– Мне бы свечей… – протянул я и, в ответ на закономерный вопрос: а чаво это такое, тут же выдал небольшую лекцию о свечном производстве. – Вы спросите у моих людей, они знают, как делать.

Здесь меня внимательно слушал уже Тлакатль. Видно, что он обязательно попробует сделать эти странные штуки – свечи. А значит, мой личный рейтинг полезности вырастет. Кстати, на следующий день рядом с Человеком сидел служка с лоскутом кожи и кисточкой: делать важные пометки. Я присмотрелся к тексту, насколько позволяли отблески костра: вообще не похоже на закорючки сапотеков! У них тут что, у каждого племени своя письменность?! Что-то нам в школе не то про индейцев рассказывали…

Пользуясь случаем, я подкинул Тлакатлю идею восковой таблички для черновых записей. Не надо переводить кожу или аматль: написал на воске, потом стёр, когда не надо – и снова пиши.

– Как вы активно воск используете! – улыбнулся молодой жрец, растянув пушок над своей верхней губой.

А меня озарило! Воск мы и впрямь активно использовали (это я ему еще про отливки из восковой фигуры не рассказал), но так вышло, что четланам дикого воска хватало. Но ведь пчел можно и приручить! Раньше мне как-то было не до этого, да и знал я про пчеловодство совсем мало, но тут напряг память и давай рассказывать Тлакатлю про пчелиные семьи, про ульи, которые можно было делать из досточек или из крепких корзин. Про то, как ставить пасеки на богатых цветами землях. Жрец уже прочухал, что из моего рта исходят полезные мысли, так что старательно записал и это. Хотя, я не знаю, удастся ли ему реализовать этот проект на основе моих слишком общих советов.

Но каждый день, после «перекуров» и бесед о высоком, я что-нибудь вкидывал персонально для Человека и его помощников. То захныкал, что хочу нормальную ложку и вилку… «Ну, вы спросите у моих людей, они знают, как делать». Потом рассказал им о такой гениальной штуке, как карман на одежде – это был фурор! Заодно подсказал: вы гляньте, какие у моих людей пояса с сумками имеются.

Очень хотелось завести в подземелье удобную постель, стул и стол, но я уже имел богатый опыт внедрения мебели в этом мире и знал, что такими штуками индейцев не заинтересую. Особенно, стульями.

При всей моей новой райской жизни в темноте, комфорте и уединении, имелся в ней один минус: скука. Когда появились свечи, я облазил все дозволенные помещения святилища. Упросил старика Тлатольчи сводить меня в дальнюю комнату, где оказалось не так и интересно. Ну алтарь, ну какие-то святыни. Я исследовал все фрески, снова занялся физическими упражнениями… Но времени оставалось очень много. Тогда я решил изучить местную письменность. Тлакатль с радостью согласился учить меня, но в обмен потребовал научить его четланской грамоте. Он долго доходил до буквенно-слоговой системы. Я прогрессировал заметно быстрее. А что: делать мне нечего, можно часами зубрить. Через какое-то время даже попросил местные книжки – почитать.

Книжки странные: отдельные листы у них склеивались в длинную полосу и складывались в гармошку. Как можно догадаться, беллетристики у жителей Чололлана не имелось. Только бухучет да священные тексты. А еще – к моему дикому удивлению – стихи! Я жадно хватал всё, что несли, но быстро понял, что местная письменность все-таки не универсальна. Даже зная науатль, я многого не понимал, смысл угадывался интуитивно. Так что во время чтения мне требовался местный подсказчик, который помогал уловить смысл. Ночкина грамота оказалась круче в разы!

Спустя какое-то время мне начали устраивать свидания. Для этого приходилось топать через все подземные коридоры до внешнего святилища Укрывшегося Бога. Там, в задней комнате, мы виделись с Серым и Дитем Голода или с Серым и Черным Хвостом. Встречи выходили слегка неловкими. Видно, что четлане ждут, когда я уже вернусь к ним, и мы начнем… А я с каждым разом всё острее понимал, что хочу остаться. Чувство безопасности и доверия к жрецам росло – что еще нужно?

– Какие новости? – обычно спрашивал я у Вапачиро. – Все ли здоровы?

– Здоровы, владыка, – отвечал Серый. – Мы небольшими группами в трех селениях живем. Совсем близко друг от друга, можно добежать, не запыхавшись. Люди там верные княжичу, нам помогают. Но мы всё равно в горах свой личный маленький лагерь обустроили – на случай чего.

Выяснилось, что без дела ребята не сидят.

– Спасибо, владыка, что со свечами подсказал шикаланкам. Сейчас почти половина наших по полдня ими занимаются. Полдня тренировки, а потом – свечная мастерская. Местные отвозят в Чололлан на рынок, привозят новый воск. Но и другими делами занимаемся. Волос с Хадани печь литейную построили, льют медную мелочевку. Они, кстати, спрашивают: а можно для местных делать ножи или топоры?

– Из меди? – уточнил я. – Да пусть делают! Скажи нашим, пусть делают всё, что умеют. Кроме двух вещей: стек-тлы и тумбаги. Это без моего соизволения – ни-ни.

– Дитя Голода уже небольшую шоколу обустроил, – продолжал рассказывать новости Серый. – Учит местных грамоте. И представь, шикаланки ему даже платят за это!

От таких новостей становилось легче на душе. Но я видел, что друзья мои уходили из святилища поникшими. Ну, а что делать?

С приближением сухого сезона жрецы убедили меня на прогулки по городу. Оказывается, из подземелья имелся и гораздо более близкий выход на поверхность. Я всегда выходил утром или вечером, ибо привыкшим к темноте глазам на солнце было тяжко. Да и людей меньше. Меня рядили в жреческие одеяния, которые удачно скрывали увечную руку, а красная краска кающегося послушника делала неузнаваемым лицо. Если тут было кому узнавать.

Я, наконец, увидел свое убежище снаружи и вблизи. Совершенно ничем не застроенный симметричный холм, покрытый колючим кустарником. «Даже странно, что местные не задумываются о том, что за холм стоит в центре их города», – дивился я.

Чололлан же оказался огромен! И люди даже в утренние часы бродили по улицам толпами! Удивительно, но здесь и впрямь уживались самые разные племена. Я по говору и одежде начал распознавать чолултеков и шикаланков, а были ведь еще и многие другие. Уже на третьей прогулке мы наткнулись на астеков. Я запаниковал, едва не бросился в бегство, но меня смогли удержать и неспешно увели в подземелье.

– Как так?! – тяжело дыша, возмущался я. – У вас в городе астеки? Что они делают тут?

– Что с тобой, владыка? – изумлялся Тлакатль. – Конечно, у нас есть астеки. На рынке их вообще полно. Кто-то приходит специально, чтобы посетить наш храм Кетцалькоатля. Через город проходят караваны торговцев-почтека.

Жрец задумчиво смотрел на меня, сидящего в самом темном углу своего логова.

– А вообще, я разделяю твою тревогу, Хуакумитла, – задумчиво заговорил жрец. – Чололтеки в городе всё больше и больше привечают астеков. Говорят даже, что Белая Рыба Амилотль – их предводитель – хочет породниться с правителем Теночтитлана.

И посмотрел на меня – выразительно так.

В общем, я потом дней десять никуда ходить не хотел. Снова начались ежедневные «перекуры», неспешные расспросы. Старого Тлатольчи мало интересовали свечи, вилки и прочие ноу-хау. Не каждый день, но частенько он возвращал наш разговор к Золотому Змею.

– Расскажи, как вы его почитали?

– Змей любит любые подношения, – начал я издалека. Конечно, любые: жрецам же тоже кушать надо. – Но самый ценный дар – это кровь человека.

И я рассказал о ритуале вызова добровольца. Конечно, доброволец был необязателен, сойдет и пленник. Только вот в давние времена у четлан с пленниками дела обстояли негусто. А значит, искали добровольного жертвователя. Я описал кровавый ритуал выкачивания крови, от которого в первый раз меня едва не вывернуло.

– Но при мне этот ритуал прекратился, – добавил я.

– Как это? – изумился старик. – Как же бога без жертвы оставили?!

– Не оставили, – и я рассказал жрецам о введении божьих людей. Тех, кто отдавал свою кровь богу, кто стал делать это добровольно, но отдавал ее не всю. Раны жертв залечивали, а сами люди после жили при храме, помогая жрецам, работая на них.