Пожав плечами, он сел в ближайшее к дивану кресло.

– Некоторым из нас оно нравится. Но после ужина мы отведаем светлого портвейна – вот его-то португальцы считают эликсиром ото всех болезней, кроме смерти. Чуть позже сами убедитесь.

Какое-то время они вежливо болтали о пустяках, как и заведено между малознакомыми людьми. Эдуардо спрашивал Кэтрин о поездке, о ее впечатлениях от страны, затем извинился за свой затрапезный вид при их первой встрече.

– Я к тому же так испугался за вас, что мой английский мне изменил.

– Да это мне нужно извиняться, – заверила его Кэтрин. – Я совершенно не заметила, что вы выезжаете мне навстречу.

– Но ведь camiao[16] стоял! – Он был удивлен. – Я как раз перед этим убрал его с дороги – во всяком случае, так я считал, – чтобы вы смогли свободно проехать. Ана должна была предупредить вас, чтобы вы объехали дом и воспользовались воротами перед патио. Даже на небольшой машине очень нелегко проехать сквозь внутреннюю арку.

– Все ясно. – Кэтрин покачала головой. – Глупо с моей стороны. Просто счастье, что тормоза были в порядке.

– И что у вас такая прекрасная реакция! Вы уверены, что совсем не ушиблись?

– Чуть-чуть болит шея, – призналась она, – но не настолько, чтобы поднимать по этому поводу шум.

– А! Англичане терпеть не могут поднимать шум.

– За всех англичан не ручаюсь, но данная англичанка в самом деле шума не любит.

Эдуардо приподнял темную изогнутую бровь.

– Постараюсь иметь это в виду. Кэтрин отвела глаза и сделала вид, что полностью поглощена вином.

– Можно предложить вам еще, мисс Уорд?

– Нет, спасибо. – Кэтрин с вызовом посмотрела на него. – А если вы будете упорствовать со своей «мисс Уорд», сеньор граф, придется мне обращаться к вам официально, с титулом.

– В таком случае я буду счастлив называть вас по имени, – покладисто согласился он.

Наступила короткая пауза, во время которой они украдкой приглядывались друг к другу, затем Эдуардо решительно поставил бокал на столик.

– Ты очень тактична, Кэтрин.

– Тактична?

Бровь его снова приподнялась, на этот раз с иронией.

– Ты даже не прокомментировала мое, мягко говоря, странное поведение при нашем знакомстве. Уверяю тебя, так встречать гостей вовсе не в моих привычках!

– Я так и не думала.

– А ты не хочешь знать причину?

– Естественно, хочу, но, если тебе неприятно, ты вовсе не обязан объяснять. Глаза Эдуардо затуманились.

– Когда-нибудь я расскажу всю историю. А пока могу сказать лишь, что ты невероятно похожа на одну прекрасную девушку, с которой я был знаком в юности. Исабель Кардосо была нашей родственницей и какое-то время жила у нас в доме. Она умерла много лет назад, до рождения Аны.

– Значит, ты был совсем юным!

– Мне было двенадцать, а ей coitada[17] , всего лишь восемнадцать.

– И она тебе очень нравилась, – мягко сказала Кэтрин.

– Она была моей первой любовью, sem duvida[18] , – с горечью согласился он, и в глазах его мелькнуло облегчение при виде Аны, порывисто влетевшей в комнату и сияющей от счастья после телефонного разговора с Карлосом.

– Соtо vai?[19] – выпалила она. – Карлос шлет привет моей английской подруге, а Фернанда спрашивает, можно ли накрывать на стол.

– Пора, пора, – вскочил Эдуардо. – Уже поздно. Кэтрин наверняка голодна после такого тяжелого дня.

Однако Кэтрин, с нетерпением ожидавшая ужина, поймала себя на том, что за разговором с Эдуардо, слушая его рассказ, почти забыла, что голодна. За стол они, правда, сели не сразу – Фернанда что-то долго с пылом говорила, расхаживала взад и вперед, сервируя небольшой столик у окна тяжелыми серебряными приборами и чудесным старинным фарфором. К тому времени, когда появилось первое блюдо, легкая меланхолия Кэтрин полностью исчезла, потесненная ароматом дымящегося caldo verde[20] .

– Ты уже пробовала раньше такой суп? – спросил Эдуардо, придвигая ей стул.

– Нет, никогда. Во время коротких заходов в Лиссабон я лакомилась только рыбой, если у меня вообще было время поесть. – Кэтрин улыбнулась ему, довольная тем, что после своей грустной истории он заговорил на более прозаическую тему.

– Сегодня Фернанда не стала класть в суп chourico – копченые колбаски с чесноком, – сообщила Ана. – Из уважения к нашей английской гостье в супе лишь капуста и картошка, – приправленные таинственными колдовскими заклинаниями.

– Тебе нравится, Кэтрин? – спросил Эдуардо.

Она заверила его, что очень нравится, так же как и цыпленок, приправленный розмарином и лимоном.

– Фернанда и вправду колдунья, – сказала она, управляясь с цыпленком. – Такое блюдо без заклинаний уж точно не приготовить.

– А для полного ощущения чуда, – невозмутимо добавил Эдуардо, наполняя ее бокал, – поскольку это твой первый визит в Миньо, сегодня, конечно же, полагается vinho verde.

– С ваших виноградников? – Кэтрин очень понравился легкий, свежий вкус вина. Ана кивнула.

– Урожай лучшего года прошлого десятилетия, nao е, Эдуардо?

– Я хранил его для особого случая, – сказал он, приподнимая бокал в честь Кэтрин.

– Я польщена! – Она улыбнулась, слегка зардевшись. – У вас так много земли. Вы продаете вино?

Она была удивлена, услышав, что ему принадлежат всего несколько гектаров вокруг Квинта. Остальная земля поделена между rendeiros – семьями, которые платят ренту за то, чтобы обрабатывать эти участки и выращивать виноград, кукурузу и овощи.

– Во времена моего отца все было по-другому, – продолжал Эдуардо. – Квинта-дас-Лагоас полностью, как и Каса-дас-Камелиас в Понталегре, были в его владении. Когда отец умер, Педро по закону мог унаследовать только третью часть имущества. – На его лицо легла тень. – Теперь я наследник этой трети, а остальное поделено между сестрами.

Глаза Аны затуманились.

– Эдуардо никогда не ожидал, что унаследует титул и имущество после брата. Когда… когда Педро и мама умерли, Эдуардо был – как это говорится? – подающим надежды адвокатом в Лиссабоне.

– С этим покончено. Теперь я владелец дома для туристов, фермер и механик, – сказал Эдуардо без намека на жалость к самому себе. – Е vida mesmo – такова жизнь. Нужно брать то, что она нам дает, и стараться обратить себе во благо, nao е?

Кэтрин подняла бокал.

– Я выпью за это. Полностью с вами согласна.

В тот момент, когда они торжественно чокнулись, вошла Фернанда, чтобы унести тарелки, на которых почти ничего не осталось. Она польщенно улыбнулась в ответ на восторженные похвалы Кэтрин и поставила на стол вазу с великолепными свежими фруктами, огромный кусок сыра, который Кэтрин приняла за сыр бри, и целую корзинку хрустящих воздушных булочек.

– Попробуй этот сыр, Кэтрин, – посоветовал Эдуардо. – Его привозят с высокогорий Сьерра-д'Эстрела, это что-то особенное – его делают из молока овец, которые начинают пастись тотчас после таяния снегов.

Кэтрин очень понравились и сыр, и свежеиспеченные к нему булочки. К своему удивлению, она даже нашла еще место и для апельсина, который Эдуардо очистил для нее так ловко, что она не могла отвести зачарованного взгляда от его тонких сильных пальцев, совершавших этот маленький обряд.

– Как получилось, что Фернанда так прекрасно говорит по-английски? – спросила она.

– А Эдуардо не рассказал тебе? – удивилась Ана. – После смерти Исабель Кардосо – той девушки, на которую, как считает Эдуардо, ты так похожа, – отец нанял для моих сестер англичанку.

Эдуардо кивнул.

– Мама была родом из Англии. У нас в семье было принято говорить хоть изредка по-английски. Поэтому, когда Исабель… когда понадобилась новая гувернантка, мама попросила миссис Дент взять на себя эти обязанности.