звери занимаются этим со спины. Я зверь. Ты зверь. — Он нахмурился. — Это неестественно.

— Это как одуванчик, — пробормотала она. Он понял? Понял ли он, что она предлагает ему еще один способ проявить к ней привязанность?

Его глаза смягчились, и он стал выглядеть таким неуверенным. Странно было видеть это лицо у большого гризли, мужчины, покрытом мускулами и татуировками, с большой мужественной бородой и длинными волосами на макушке, которые падали на лицо.

Медленно Нокс опустился к ней, прижимаясь к ней сверху, пока она не погрузилась в подушки дивана. Он осторожно стянул с нее свитер через голову, расстегнул лифчик сзади, затем повесил его на подлокотник дивана позади нее, и, стягивал свои штаны, не сводив с неё глаз.

Обнаженный, с гудящим от напряжения могучим телом, он навис над ней.

— Меня ничто не пугает, кроме тебя.

Но то, как он это сказал, звучало не так уж и плохо. И плюс, она поняла. Он создал торнадо перемен в Неваде после того, как она так долго стояла на месте. Это было ужасно страшно, но это также казалось очень правильным.

Слегка приподнявшись, она прижалась губами к его губам, а когда снова расслабилась на диванной подушке, он последовал за её губами и остался так. Его кончики пальцев были нежными, когда он провел ими по её волосам, а затем схватил её за шею. А когда его напряжение ослабло, он расслабился на ней, его теплая кожа покрыла её, пока не было ни конца, ни начала ни одного из них. Он чувствовал себя так хорошо прижатым к ней, головка его члена легла прямо у ее входа, дразня. Он напряг пресс и подал бедрами вперед, полностью врываясь в нее. Он откинулся назад и посмотрел на её лицо, когда сделал это снова. Невада закатила глаза от того, как хорошо она чувствовала себя, пока он скользил в ней, и выгнула спину на диванных подушках только для того, чтобы быть еще ближе к нему. Так правильно было то, как он наполнял её собой, прикасался к ней и когда он проводил кончиками пальцев вверх по ее предплечью, переплетая свои пальцы с её, и прижимая её руку над головой к подлокотнику кушетки, светящееся покалывание внутри неё разгоралось еще больше.

Он был нежным и чувствительным, этот человек, который, вероятно, не прожил ни дня спокойно в своей жизни, — он делал это, потому что заботился о ней и хотел удовлетворить её потребности. И судя по благоговейному выражению на его лице, возможно, он тоже нуждался в этом, сам того не осознавая.

Он наклонился и нежно поцеловал её губы, когда снова вошел в неё. Он ускорил движения, но сохранил их плавными, и теперь давление в её сердцевине быстро нарастало. Проведя ногтями свободной руки по его согнутой спине, она нежно прикусила его нижнюю губу. Мягкое рычание, вырвавшееся из его горла, было сексуальным, а его кожа под её рукой теперь покрылась мурашками. Он сжал ее руку там, над головой, и погрузил язык в её рот в такт своим толчкам внутри нее.

Она была так близко. Тааак близко, и судя по тому, как он ускорялся, Нокс тоже казался у края.

Невада хотела… что-то сделать. Нечто большее. Что-то, что сделало бы их еще ближе. Что-то, что связывало бы их. Это был инстинкт, и из её горла вырвался тихий рык. Привет, Лиса. Где ты была все эти годы? Очевидно, Нокс был единственным, кто мог позвать её.

«Укуси».

Невада поцеловала его в челюсть, а затем проверила, нежно сжав зубы у основания шеи. Большой, властный, буйный гризли позволил ей вцепиться ему в глотку. Она была потрясена. Лисы никогда не открывали глотки, но он доверился ей.