Я перевернулась и поднялась, привалилась к стене спиной, потому что ноги что-то подвели.

– Послушай… я не знаю твоего имени…

– Василь, – перебил он меня. – Я брат того, кто оставил на тебе предсмертную печать должника, ведьма.

– Людмила, зови так. – Я принялась шарить по карманам в поисках телефона. – И я не понимаю, о какой печати ты ведешь речь, но обещаю – мы во всем разберемся, только сначала мне нужно узнать, выжил ли Лукин, и попасть в тепло или хоть переодеться, иначе еще пять минут – и я околею или уж пневмонию точно схвачу.

– Ведьма… – произнес громила с пренебрежением. – Вы же почти как люди обычные.

Под мой возмущенный взвизг он опять схватил меня, засовывая подмышку, как какую-то карликовую собачонку, и рванул куда-то. Пара прыжков, и мы опять на какой-то глухой и плохо освещенной улице, и ветер взялся за мое замораживание всерьез. И сразу же подал голос так и не извлеченный из внутреннего кармана телефон.

– Эй! Василь! Я могу идти сама!

– Медленно слишком, – огрызнулся он и помчался вперед еще быстрее.

– Куда ты меня тащишь?

– В тепло, – был лаконичный ответ.

Телефон запел голосом Адель снова, и я стала возиться в крайне неудобном захвате, стараясь его достать.

– Прекрати! – прикрикнул на меня Василь. – Мы почти дошли.

И, действительно, буквально через несколько секунд он затормозил перед какой-то дверью, толкнул, вваливаясь со мной внутрь ярко освещенного помещения. Низкий столик, угловой большой диван, несколько кресел, огромный телек под потолком, все стены в цветах комнатных, похоже искусственных, больно уж пышные. Пахло как-то странно. В одном из кресел развалился парень, такой же длинноволосый, как и мой похититель, что лишь мельком оторвался от экрана при нашем появлении, скользнув равнодушным взглядом.

– Где свободно? – буркнул Василь.

– Третья и седьмая, – ответил парень и таки поднял удивленно одну бровь, поглядев пристально.

Дальше меня транспортировали по длинному коридору, еще одни двери, и вот я наконец на ногах. Огляделась, понимая, что очутилась-то, похоже, в сауне. Большой стол со стульями явно для веселых посиделок, музычка ненавязчивая, стеклянная дверь в парилку с лавками, рядом открытая душевая и справа в углу бассейн. Прежде в таких местах бывать не приходилось, как-то мне не по средствам было, и знакомых, предпочитающих такой досуг, не имелось, но не узнать сложно.

– Иди раздевайся, – подтолкнул меня в спину в сторону парилки Василь и взялся стягивать свою кожаную куртку.

– Ты меня в сауну притащил?

– Ты сказала, что нужно тепло. Там… – он ткнул на стеклянные двери, – тепло. Одежду давай мне, отдам высушить.

Сейчас при нормальном освещении я смогла рассмотреть его хорошенько. Реально какой-то человек-гора, каким и показался с первого взгляда. Рост за два метра, грудная клетка как у быка, блин, ручищи с бугрящимися мускулами и ладонями – совковыми лопатами, плечи – валуны целые, черты лица как топором кто в камне вырубал. Но не урод. Совсем. Просто какой-то жуткий, излучающий нечеловеческую мощь, причем четко понимаешь – то, что и так впечатляет внешне, это лишь малость, вершина айсберга, что называется. А что скрыто – и представить страшно.

– Ты, может, хоть выйдешь? – спросила, сняв изгвазданную и порванную на спине куртку и выудив из нее наконец телефон.

Три пропущенных – два от Лукина и последний от Волхова. Надо же, объявился.

– Зачем?

– Я раздеваться буду.

– И что? Ты не привлекаешь меня, не парься. Слишком мелкая и хлипкая.

– Ну спасибо, конечно, ты тоже не образец секс-символа для меня, – огрызнулась я.

– Я не хотел обидеть. Просто объяснил, – нахмурил Василь густые брови немного озадаченно.

– Я и не обиделась, но все равно предпочла бы обнажаться в одиночестве.

– Мы должны поговорить, и это для меня срочно и куда как важнее твоей глупой стыдливости, – ворчливо ответил мужчина и отвернулся к стене. – Разденься, завернись в простынь, вон они на лавке, и иди согреваться. Я отдам высушить твою одежду, и мы будем говорить. Ты должна мне рассказать, как и когда умер мой брат, и почему на тебе эта метка.

– Слушай, я не… – Чуть не заявила, что понятия не имею о чем он, но так и зависла, не сдернув до конца мокрый свитер с головы и схватившись за то самое место, куда укусил прежде оборотень и тыкался носом сам Василь. – Твой брат был оборотнем?

Стянула-таки трикотаж и уставилась в широкую спину.

– Да, как и я, – шевельнулись мощные плечи, плотно обтянутые футболкой. Где такие размеры продают вообще.

– Вот, значит, как, – я потерла шею, не находя на коже ничего. Зажило же уже все давно и без малейших следов, о какой метке речь тогда? – Я не уверена, что смогу тебе много рассказать. Но попробую.

– Почему не можешь?

– С меня взяли слово. Ну такое, очень особенное, понимаешь? Так что, если тот, кто его брал и этот эпизод включил в число запрещенной для разглашения информации, то я бессильна.

– Понимаю. Расскажи, что сможешь.

– Некоторое время назад, твой брат напал на меня, – произнесла и прислушалась – не появятся ли угрожающие симптомы. Но нет, ничего и отдаленно похожего на проглатывание кислоты не возникло.

– Ерунда! – развернулся ко мне Василь. – Наша семья уже два поколения не нападает на людей! Это наш осознанный выбор! Мы даже в полнолуние контролируем себя давно, но для полной уверенности все выходы из домашнего логова-убежища в опасные ночи запрещены строго-настрого.

– Это было не полнолуние.

– Тем более чушь! Уж кто-кто, а Богдан себя контролировал лучше других в стае, и ты должна была черт знает как угрожать ему, чтобы…

– Слушай, я очень сочувствую твоей потере, но если ты не готов выслушать меня и узнать, как все реально было, то не вижу смысла продолжать! Я не вру и не оправдываюсь. Ты спросил – я отвечаю.

– Прости, Людмила. Обещаю не перебивать.

– Благодарю. Так вот, твой брат напал на меня с целью убить, потому что находился под чужим ментальным контролем, как я поняла. Я стала защищаться, чисто инстинктивно использовав свои силы. Опыта у меня и сейчас очень мало, а тогда и вовсе чуть было. Так что все, что случилось, как случилось. Я осознала в какой-то момент, что Богдан погибает, но при этом что-то изменилось, и моя сила как-то уничтожила ментальное воздействие на него. Освободила. А потом появила… – горло мигом свело спазмом, и я закашлялась. Ясно, сигнал понят, никакой конкретизации и имен. – Потом в него стреляли, но в самый последний момент он прыгнул на меня и укусил. Все.

Василь молчал с минуту, уткнувшись взглядом в стену, и я даже вернулась к раздеванию, в ожидании его реакции. Хотя, может, зря. Как взбесится сейчас и размажет по стенке. На всякий случай отступила поближе к душевой и бассейну. Не факт, что смогу воззвать к нетекучей воде, но, может, хоть краны сорвет и отвлечет.

– Когда это случилось? – скрипуче спросил оборотень.

– Больше месяца назад.

– А пропал Богдан в августе. Выходит, его где-то держали столько времени. Он был жив, а мы его не нашли.

– Я сочувствую. Поверь.

– Поверю. Ты ведь, так вышло, стала освободительницей для моего брата. А для нас это важно настолько, что мало кому можно объяснить даже. Неволя для оборотня – ад при жизни, и любой из нас предпочтет ей смерть. Потому и метку долга Богдан на тебе оставил. Сам он тебе добром отплатить за дар свободы уже не мог, так что завещал нам, своей семье.

– Ничего себе, – опешив, я снова потерла шею. – Но послушай, ты и так мне уже отплатил, вытащил из-под огня считай, так что мы кви…

– Нет, в клубе ты и сама себя защитила. И нет смысла спорить на эту тему. Пока метка не сойдет – долг на мне. Я его принимаю отныне и до конца. Привыкай, Люда, что я теперь поблизости буду.

– Да ну офигеть вообще! – выдохнула сокрушенно и принялась-таки набирать Лукина. – Такого мне еще не хватало только!

– Цела, – отрывисто рыкнул ведьмак мне в ухо, даже не спрашивая, а как будто угрожая. Мол, только попробуй опровергнуть.