Он смело пропустил первые вагоны, там ведь он совсем ребенок. Задержался лишь для того, чтобы с улыбкой вспомнить свои детские проказы, первый велосипед, разбитые коленки и пистолет, мастерски выпиленный отцом из деревянного бруска. Нет, в эти вагоны ему нельзя. Этот нескладный, чумазый мальчуган никогда не поднимет весь тот багаж опыта и знаний, что он накопил. Возможно, даже сойдет с ума. Да и, как бы ни хотелось вновь беззаботно побегать по улице со своими дворовыми друзьями, через пару дней ему это надоест. И что прикажете делать остальное время? Снова в школу, снова учиться… Уж если и пойти учиться заново, то в университет. Вот, кажется, там можно было проложить маршрут судьбы иначе. Выбрать, в конце концов, другую профессию. Кто ж знал тогда, что его нынешний диплом будет не самым востребованным, а пустующий в то время новый и незнакомый факультет выпустит специалистов, которые сейчас только что миром не управляют. В окне мелькнуло лицо улыбчивого долговязого парня, что прервало его рассуждения. Вот он и студент. Нет, нельзя сюда. Пускай этот дурень сам разбирается. Тут он и друзей завел и жену встретил, благодаря одному из них. Как бы не испортить всё, ведь эта часть его вполне устраивала. Кто знает, полюбит ли его та девушка, если он предстанет перед ней с нынешними мозгами, обременёнными заботами, скучными мыслями и взглядами на жизнь, совсем не похожими на того веселого парня. Можно, конечно, положиться на судьбу, но рисковать не хочется, да и лень – это ж снова: свидания урывками, беготня по съемным квартирам… Его и без того уставшему сознанию это не нужно. Где они там поженились? Веселая была свадьба. Он с нежной улыбкой наблюдал на то, как в окне целуются влюбленные. Такие молодые и красивые. Он в черном, торжественном костюме, она, конечно же, в белом платье и, пожалуй, в слишком громоздкой фате… ведь тогда модно было. Вернуться сюда только ради того, чтобы снова прожить этот день, полный любви и радости, хотя таких будет ещё не мало. И еще ради того, чтобы дать леща бывшему другу, едва не испортившему свадьбу. Но тогда надо было пораньше запрыгнуть на поезд и вообще его не звать. Никогда и никуда. Ну, что было, то было. Не все друзья прошли проверку времени, так и должно быть. Так, где они своё жилье приобрели? Там можно будет и начать всё заново, даже учиться пойти. На ту самую «редкую» профессию. Он почти шагнул к этому вагону, но помешкал. А как же ипотеку платить? На нынешней работе зарплата стабильная, да и повысят скоро. А после повышения они вообще ипотеку досрочно выплатили. Он, хмурясь, смотрел на то, как в вагоне молодая пара, то смеясь, то ругаясь, делает ремонт в своей первой собственной квартире. Вернуться сюда, да плитку этим балбесам нормально положить, чтобы через год не отвалилась. Что же делать? Он пытался собраться с мыслями. Где? Где был тот момент, когда всё могло пойти иначе? Где я мог всё изменить? Сейчас уже дети появятся, а там времени совсем не останется. Он снова шагнул к поезду, мимо как раз проезжал вагон с новосельем. Его жена, светящаяся от счастья, ставила на стол «своё фирменное блюдо». Он мог слышать поздравления друзей, пожелания обзавестись потомством. А вдруг родятся не те дети? Его словно обожгло. Он резко остановился. Не вдруг, а точно. Он же не сможет прожить каждый день в точности как было. А он любил тех детей, своих, единственных. Хорошо, пускай родятся дети. Оба. И красавица, умница дочь и смышлёный сын, его продолжение в этой жизни. Он улыбнулся, вспомнив лица своих детей. Сердце болезненно сжалось от тоски по семье. Семь лет должно хватить, чтобы направить их поезд жизни туда, куда он всегда хотел, в яркое манящее будущее. Мимо с нарастающим грохотом проносились вагоны, несущие его воспоминания, его прошлое, хорошие и плохие дни, моменты, наполненные искренним счастьем и моменты, омраченные горем. Всё это он пережил и помнил. Что-то из этого он не хотел бы повторить вновь, а что-то готов был проживать раз за разом. И вдруг вагоны кончились, точнее, мимо проносился какой-то неосязаемый мираж. В этом мареве мелькали искаженные, но узнаваемые, образы. Он с ужасом осознавал, что это те самые семь лет, те годы, которые он провел в самообмане, в существовании, в ожидании лучшего. Образы детей были достаточно яркими, но ни жену, ни даже себя он не мог разглядеть. Всё было размыто и непонятно. То мешал дым сигарет, то пелена алкоголя, то просто усталость. Его сознание тогда жило иллюзорным днем, днем, оторванным от настоящего, лишь дети иногда возвращали его на землю, но потом он снова терял ощущение реальности. Он не мог вернуться в эти дни, потому что их словно не существовало. Если бы он не разучился искренне радоваться событиям и простым вещам, то, возможно, смог бы зацепиться за вагон, но он потускнел, опустел. Потускнела и опустела и его жизнь и сейчас проносилась блеклым синеватым пятном перед глазами, не давая возможности за что-либо ухватиться. Неужели ни одного яркого события? Дети закончили садик? Он же был рад. Нет, он был недоволен тем, сколько пришлось отдать на выпускной, и поэтому буквально смазал впечатления от праздника всей семье, так же как и первый день школы. Он жадно впивался взглядом в образы, которые становились всё неразборчивей. Где его жена? Её он почти не видел, мог лишь догадываться, что она присутствовала в его жизни и была где-то там, в этой дымке, нещадно поглотившей его жизнь. Где-то там, на заднем плане. Подожди, родная, вот скоро я подарю тебе жизнь, которую ты заслуживаешь, а пока потерпи и посиди тихонько. Он безвольно опустился на землю, в отчаянии смотря на исчезающие синие вагоны. Он поискал глазами зеленую часть этого поезда. Ничего. Его предупреждали, что будет лишь один шанс просмотреть свою жизнь и выбрать вагон, а теперь он в точке невозврата. Он не может вернуться в своё настоящее, а будущее… Он посмотрел туда, где черные вагоны выписывали кульбиты. Некоторые вагоны были такие же размытые, как и синие, но некоторые, как те из прошлого, везли яркие моменты, будь они хорошие или плохие. Эти вагоны расходились и сходились вновь, раздваивались и расстраивались, словно следуя всевозможным маршрутам и поворотам судьбы. Он поднялся с песка и, помедлив, со всех ног побежал туда, лишь бы не оставаться здесь, в забытьи. Как же поймать будущее? Как выбрать? Вагоны проносились с такой скоростью, что невозможно было разглядеть, что в них происходит. В голове стоял оглушающий гул. Выбирать в слепую было опасно, ведь он мог ошибиться с поворотом, выбрать не тот путь, выбрать вагон и попасть прямиком на какую-нибудь трагедию. Этот эфемерный поезд кружил вокруг него по несуществующим рельсам, словно издеваясь, но хотя бы никуда не исчезал, как это сделало настоящее, пока он как болван пялился в прошлое. Один из вагонов буквально ослепил его. Казалось, он мчится прямо на него. В окне он увидел улыбающуюся жену и, прежде чем успел подумать, прыгнул ему навстречу.

Он открыл глаза и увидел лицо жены. Она улыбалась, но её глаза были красные и воспаленные, словно от слез. Она выглядела изнеможённой, словно бы незнакомой, немного постаревшей, лишь взгляд, полный ласки, убеждал его в том, что это она, та самая. Она смотрела на него как прежде, как когда-то давно… Он не ошибся с вагоном. Он попытался улыбнуться в ответ, радостный от того, что всё хорошо, но вместе с сознанием в его тело вернулось кое-что еще. В этот же миг по телу свинцом разлилась тупая боль. Рядом монотонно запищал какой-то прибор, всё это время неслышимый, а теперь прорвавшийся сквозь пелену. «Не оставляй нас больше». Это был голос жены. Она осторожно поцеловала его в висок. Он не мог ей ответить, но это временно, до тех пор, пока не вынут трубку. Он обязательно ей всё скажет. Он больше не будет ждать подходящего, правильного, того самого момента. Он будет жить. Они теперь будут жить.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.