Джасим чрезвычайно гордился услугами, которые его кафе предоставляло в столь консервативном обществе, как саудовское.

— Я счастлив тем, что благодаря мне мужчины, которые приходят сюда, обремененные неутоленной страстью, уходят довольными и улыбающимися, словно провели день в раю.

Уже давно я перестал серьезно относиться к смехотворным утверждениям Джасима, будто он пророк, посланный на землю богом желания для спасения отчаявшихся мужчин. Как сказал мне когда-то господин Молчун, «Джасим всего лишь ловкий предприниматель, который нашел прибыльную нишу на рынке и получает от нее максимум выгоды с помощью молоденьких мальчиков и контрабандного алкоголя».

Но я ни за что не собирался говорить Джасиму об этом. Мне хотелось сохранить его расположение. У него были связи с очень влиятельными людьми, и поэтому ни в коем случае нельзя было с ним ссориться.

10

Расставшись с Джасимом, я поспешил домой. После полудня мне предстояло встретиться на Аль-Нузле с моей Фьорой, и к тому же я обещал принести ей книгу Салиха Ат-Тайиба «Сезон паломничества на Север» — ту самую, которую подарил мне Джасим. Я уже надевал вуаль, когда в дверь постучали. Наверное, Яхья, решил я и, сбросив черные одежды, затолкал их под кровать.

Я открыл дверь — на площадке, прислонившись к стене и засунув руки в карманы тоба, стоял Басиль. Я онемел. Пока я собирался с мыслями, по лестнице поднялся и безбородый Хамид.

— Иди внутрь и обыщи квартиру. Я уверен, что этот мальчишка такой же развратный, как и все его приятели с Аль-Нузлы, и припрятал где-нибудь порнографические журналы, — приказал Басиль Хамиду.

— У меня нет никаких журналов, — сказал я, преграждая полицейскому путь.

Он ткнул меня в грудь, прошипев:

— Прочь с дороги, ты, нечестивец.

Я не двигался с места, осознав вдруг, что больше не боюсь. У меня не было выбора, ведь в комнате за моей спиной лежат женские одежды и запрещенная книга Ат-Тайиба. Я даже попытался оттолкнуть Хамида и захлопнуть дверь, но вдвоем с Басилем они были сильнее меня и сумели ворваться в квартиру. Басиль схватил меня за локти и прижал к стене.

— Бегом, Хамид, принеси из джипа дубинку! — рявкнул он.

Тот убежал, а Басиль ударом пятки захлопнул за ним дверь. Замок защелкнулся.

— Клянусь Аллахом, нет у меня порнографии! — кричал я.

Он вдавил меня в стену с такой силой, что ободрал мне руки.

— Лжец, — выговорил он прямо мне в лицо. — Я сам был когда-то хулиганом и отлично знаю, чего хотят мальчишки твоего возраста: грязного порно! Если не скажешь, где лежат эти мерзкие картинки, мы найдем их сами. Ну, говори, где ты их прячешь? За холодильником? В платяном шкафу? Или под кроватью?

Я прибегнул к иной тактике:

— Басиль, прости меня. Мне очень жаль, что всё так получилось. Сам не знаю, что на меня тогда нашло. Пожалуйста, забудем об этом. Обещаю, что завтра же вернусь в мечеть, если ты этого хочешь.

— Проклятый нечестивец, — сказал он. — Как ты посмел бросить имама и выставить его на посмешище?

В дверь заколотил Хамид с криком:

— Басиль, что там у тебя? Басиль! Ответь мне!

— Всё в порядке, — крикнул ему в ответ мой мучитель.

— Впусти меня! Я размозжу башку этому мальчишке!

— Подожди, Хамид! — отвечал Басиль. — Он, похоже, готов во всем признаться.

— Почему ты не оставишь меня в покое? — взмолился я. — Я же попросил у тебя прощения.

— Заткнись, — сказал он, снова вдавливая меня в стену. — Говори тише.

— Чего тебе нужно от меня? — спросил я.

Он прижался ко мне нижней половиной тела, и я почувствовал, как его рука ползет к моим ягодицам.

— Иди к дьяволу! — воскликнул я, пытаясь вырваться. — Какой ты после этого религиозный полицейский? Ты всего лишь жалкий извращенец!

Басиль крикнул в сторону двери:

— Хамид, сейчас я открою тебе!

— Подожди! Подожди! — попросил я. — Ладно. Только отпусти меня. Я приду в парк, как ты хотел.

Он немедленно отреагировал:

— Хамид, всё в порядке. Я удовлетворен осмотром. У этого юноши нет порнографии. — Его рука снова скользнула по моей спине вниз, и, поглаживая мои ягодицы, Басиль прошептал: — Сегодня в одиннадцать будь возле парка! Попробуй только обмануть меня, я тебя тогда уничтожу.

Он отпустил меня и вышел из квартиры. На его лице снова играла самодовольная улыбка.

Перед тем как отправиться к Фьоре, я вышел на улицу и прошелся по Аль-Нузле, проверяя, нет ли поблизости джипа Басиля. Дорога была пустынна, поэтому я быстро вернулся домой, переоделся и заторопился к девятиэтажному дому.

Я понятия не имел, что делать. Одно было ясно: волшебные дни, когда мы с Фьорой наслаждались друг другом, подходили к концу. Нужно было что-то придумывать — вместе с ней или самостоятельно.

Как только мы оказались в ее комнате, я сбросил свой наряд и увлек любимую к кровати. Я сорвал с нее черные покровы — резче, чем собирался. Под абайю она в этот день надела белую футболку, сквозь которую просвечивала более плотная ткань бюстгальтера — словно две лилии из-под воды.

После недолгой прогулки в абайе от моего дома к дому Фьоры я весь взмок. Никогда мне не привыкнуть к этому плотному тяжелому балахону! Она утерла мне мокрый лоб краем своей футболки. Потом немного отодвинулась, перекинула волосы на одну сторону и стала заплетать их в косу. Я, лежа на постели, ласкал ее длинную изящную спину и широкие бедра.

Чуть позже, когда я вручил Фьоре книгу Салиха Ат-Тайиба, она благодарила меня, как счастливый ребенок, получивший долгожданную игрушку. Она пролистала несколько страниц и обернулась ко мне с сияющим взором. Потом, ничего не говоря, она бросилась ко мне и стала осыпать жаркими поцелуями. Иногда в пылу страсти она прикусывала мне губы и тогда останавливалась, чтобы нежными поглаживаниями язычка успокоить боль.

— Спасибо, хабиби, — произнесла она немного погодя.

Мои губы горели, когда Фьора оторвалась от меня.

— Ой, а у меня тоже есть книга, которую я хотела показать тебе, — сказала она, быстро поднявшись на ноги, прошла к столу и вернулась ко мне с тяжелым томом в руках.

— Вот, взгляни на это. Почитав, ты поймешь, кем я хочу стать.

Фьора бросила книгу мне на колени. На обложке арабской вязью было написано что-то про ислам. Я уже знал, что все ее книги переплетались заново за границей, чтобы под новой обложкой скрыть запрещенное в Саудовской Аравии содержание. Сама Фьора подложила себе под спину подушки и устроилась рядом со мной. Вместе мы открыли первую страницу.

Это был фотоальбом. Значит, она мечтает стать фотографом? Я разглядывал цветной портрет японки в белом платье, которая сидела на скамье и смотрела на спокойное синее море. Как красиво, восхитился я.

Мои мысли перенеслись в будущее. Я представил Фьору самым известным фотографом мира, в зените славы, издающую один за другим альбомы своих фотографий. Радостная улыбка тронула мои губы, но потом я подумал: «А как же я?» О Аллах, я совсем позабыл о собственных мечтах. На мгновение я испугался, что не могу вспомнить, кем хотел стать, когда был маленьким (как только я пошел в школу, все мечты о земном были изгнаны из наших голов — так интенсивно нам внушали мечту о загробной жизни).

Эти мысли моментально испортили мне настроение. Я механически перелистывал страницы фотоальбома.

Рядом со мной учащенно дышала Фьора. Я обернулся к ней. Мы ведем себя точно так же, как ведут себя влюбленные пары в миллионах спален по всему миру. Но мы не такие, как все. Мы живем в Джидде, в Саудовской Аравии, где мужчина не имеет права находиться в спальне женщины, если только он не женат на ней, где слово «любовь» вычеркнуто из словарей. Тем не менее нам удалось каким-то чудом найти друг друга и изобрести способ выразить свою страсть.

Я не мог избавиться от мысли, что сплю и вижу сон. Всё так перемешалось в моей голове, и больше я не в силах был отличить, где начинается реальность и где заканчивается иллюзия, построенная нами. Какое будущее может ожидать нас с Фьорой в этой стране? Что мы будем делать дальше? Как мы и где будем жить?