Роду он хорошего. Племени – тоже. Звать его Венькой. По метрике – Вениамином Ивановичем. Папу, наоборот, Иваном Вениаминовичем. Или, по-простому, Иванушкой. А маму – Алёнкой.
А путь он держит далеко. Так далеко, что точно сам не знает куда. Деревня там ещё какая-то есть. То ли Вылетаево, то ли Отлетаево. А может, и вообще - Вертолётово. Венька на радостях позабыл.
- О-о-ох!!! – вздохнула на этих Венькиных словах старушка, - За семь вёрст киселя хлебать! Грехи наши тяжкие!
И снова три раза перекрестилась.
Но Венька велел старушке ни в коем случае не волноваться. Потому что, во-первых, не семь вёрст, а тысяча пятьсот километров. Во-вторых, никакой кисель он хлебать не собирается по причине стойкой к этому напитку неприязни. И, в-третьих, хоть он и едет неизвестно куда и не пойми к кому, ждут его там очень хорошие люди. А имена у них совсем уж замечательные – Сима и Фима.
- Ой! – заверещала Дюймовочка и от радости захлопала в ладоши, - Как интересно! Сима! Фима!
Венька с Дюймовочкой вполне согласился. И ещё рассказал ей, что Сима – клоун. И Фима – клоун. У них красные поролоновые носы и лохматые рыжие парики. Во всяком случае, у кого-то одного из них точно. Они недавно сбежали из цирка, потому что хозяин этого цирка очень плохо с ними обращался и полгода не выплачивал им зарплату. А бесплатно Фима с Симой работать никак не хотели. Потому что у них больная бабушка, вся вдоль и поперёк перекрученная ревматизмом, и ей надо покупать всякие разные таблетки и лекарства в пузырьках. К тому же Фима с Симой, как и Венька, очень даже любят поесть.
- Ой! – опять заверещала Дюймовочка, на этот раз от испуга, - Что ж теперь будет-то, а?!
Глава 8. Утро вечера мудренее.
Но Венька и Дюймовочке велел понапрасну не переживать. Всё у Симы и Фимы в порядке. Теперь они выступают в дремучем лесу, на свежем воздухе. На большой круглой поляне, под огромным куполом неба. И все лесные звери приходят на их выступление посмотреть: и белки, и ежи, и бурые лохматые медведи. И рукоплещут им, как самым великим в мире артистам. И приносят – кто орехи, кто ягоды, кто сметану, кто лесной цветочный мёд. И едят Фима с Симой ложками мёд, и нет у них на этот мёд никакой аллергии.
- А как же ты их найдёшь? – пробасил богатырь, - В дремучем-то лесу?
Пришлось Веньке и богатыря изо всех сил успокаивать. Мол, встретят его, Вениамина Ивановича. Встретят обязательно. Потому что – голубиная почта. И второй, запасной вариант – сарафанное радио. И он, Вениамин Иванович, в этом радио ничуть не сомневается. Потому что сарафан у Варвары красивый и новый, куплен в универмаге. Наверное, за много рублей.
Старушка покачала с сомнением головой и наказала всем сейчас же укладываться спать. Потому что поздно уже, и вообще утро вечера мудренее…
Чух-чух-чух… Тра-та-та… Ту-тук-ту-тук… стучал всю ночь, торопился поезд. За окном мелькали тёмные осины и ёлки, тихие деревни, уснувшие перелески и поля. Бежала за поездом, катилась по-над лесом, улыбалась загадочно с неба жёлтая круглобокая луна.
Только никто, кроме Веньки, этой красоты не наблюдал и не видел. Все в вагоне спали крепким честным сном.
Богатырь храпел напротив Веньки богатырским храпом, свесив с верхней полки исполинскую ногу.
Старушка спала внизу и выводила носом-пуговкой смешно и тоненько: тиу-пиу-тю-ю-ю-ю…
Дюймовочка свернулась калачиком, спрятавшись целиком под одеялом. Её и не видно было, и не слышно – такая она вся из себя тихая и маленькая.
- Хорошо! – вздохнул Венька и тоже вслед за всеми уснул.
…К Венькиной станции подъехали ранним утром, только-только светать начало.
Проводница потрясла его за плечо:
- Просыпаться пора! Тебе выходить! Готовься!
Тихо, стараясь никого не разбудить, скатился Венька колобком со своей верхней полки. Достал из-под низа чемодан.
- До свиданья, - пропищала сквозь сон Дюймовочка, - Фиме и Симе привет!
- Ну, бывай, - пробасил сверху богатырь.
А старушка потёрла спросонья глаза и перекрестила Вениамина Ивановича на прощание.
Венька так торопился, что даже не успел поблагодарить их всех как следует. Поезд лязгнул колёсами, заскрипел тяжело тормозами, дёрнулся, вздрогнул и остановился. Венька сопя доволок свой чемодан до двери. Пыхтя и приседая под тяжестью своей ноши, скатился с подножки. И тут же уткнулся прямо в живот какому-то странному и весьма подозрительному персонажу.
Глава 9. Ядовито-зелёный персонаж.
Персонаж был до того чудён и необычен, что у Веньки задрожали колени и перехватило дух от одного его безумного вида.
- Ой! – сказал Венька, задрав кверху голову, и уронил чемодан этому персонажу прямо на лапоть.
- Ох! – персонаж потёр ушибленную конечность и Венькин чемодан поднял.
Росту в этом самом персонаже было метра два, не меньше. Руки у него были красные, длинные и волосатые. Они торчали огромными кувалдами из коротких рукавов колючего пиджака, надетого прямо на голое тело. Штаны когда-то, видно, были полосатые. Но сейчас – от старости, частых стирок и ещё от того, что они все сплошь были покрыты неровными заплатами – полоски проглядывали еле-еле и цвет их был весьма непонятен.
Зато цвет волос… О! Именно это было самым странным, подозрительным и вместе с тем примечательным во всём облике этого, с позволения сказать, человека. Потому что волосы на его голове были зелёные. И не просто зелёные, а ядовито-зелёные. Жутко зелёные. Зелёные – вырви глаз.
Складывалось впечатление, что человеку вылили на голову пузырёк аптечной зелёнки. Даже не один пузырёк, а сразу целых три. И вдобавок как следует растёрли и размазали по всей его густой шевелюре – чтобы впиталось и прокрасилось хорошенько.
В довершение ко всему нос у человека был ярко-синий. Даже, скорее, иссиня-фиолетовый. Как сочная, перезрелая слива.
«Пьяница, - догадался Венька, - или сумасшедший. А может, то и другое вместе».
И в ужасе попятился назад, к вагону. Там, в вагоне, можно было спрятаться и отсидеться. Там был богатырь. И бабушка с носом-пуговкой. И…
Но машинист уже дал свисток. Двери за Венькиной спиной предательски захлопнулись. И поезд покатил себе дальше, оставив его наедине с ядовито-зеленым человеком.
- Ну, давай знакомиться, что ли, - просипел человек и приветственно протянул свою кувалду Веньке, - Тебя, я так понимаю, Вениамином Ивановичем зовут?
- А откуда вы знаете?
- Сорока-белобока кашку варила, деток кормила. Кормила-поила, хвостом крутила. Хвостом крутила, на нём новости носила. Вот как раз надысь про тебя и принесла. Вениамин Иванович, говорит, к вам едет. Щёки толстые, глаза голубые. Поезд двадцать восьмой. Вагон девятый, верхняя полка. Встречайте, говорит, обязательно.
Господи! Ну, конечно! Сарафанное радио! Как он только мог забыть!
- А голубь? – спохватился Венька, - Голубь-то долетел?
Отчего-то он вдруг за этого самого голубя испугался. А что если права была мама. И сожрала по дороге голубя лиса. Или орёл склевал. Или молния ему прямо в голову попала. И пропал бедный голубь ни за грош…
- Долетел! Что ему сделается? – с этими словами человек сунул руку в карман пиджака и вытащил оттуда сонную, слегка помятую белую птицу, - Ну, отдохнул? Отоспался? Лети давай домой, не задерживайся.
Фр-р-р… голубь оттолкнулся лапами от огромной, как аэродром, мозолистой ладони и исчез, растаял в бескрайнем голубом небе.
Венькин рот сам собой раскрылся от изумления. Это ж надо! Сработало! И радио, и почта эта голубиная. Прав оказался папа. Как всегда, прав. Значит, не зря он всё-таки Вениамина Ивановича в такую даль отправил. И всё обязательно должно быть хорошо.
- А вы, наверное, Сима?
Ну, как же он сразу не догадался?! Зелёные волосы. Сине-фиолетовый нос. Штаны полосатые. Клоун. Ну, конечно, клоун, кто ж ещё?
- Не-е-е…, - сипло протянул человек, - Я не Сима. А Сима – это не я.
«Загадками говорит», - подумал Венька. А вслух сказал:
