– Заигрались, вояки?

Он не понял, что она сказала. Как можно заиграться в войну? А когда она вынесла целую буханку хлеба и огромную странную бутылку, оцепенел. После фронтовой пайки такое количество хлеба в руках одного человека его потрясло. Но еще больше поражало сходство женщины с его девушкой. Он даже подумал, может, это она, только повзрослевшая, пополневшая. От этой мысли стало совсем не по себе, и он ушел, не взяв хлеба.

Он еще долго думал об этой женщине. Она не могла быть его девушкой. Не должна была быть. Ведь он ушел на войну из маленького подмосковного городка, в котором они родились и жили. Как она могла оказаться в далеком роковом для него южном Сталинграде. Никак. Он твердо решил найти способ пообщаться с кем-нибудь из обитателей квартиры.

Желание это опять перенесло его внутрь дома. Только уже не на лестницу, а в саму квартиру. Он увидел чистое красивое жилище с какими-то очень необычными приборами. Не было привычного радио. Зато стоял огромный ящик, в котором, как в окне, ходили и говорили люди. Похоже было на кинематограф, только такой портативный, домашний и цветной. Как в сказке: «Катись-катись, яблочко, по блюдечку. Покажи мне края далекие, неведомые».

В квартире были трое. Женщина, похожая на его девушку, и мужчина, видимо, ее муж, ужинали на кухне. В одной из комнат работал «говорящий ящик», но там никого не было. В другой комнате, видимо спальне, на кровати лежала девушка и смотрела в маленькую пластину, изредка тыкая в нее пальчиком. Девушка эта показалась ему знакомой. Он присмотрелся. Да, это была та, кого он спас от подонков в степи одним своим появлением. Он уже понял, что его видят только тогда, когда он испытывает сильные эмоции и очень хочет что-то сделать. Тогда, в степи, он замахнулся, чтобы ударить хулигана и «проявился». Надо попробовать, возможно, получится сделать это и если просто очень захотеть. Но он решил не беспокоить девушку, она и так была напугана. Зато теперь он точно знал, что хочет поговорить именно с ней.

Он уже готов был «выйти» из квартиры, как вдруг его внимание привлекла старая фотография в рамке, стоящая на книжной полке. Там были три женщины. Одна из них сегодня пыталась отдать ему буханку хлеба. Правда, на фото она была значительно моложе. Вторая была немного похожа на ту, которую он спас в степи, но уже в возрасте. А третья… Третья была его девушкой. Только очень постаревшей. Это точно была она. Даже улыбалась она, как тогда, в прошлом, одним уголком губ чуть больше, чем другим. Он всегда подшучивал над ней, говоря, что она не улыбается, а подсмеивается над ним.

Из универа она теперь старалась возвращаться засветло. Хотя получалось не всегда, но теперь она не рисковала ходить степью и шла по освещенным аллеям парка. Курсовик надо было сдавать, а он еще не был готов. В один из вечеров, когда она практически дошла до Второй продольной, по которой ходил городской транспорт, в конце аллеи, прямо напротив общежития от огромного куста вдруг отделилась фигура человека и приблизилась к ней. В голове прозвучало:

– Только не пугайся. Я не причиню тебе зла.

Промелькнула уже явно своя мысль: «Началось. Что называется, есть контакт». Вот, говорили ей подружки, что нельзя так упираться в учебе, легко можно загреметь в соседнее с универом заведение – психиатрическую клинику, расположенную неподалеку, практически на этой же горе. Многие просто покупали курсовые. Она же, блин, принципиальная, ей же стремно у папы денег на это просить. Да и хотелось самой. Всю дорогу себе что-то доказываешь. Вот и результат. Общение с потусторонним. Получи и распишись.

В голове опять зазвучал чужой голос:

– Перестань пороть ерунду! Ты не сошла с ума. – Голос был явно мужской. И явно исходил от фигуры, которую она узнала не сразу. Это был тот солдат, который спас ее от обдолбанных насильников. Только сейчас он уже не был прозрачным. Вполне плотная фигура в советской военной форме. Ясно было, что он не хотел ее пугать. И тем более не хотел принести ей вред.

Она немного успокоилась. И любопытство победило страх.

– Ты кто? – она спросила это в голос, потому что не знала, могут ли ее мысли звучать у него в голове. Хотя, если это инопланетянин, маскирующийся под землянина, то все может быть.

– Я не инопланетянин, – ответил он. – Если честно, то я сам не знаю, кто я. Мне нужна помощь. Возможно, ты сможешь мне помочь. Только обещай не бояться. Я такой же советский человек, как и ты. Только немного из другого времени.

Она опешила:

– Какой человек?

– Советский, какой же еще?

– Так. Похоже, ты, действительно, провалился в будущее. Увы, я уже не советский человек, а россиянка. Не хочется тебя разочаровывать, но Советского Союза больше нет.

– Как нет? Мы что, проиграли войну? Да нет, я же видел Победу. Или это бред?

– Видел Победу. И я не сошла с ума?

– Ты не сошла с ума. А я не провалился в будущее. Не хочу тебя пугать, но, похоже, я умер. Здесь, недалеко. Это была тогда высота 145,5. Мы ее взяли, но потом фрицы нас выбили. А когда мы попытались ее отбить, сколько наших полегло, страшно сказать. Похоже, и я один из них.

Странно, но вот как раз этот поворот ее не испугал. Она всегда любила фэнтази, мистику, верила в переселение душ, реинкарнацию, хотя считала себя верующей, благодаря бабушке, и иногда ходила в церковь – постоять, послушать службу, помолиться и поставить свечи – за упокой души прабабушки и за здравие бабушки, дедушки и родителей. Любопытство пересилило осторожность.

– Так, – сказала она, – ну, если ты уверен, что я не сошла с ума, давай думать, чем я могу тебе помочь.

Он в который раз удивился ее смелости. Если бы ему, в его человеческом прошлом явился призрак, он вряд ли бы смог с ним разговаривать как с человеком.

– Расскажи мне, что произошло с Советским Союзом.

– О-ой, это очень длинная и грустная история. Ты не переживай, войну вы выиграли. И жили долго и счастливо. Даже в космос первыми полетели.

– В космос?

– Ну да. Короче, не заморачивайся. Страна после войны восстановилась и долго была очень мощная. Но так получилось, что мы проиграли холодную войну.

– С немцами?

– Да с какими немцами? С США, с капиталистическим западом. Ну, в общем, как говорит папа, нас сдали наши же партийные боссы.

– Боссы?

– Начальники, блин.

– А блины причем?

– Ну, извини, просто вырвалось. Слово-паразит такое современное. Относительно безобидная замена плохого ругательства.

– Так, ладно. Что сейчас?

– Сейчас опять холодная война. Информационная, биологическая, некоторые даже подозревают, что и климатическая. Но мы пока держимся.

– Кто мы?

– Россия. От Советского Союза осталась одна Россия. Остальные отпали. Даже хохлы против нас.

– Как это? Хохлы? Это украинцы?

– Ну да. У них теперь Бандера – герой.

– Нет, этого не может быть. Ты зачем-то меня обманываешь. Бандеровцы же фашистские наймиты!

– Слушай, ну зачем мне обманывать призрак, да еще и спасший меня? Да, вот так обернулась история. Такое. Я даже боюсь тебе все рассказать.

– Уже рассказывай. Вкратце.

– Может, все-таки, выясним, чем я тебе могу помочь?

– Потом. Сначала скажи, у власти у вас коммунисты? В стране социализм или уже коммунизм?

– Вот этого я и боялась. Ну как тебе объяснить? Нет, мы вернулись к капитализму.

– Почему? Как? Как вообще такое могло произойти? Произошел контрреволюционный переворот? Вы предали революцию? Тысячи людей, погибших ради свободы труда? А где была партия, Сталин, НКВД, армия, наконец? Ваги народа все-таки сдали страну?

– Так. Ясно. Вот поэтому, наверное, люди и не могут заглянуть в будущее. Ну да, возможно, это были и враги народа. Только пойми. Сталина тогда уже не было. Даже Брежнева не было.

– Кого?

– Забей. Руководителя страны, фронтовика. При нем еще все, вроде, было более или менее нормально, а после его смерти началась грызня верхушек. Победили рыночники. В общем, тебе лучше не знать. А я тогда еще не родилась. Тебе лучше знать вот что. Россия жива. Мы работаем, как-то сопротивляемся врагам. Как говорит наш Президент, ну, руководитель страны, «заклятым партнерам». И мы обязательно выживем. Может, даже когда-нибудь вырулим во что-то более или менее справедливое, если не провалимся в цифровое рабство.