Вот так и завязалась наша переписка. Мы были на связи все время и в итоге даже обменялись номерами телефона и общались уже в мессенджерах. Даже созвонились два раза. Я жутко смущалась и не знала, что говорить. Все же писать легче, можно и ответ остроумный придумать не торопясь, и собеседник не слышит, как ты заикаешься от нервов. После аварии у меня такое бывало, если я нервничаю, переживаю, боюсь. В общем, в любой стрессовой ситуации начинаю заикаться. Не сильно, но очень из-за этого переживаю, особенно когда это заметили одноклассники и начали смеяться надо мной. Тогда-то, кстати, Юля подралась из-за меня с Оксаной, разбила ей нос. Но я рассказала обо всем отцу, и он поговорил с директором. И Юльку не наказали ни в школе, ни дома. А отец разрешил мне с ней дружить. Вот с тех времен она стала у нас частым гостем в доме.
Я не знаю почему, но о нашем общении с Валерой я не хотела говорить подруге или кому-то еще. Это было мое личное. То, чем я не была готова делиться с окружающими. И теперь, когда она узнала о нем, мне было неловко и будто бы стыдно. Только я не могла понять, за что.
– А спорим: он прыщавый очкарик!– подначивает подруга.
– Ну с чего ты взяла?– мне даже смешно ее слушать.
– Ну ты ж его в живую не видела,– аргументирует Юлька. – Ой, смотри, какое платьице! – она тычет пальцем в витрину магазина. Мы ходили гулять в парк Горького и сейчас шли мимо бутиков и магазинов.
– Платье как платье, можно и получше найти, и подешевле, – я оценивающе окинула взглядом наряд, и он мне не понравился. Очень вульгарно.
– Зачем тебе искать подешевле? Попроси у папы, он и за эти деньги купит, – слова подруги наполнены горечью и завистью. Я знаю, что она мне завидует, но, естественно, скрывает. Но я ж не дура. Она неоднократно просила у меня какие-то вещи поносить, а потом забывала вернуть. Мне неловко было напоминать ей об этом, потому что недостатка в одежде у меня не было, и если что, я всегда могла попросить у отца мне что-то купить или просто дать денег, чтобы я купила сама.
– Зачем мне его покупать, если оно мне не нравиться? – возразила я подруге. – И потом, есть более качественные и красивые вещи, но по меньшей стоимости. А здесь ты платишь за бренд и то, что этот бутик находится в центре Москвы, – я сейчас озвучила слова отца, который объяснял мне многие вещи. Такие, например, как ценообразование и то, почему минералка в супермаркете около дома дешевле, чем в магазине в аэропорту.
– Когда я разбогатею, я буду покупать вещи только в таких бутиках и не буду смотреть на цену, – проговорила Юля, рассматривая платье, которое, по сути, ничего из себя не представляло. Я не стала развивать эту тему, потому что мы с ней уже неоднократно обсуждали, каким способом она собралась разбогатеть. Я не одобряла это все и потому не хотела ругаться с подругой. А она, заметив мое молчание, поняла его по-своему и решила вернуться к прежней теме разговора.
– Так что, твой прыщавый очкарик? Навешал тебе лапшу на уши?– она довольно хохотнула, а я отвернулась от нее. Мы шли в сторону метро, и людей на улице поприбавилось. Надо было поторопиться, чтобы не попасть в час-пик и не ехать как селедка в банке, стоя прижатой к какому-нибудь пузатому потному мужику. Отцу не нравилось, что я пользуюсь метро. Он вообще предлагал мне выделить водителя-охранника, который бы возил и забирал меня из школы и вот на такие прогулки сопровождал везде. Я отказывалась, аргументируя тем, что мы живет в мегаполисе и метро – это самое быстрое средство передвижения. В таком большом городе бешеный ритм, а я не хочу стоять полдня в пробке.
– Ничего он мне не вешает и он не очкарик и не прыщавый, – я ускорила шаг, и подруга практически бежала следом. – Мы даже с ним по телефону пару раз болтали, – призналась.
– А давай ему по видео позвоним? Вот и увидим, какой он. Спорим: он сольется, – Юля победно смотрит на меня, прикладывая карточку проездного к валидатору.
Я серьезно задумалась над ее словами. А вдруг она права? Вдруг со мной общается какой-нибудь маньяк или педофил? Ну, голос-то молодого парня. Хотя это тоже не аргумент. Сейчас столько программ изменяющих голос и внешность, мне ли не знать. У меня брат вот программированием занимается, фирму открыл и программы крупным компаниям продает. Хоть он и специализируется на другом, но такое запросто забацать может.
– Если мы позвоним по видео, то он увидит, что на фото не я, – вдруг накрывает осознание, что отфотошопленная фотка, стоящая у меня на аватарке, ничего общего со мной реальной не имеет.
– А мы камеру заклеим. Скажешь: комп барахлит, типа старый и все дела. Ты ж ему не сказала, что ты мажорка? – как говорится: вопрос с подвохом.
– Нет, я не говорила, что я мажорка, потому что я не мажорка, – с нажимом на ненавистное слово «мажорка», отвечаю подруге. Она знает, как я ненавижу это слово. Знает, как я переживала, когда меня так дразнили. И все равно, когда хочет уколоть или зацепить, всегда его говорит.
– Ладно-ладно. Не мажорка, просто при бабках, – я обижено отворачиваюсь и стою, изучаю схему метро на стене вагона. – Ну не дуйся ты! – Юля обнимает меня за плечи и опускает голову на плечо. – Будем звонить ему или струсила? – я сверкнула взглядом в сторону провокаторши, но лишь кивнула.
Вечером мы позвонили ему, на экране мы увидели ровно того же парня, что и на фото. Я окинула взглядом победительницы подругу и, проболтав пару минут, сослалась на плохую связь и отсутствие свободного времени, попрощалась с парнем.
******
Лето пролетело на одном дыхании. Я общалась с Валерой каждый день, и даже едкие шутки Юльки не смогли испортить наши отношения. У меня была зависимость от этого общения. Утром я вставала и первым делом проверяла: нет ли сообщения от парня. И если он не успел прислать мне что-то миленькое или приветствие и пожелание доброго утра, то я ходила сама не своя все этого время, пока на экране не появлялось долгожданное смс.
Отец настоял, чтобы я съездила с Юлькой на отдых. Получилась очень некрасивая ситуация, которая до сих пор оставляла какое-то горькое чувство на сердце, когда я про нее вспоминала. Как обычно, Юля была у нас в гостях. Впервые после ее возвращения от рязанских родственников. Она рассказывала, как здорово отдохнула, и действительно хорошо выглядела. К нам зашел отец и услышал часть рассказа подруги.
– Как хорошо ты провела время, а вот Алиса не хочет ехать отдыхать, – вклинился в разговор отец.
– Добрый день, Матвей Александрович, – Юля зарделась, понимая, что отец слышал ее далеко не литературную речь. – А куда вы ей предлагали поехать? – это уже стратегический ход, чтобы перевести разговор и не получить нагоняй за то, что употребляет крепкое словцо.
– Предлагал попутешествовать по Европе, но она отказывается. Да хоть в Турцию или Египет съездить позагорать, и то не хочет, – отец изобразил на лице огорчение, а я прыснула со смеху.
– Пап, перестань! – я давно просила, чтобы он не обсуждал такие вещи, как отдых за границей или дорогие покупки, или подарки при моей подруге. Но сейчас он что-то задумал, и, судя по лицу Юльки, начинаю понимать, что именно.
– А почему ты не хочешь ехать? – Юлька переводит взгляд на меня, и столько в нем зависти и горечи, что мне снова не по себе. Именно из-за такой реакции я и просила отца не поднимать эти темы.
– Говорит, что скучно ей будет. Я же не смогу поехать, а у Никиты свои дела, – вместо меня отвечает отец на вопрос подруги. – Может, ты составишь ей компанию? У меня даже есть три горящие путевки в Египет. Твоя мама сможет вас сопровождать? – вот он, план моего отца. Сплавить меня на отдых! И отказаться-то я не могу. Стоить только посмотреть на Юльку, на ее молитвенно сложенные руки и мольбу во взгляде.
– Пап, это был запрещенный прием, – делаю замечание отцу. – Хорошо, я поеду. На сколько дней путевки? Юль, твоя мама сможет поехать?
– Ради халявного Египта, она за свой счет отпуск возьмет! Уж я свою мамку знаю, – подруга уверена, что все решено.
