– Ты ничего не съел. – Пожурила Полин, прибирая за Крисом тарелку и с укором заглядывая в мою. – Настолько невкусно?

– Рагу потрясающее, Полин. Но я не голоден.

– Ты двенадцать часов отпахал на стройке. В жизни не поверю, что ты не проголодался. Если так пойдёт и дальше, то ты не сможешь и гвоздь забить.

Ненавижу, когда она права. А она права всегда. В последнее время я чувствовал слабость, порой такую, что трудно подняться с постели, чтобы зубы почистить или сварить кофе. Но виной тому был совсем не дрянное питание, а разбитое сердце.

– Я ввожу новое правило. – Строго сказала Полин в ответ на мою голодовку. – Теперь ты, как и Крис, не отправишься спать, пока не съешь всё до последней картошины. Никаких мультиков и никакого десерта, пока я не увижу своё отражение в этой тарелку.

Для пущей убедительности она сложила руки на своей выдающейся груди и театрально постучала тапочкой по кухонному кафелю.

– Кажется, у меня проблемы. – Заговорщически прошептал я сыну, и тот прыснул смехом. Таким живым и таким настоящим, что я проглотил и тоску, и овощное рагу, лишь бы порадовать его ещё сильнее.

После того, как Молния МакКуин в сотый раз победил на Кубке Поршня, а лимонный пирог Полин с удобством устроился в наших желудках, я помог Крису подняться в свою спальню и уложил его в объятия пухового одеяла. Этот хитрец уломал меня на сказку на ночь – знал, что не смогу отказать, ведь мы оба мечтали узнать, победит ли Гарри Поттер злобного волшебника – и заставил пожелать спокойной ночи всем своим рыбёшкам. Когда никто не остался без внимания, я поцеловал сына в лоб и потянулся за выключателем, но его тихий голосок заставил меня замереть.

– Завтра её день рождения.

Как я мог забыть! Уже шестое марта. День рождения Элизабет. Дата, которая несмываемым клеймом выбита на камне моей памяти.

– Мы ведь поедем к ней в гости?

Очки сына готовились ко сну на прикроватной тумбочке, и он не мог увидеть печали на моём лице. Не мог заметить, как дрогнула моя рука. Как замерло моё сердце под свободной майкой. Я присел на краешек кровати и провёл рукой по густым космам его волос. На ощупь они такие же, как у Элизабет. Жёсткие, упругие, но в то же время приятные. Словно гладишь лошадиную гриву.

– Ты ведь не забыл? – С лёгким упрёком спросил Крис, вперившись в меня внимательным взглядом, будто пытаясь выведать ответы на все свои вопросы.

– Конечно, нет, дружок.

Лжец. Моя фотография должна стоять рядом со словом «обманщик» в толковом словаре. Неужели я так замотался в круговерти работы и отцовских обязанностей, что упустил из виду, какое сегодня число? Разве можно быть ещё худшим отцом?

– Так мы поедем? – Настойчиво допытывался Крис, пока я барахтался в чувстве вины и прикидывал, куда впихнуть завтрашнюю поездку между ремонтом дома МакМилланов и согласованием чертежей с Маллинзами.

– Обязательно поедем. Утром мне нужно на работу, но вечером я заберу вас с бабушкой, и мы поужинаем вместе с твоей мамой. Идёт?

От меня не укрылось, с каким разочарованием Крис поджал губу, когда услышал, что утром я снова оставлю его на попечение бабушки. Снова променяю его на идиотскую работу.

– А мы захватим с собой шоколадные кексы, которые она так любит?

– Непременно. Вы с бабушкой испечёте их, пока я буду на работе. Только обещай, что ты не будешь отлынивать и поможешь бабушке на кухне.

– Ладно. – Смиренно кивнул Крис, который ненавидел возиться с готовкой, уборкой и всем, что требовало от него прилежных действий. Ему было тяжело делать что-то руками, но он старался изо дня в день. Маленький герой, которому самое место в отряде Мстителей.

– Люблю тебя, малыш. – Я ещё раз чмокнул сына в макушку и, когда на выходе во второй раз потянулся к выключателю, услышал самое прекрасное, что может услышать отец:

– Я тоже тебя люблю, пап.

– Как он? Держится? – Озабоченно спросила Полин, когда я спустился вниз. Она как раз домывала посуду и наводила последние штрихи безупречности на старой кухне.

– Кажется, да.

– А ты? – Она вытерла руки полотенцем и прожгла меня взглядом своих тёмных, как горький шоколад, глаз.

Ненавижу, когда она так смотрит. Будто выворачивает наизнанку, выкапывает самые острые камни из ям души. Полин всегда видела меня насквозь, в какой бы плотный скафандр я не прятал свои чувства.

Я бессильно опустился на стул, на котором недавно сидел мой сын и болтал ногами, и запустил руки в волосы, лишь бы не смотреть в эти жгучие глаза.

– Я забыл, Полин… – Только и пробормотал я. – Забыл, что завтра уже шестое.

– Ты слишком много взвалил на себя, мой мальчик. Тут любой не упомнит.

– Но я должен помнить. Какой из меня отец, если я постоянно пропадаю на стройке, вижу сына урывками, да ещё и забываю самые важные даты в его жизни?

– Ты самый лучший отец, который мог бы быть у Криса. – Сурово заявила Полин. Она была мягкой, как зефир, но в моменты, когда нужно показать свою силу, – в такие, как этот – она показывала её во всей красе. – Даже не смей думать иначе. Завтра ты отправишься на работу, а мы с Крисом испечём шоколадные кексы, как и всегда. А потом вместе съездим к Элизабет. Она подождёт, пока ты не освободишься.

Не оставалось ничего другого, только кивнуть. Я знал, что она будет ждать. Все эти шесть лет она ждёт моего визита, а я заглядываю к ней всё реже и реже.

– Уэйн всё ещё на работе? – Спросил я, чтобы переключиться на что-то другое.

– Взялся за срочный заказ. Ему пообещали четыреста долларов сверху, если он закончит до завтра.

– Он слишком много работает.

– Как и ты. – Мягко сказала Полин, снова превращаясь в пористый зефир. – Мы все делаем, что можем, ради Криса.

– Но он уже не в том возрасте…

– Родителю плевать на возраст, если он любит свою семью.

Как иронично. Мои отец и мать не согласились бы с Полин. По их понятиям, они делали всё, что могли ради меня и Криса. Звонили раз в неделю, чтобы справиться о его здоровье. Посылали несколько тысяч раз в месяц, чтобы помочь деньгами. Покупали дорогие подарки на день рождения, чтобы откупиться за свои редкие визиты. Между нами пролегло каких-то триста пятьдесят миль, но казалось, что гораздо больше. Словно они бросили якорь не в Чикаго, а на Марсе, и, чтобы навестить нас, нужно было снаряжать целую космическую экспедицию. Порой мне казалось, что они сбежали в соседний штат только лишь за тем, чтобы быть от горя подальше. А предложение пожить под их крышей, когда мы лишились своей, было лишь жалким проявлением вежливости. Так и видел, как они с облегчением выдохнули, когда я решил остаться в Рочестере и не позволил болезни Криса баламутить их спокойные воды.

– Ты герой для него, Шон. – Продолжала Полин. – Герой для всех нас. Но даже героям порой нужна помощь. – Она печально улыбнулась. – Посмотрела бы я на Капитана Америку, если бы его не прикрывали Железный Человек и Чёрная Вдова.

Она подошла ко мне и положила руку на плечо. Такой простой жест, но такой тёплый. Будто она обернула меня шерстяным одеялом и подсунула грелку к ногам.

– Мы рады быть твоими Железным Человеком и Чёрной Вдовой.

Внезапно кухня наполнилась диким, до боли незнакомым звуком. Я не сразу понял, что это наш смех пролетел по шкафчикам и потревожил пыль на подоконнике. Знала бы Полин, как я ей благодарен. За всё, но больше всего за это – возможность хотя бы иногда вот так вот задорно смеяться. Я заглянул в её глаза, чтобы сказать об этом, но моя чудо-женщина улыбнулась и произнесла:

– Я знаю.

Глава 2

– Видели бы вы эту цыпочку! Ноги от ушей, буфера, как шары для боулинга! А какие вещи она говорила своими пухлыми, как сливы, губами!

Пока я заканчивал прибивать плинтус в гостиной мистера и миссис МакМиллан – работа, которую я не должен выполнять – ребята сгрудились у импровизированного столика из досок, что мы привезли для отделки крыльца, и морили друг друга байками о вчерашнем вечере. Они были молоды и не сбиты с толку жизненными неурядицами. Они всё ещё протирали штаны в барах и цепляли девчонок на одну ночь – привилегии холостяцкой жизни, о которых я давно забыл. Да и не желал вспоминать.