В обычном для себя стиле стал докладывать Семен, емко: кадр, кривая, два-три слова в объяснение. Присутствующие воочию убедились - динамика и трансформация разительные. По этим данным можно было думать, что основная причина эмоционального напряжения - тренировочный полет. Семен сменил кадры. Данные обезьян. Основные эмоции - в полете реальном!

- Вот и объясните полученное, а самое главное - как трактовать теперь тренировку экипажей с этой точки зрения психотренажа?

Основное задание психотренажа - приближение ситуации тренировки к реальному событию. И если раньше ученые на тренировках добивались таких же показателей, как в реальной деятельности, то они радовались, и они считали, что тренаж прошел отлично. А как же теперь?

- Давайте без предложений. - Семен выключил экран. - Их уже было предостаточно, но и машины анализа не выбрали оптимального режима. Сейчас мы только ученые, нас интересует один вопрос - почему?

И на этом совещании было много споров. Обсуждение одной гипотезы сменялось другой. Ответа не было.

Неожиданно для всех поднялся и подошел к кафедре Игорь Петрович. Высокий, стройный, в безукоризненном светлом костюме. Сначала тихо, а потом постепенно повышая голос, начал говорить, в зале стало тихо.

- Вспомните полярников первых дрейфующих станций. У них были проявления эмоций. А сейчас? На станции едут как в командировку. Разве льдины стали крепче? Или белые медведи домашними? Изменились люди. Первые полеты в космос. Человек остается человеком, риск - риском. О чем думал тогда космонавт? Через пять минут взлет. А получится ли? Если получится, как пойдет полет, он же первый?

Сейчас в технику человек верит твердо. Даже стартующие в первый раз знают о космосе почти все, неопределенности почти никакой! Почему ему волноваться? Вот вы вступаете на смену и проверяете систему глобальной связи, волнуетесь - нет, вы уверены, что все так будет, как вы хотите, так и космонавт перед полетом. При тренаже другое дело. Раньше человек не волновался не потому, что моделируемое, как сказал коллега, было ниже реального, а потому, что реальное имело большое значение для космонавта, его товарищей, Родины. А почему сейчас определяются эмоциональные всплески именно перед началом тренировки?

В полете вероятность аварии невелика. Ответственность космонавта велика. Оценив свои возможности, он в случае чего не станет рисковать, передаст управление товарищу, автомату или Земле. А на тренаже вероятность запланированных "аварий", вы знаете, большая, следовательно, и больше неопределенность и напряженность. Здесь космонавт как бы подсознательно готовится в любых условиях пойти на риск. Да что и говорить, и у меня на тренировках больше болела душа, да и уставал я больше. Вот так.

Игорь Петрович как-то сразу оборвал свою речь и сел. Споры возникли и здесь. И здесь обсуждали, вникали, предлагали. Но идея была настолько проста, что оспаривать ее трудно...

На пульте у Марины данные Акопяна. Он снимает ловушки. Что-то там не ладится, а частота пульса нормальная, в голосе никаких перемен, К - почти единица.

На Земле, разбирая последнюю тренировку Виктор Сергеевич сказал:

- Да, ребята, старт близок. Нас уже никто не заменит. Корабль собран на орбите, там наши бортжурналы, наши скафандры, наши гипно- и фонотеки Так что для нас полет уже начался. Впереди только космос.

Г Л А В А 19

СТАРТ

Нет надобности подробно описывать Млечный Путь,

сей свет происходит от бесчисленного множества звезд.

Из старой книги по астрономии

Открытый со всех сторон, поблескивающий рядами

заклепок, яйцевидный аппарат стоял на цементной,

слегка наклоненной площадке, посреди сарая. Его ярко

освещенная внутренность из стеганной ромбами желтой

кожи была видна сквозь круглое отверстие люка.

Лось и Гусев были уже одеты в валяные сапоги, в

бараньи полушубки, в кожаные пилотские шлемы. Члены

исполкома, академики, инженеры, журналисты окружали

аппарат. Напутственные речи были уже сказаны,

фотографические снимки сделаны. Лось благодарит

провожающих за внимание.

- Пора!

Провожающие затихли. Гусев нахмурился и полез в

люк. Внутри аппарата он сел на кожаную подушку,

поправил шлем, одернул полушубок.

Лось повернулся, полез в люк и сейчас же с силой

захлопнул его за собой... Чей-то голос протяжно начал

кричать:

- Осторожнее, отходите, ложитесь!

В сарае оглушающе грохнуло, затрещало. Сейчас же

раздались более сильные, частые удары. Задрожала

земля. Над крышей сарая поднялся тупой металлический

нос и заволокся облаком дыма и пыли. Треск усилился.

Черный аппарат появился весь над крышей и повис в

воздухе, будто примериваясь. Взрывы слились в сплошной

вой, и четырехсаженное яйцо наискось, как ракета,

взвилось над толпой, устремилось к западу, ширкнуло

огненной полосой и исчезло в багровом, тусклом зареве

туч.

А л е к с е й Т о л с т о й. Аэлита

- Ну и лес, скажу я вам. Настоящий парк... - Акопян, ворча, ползает в темноте по траве между деревьями. - Что тебе Сокольники... Хворостинки не найдешь!

- Двадцать лет назад тут голое место было. Степь да полынь. Калантаров, так же как и Акопян, стоит среди кустов на коленях, шаря вокруг себя руками. - Твою бы рогульку сюда. Узнали бы, горит твоя тросточка или нет.

- Не тросточка, а альпеншток! - возмущается в темноте Акопян. - Это же самшит, железное дерево! Я вчера наконечник спиливал. Полчаса пилил! Ножовку поломал...

На поляне горит костер, освещая задумчивые лица. Марина смотрит на чудесное звездное небо и без конца повторяет с детства врезавшиеся в память строчки: "А погода великолепная. Воздух тих, прозрачен и свеж. Ночь темна, но видно всю деревню с ее белыми крышами и струйками дыма, идущими из труб, деревья, посеребренные инеем, сугробы. Все небо усыпано мигающими звездами, и Млечный Путь вырисовывается так ясно, как будто его перед праздником помыли и потерли снегом..."

Из темноты появляется Сергей Меркулов. На кукане у него несколько рыбин. Одна из них заметно больше остальных.

- Каков судачище? - Он поднимает кукан перед собой. По его напряженному лицу видно, как тяжело держать такой улов. - П-почти метр!